Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1994 год Страница 10

Бедный монах стоял в зале, онемев от изумления. Из-под опущенных век он внимательно все рассматривал, мысленно оценивая эти сверкающие сокровища. Ими должны владеть не язычники, а христиане! Они должны быть отправлены в Испанию, оплот христианства всего мира. В королевской оружейной палате в Толедо эти сокровища будут больше к месту — язычников драгоценности могут толкнуть на путь греха.

Но вот открылась еще одна дверь, и они услышали доносившийся откуда-то голос:

— Склоните головы, гости, ибо вы стоите перед властителем страны, великим ципой Тисквесусой!

Фернандо поднял голову. Бесстрашно перешагнул порог и вошел в тронный зал, освещавшийся сквозь большой проем в потолке. Ципа сидел на возвышении, одетый в длинное одеяние, почти сплошь покрытое золотыми нагрудными пластинами и с украшениями в ушах, в носу и губах. В руках он держал скипетр из пальмового дерева. В глазах его светился ум.

Фернандо охватил все одним взглядом и, приблизившись на три шага к индейскому владыке, приложил, как принято в этой стране, к своему лбу и груди руку и поклонился. Монах гордо молчал, сжимая в руках Библию и простой медный крест.

По рядам охраны и приближенных прошелестел шепот. Чужие посмотрели в лицо ципе и остались живы! Значит, чужеземцы имеют какую-то магическую силу, не слабее силы ципы.

— Муиска-ата цкихицин. Я приветствую вас, белые люди, — сказал Тисквесуса, удивленно глядя на испанцев. Он впервые воочию видел белых людей.

— Я принес тебе, великий ципа, привет от императора христиан, живущего далеко за морем, — торжественно произнес Фернандо.

Тисквесуса кивнул, и двое из охраны поставили перед ципой две короткие скамейки. Фернандо и брат Корнелий сели.

— Ато-ксие? — спросил повелитель. — Кто этот человек, одетый в длинную одежду?

— Это священник, — объяснил Фернандо, — он пришел, чтобы рассказать тебе о Боге христиан.

— Ипкуа м-цкики? — спросил Тисквесуса. — А чего хочешь ты?

— Я хочу, великий ципа, предложить тебе договор. Мы пришли не как твои враги, а как твои друзья. Мы прибыли во имя Господа Бога, чтобы разъяснить вам слово Божье и во имя нашего короля и императора предложить тебе

свою дружбу и защиту своим оружием.

— Белые люди много говорят, — сказал Тисквесуса ровным голосом, не дрогнув ни одним мускулом. — Я знаю испанцев. Мои люди ходили за горы и болота и сообщали, что происходит на свете. Мне известно, что многие наши племена побеждены и покорены испанцами. Я знаю, у испанцев есть оружие, поражающее громом и молнией. Но я ведаю также и о том, что белые люди, не смотря на свою мощь, смертны, как и мы.

— Великий ципа, мы прибыли не как враги, — повторил Фернандо. — Мы не хотим кровопролития, если вы этого тоже не хотите. Мы протягиваем тебе руку и направим огонь своего оружия против твоих врагов. Отнесись к нам по-доброму!

Тисквесуса молчал, размышляя. Предложение помогать в борьбе против врагов ему представлялось вполне приемлемым. Если белые люди будут бороться с племенами муцо и панчев, они будут терять силы. Он посмотрел на посланцев. Чужеземцы ему понравились. Ципе уже рассказывали, что этот белый человек в доспехах защитил своего спутника Чиму от подозрений в предательстве и других бед, а главное, он изучал язык чибчей. С таким человеком можно иметь дело. Надо попросить его побыть здесь несколько дней, чтобы показать ему силу государства чибчей, его культуру и богатства.

— Я принял с удовольствием твои подарки, — продолжал наконец Тисквесуса. — Однако я должен обдумать твои предложения. Ты получишь ответ не позднее, чем через пять дней.

— Я благодарю тебя, великий ципа.

— А почему тот, другой, священнослужитель, молчит?

— Он не знает языка муиска.

— А что у него в руках?

— Символ и слово нашего Бога.

— Слово, которое можно держать в руке? — сказал Тисквесуса и в первый раз забыл сохранить строгое выражение лица. — Разве слово вашего Бога — это ящик, который он держит в руке?

Фернандо, взяв у монаха Библию, протянул ее чибче. Тот открыл ее, пощупал пергамент, долго рассматривал буквы и цветные заглавные виньетки красных строк, подносил к уху книгу, прислушиваясь, и наконец отдал ее Фернандо.

— Она не сказала мне ничего, — произнес он с некоторым недоумением. — Что от нее толку, если она остается немой?

— Она может только моими устами говорить с тобой, — старался защитить книгу лейтенант. — Белые люди могут рисовать свои мысли и слова на пергаменте, чтобы каждый, кто умеет разгадывать их, мог узнать смысл слов и содержание мыслей.

Ципа покачал головой. Он никак не мог понять, какая от всего этого польза. Он сделал знак своим телохранителям.

— Белые люди будут обедать со мной, — сказал он. Тут же появился паланкин, в который взошел ципа, и носильщики быстро унесли его из зала.

В саду Фернандо и брата Корнелия встретила свита вельмож. Они вежливо посторонились, освобождая место для гостей. Уже распространилась весть, что ципа беседовал с пришельцами лицом к лицу. Такого еще никогда не было ни с самыми значительными вельможами, ни со жрецами, ни с посланниками.

Неожиданно появился из крытой плетеными растениями галереи Чима, улыбавшийся, как ясное солнце, всходящее над горизонтом.

— Там стоит та, о которой я тебе рассказывал, — проговорил он, — Аита, девушка, которой принадлежит мое сердце.

Фернандо сразу стало жарко. Эти глаза он знал — это была девушка, поливавшая утром цветы водой из пруда.

— Аита, — произнес тихо Фернандо, и опять это короткое имя показалось ему волшебной музыкой. Так вот она какая, «с губами, как морская волна», юная, стройная индеанка, покорившая сердце лейтенанта. И надо же случиться, что Чима выбрал именно ее из всех девушек своего народа, Чима, друг и брат в тяжелые и счастливые дни...

Во время трапезы ципа сидел скрытый от взоров за ширмой. Вельможи, не смущаясь этим, вкушая яства, вели разговоры с невидимым повелителем. Женщины и девушки ближайшего окружения ципы обслуживали гостей. Аита подавала Фернандо, она как раз принесла очередное блюдо — земляные груши и сушеный мед. Он поблагодарил ее взглядом. Возле лейтенанта на почетном месте сидела первая жена ципы, Вайя, хозяйка дома. Она, похоже, получила хорошее воспитание. Ее высказывания, тонкие и уместные, вызывали всеобщее понимание. Она спрашивала лейтенанта об обычаях и нравах людей в далекой Испании, просила рассказать, что белые люди употребляют в пищу, интересовалась плодами, растущими в Испании, тем, как одеваются мужчины и женщины, как работают и отдыхают. Фернандо, насколько мог, старался удовлетворить ее любознательность.

Вайя поинтересовалась, не князь ли он на своей родине. «Боже мой, кто я на своей родине? Беглый студент, отверженный, тот, кого ноги кормят, авантюрист», — подумал про себя Фернандо. Но через мгновение он сказал:

— Я начальник кавалерийского отряда, меня называют лейтенантом.

Она внимательно на него посмотрела.

— Значит, ты тот, кто управляет этими большими животными? — спросила она с нескрываемым изумлением. — Тогда я понимаю, почему вы можете, не дрожа от страха, смотреть в лицо нашему ципе. У меня большая просьба: сегодня мы торжественно отмечаем закат солнца, приходи со своим животным и покажи нам, как ты на нем ездишь.

— А вы не испугаетесь?

— Но ты же будешь следить, чтобы с нами ничего не случилось, не так ли?

— Хорошо, я приду, — сказал Фернандо, — а ты проси повелителя, чтобы он даровал нам свою дружбу.

— Договорились. Так и должно быть, повелитель животных.

Так лейтенант получил еще один титул.

После обеда посланцы пошли осматривать город.

Чима показал белым все, что они хотели посмотреть: мастерские художников, гончаров и мастеров украшений из перьев, рынок, где продавались различные товары, раскупавшиеся жителями других районов страны, — золото, фрукты, рыбу, перья, шкуры зверей, медь, — и многое другое.

— Разве после увиденного вы сможете утверждать, что они дикари? — спрашивал Фернандо монаха.

— Но они язычники, — возражал угрюмо брат Корнелий. — Я не вижу ни одной церкви в этом городе. Однако они у них обязательно будут — с башнями, колоколами и святыми алтарями, чтобы ересь и грехи были изжиты повсюду.

— Конечно, падре, это будет, но это должно произойти без войны, по-доброму...

— По-доброму? Брат Фернандо, что за путь ты выбираешь? Ты думаешь, что языческий князь откроет свое сердце словам всевышнего? Ты разве не видел, как невнимательно этот языческий вождь рассматривал святое писание?

— Он сказал: «Она не говорит мне ничего». И это понятно, падре, он же не знает об умении писать и читать.

— Увидим, как он отнесется к живому слову Бога, и будет ли он от этого проклят или спасен. И если он не примет святого крещения, мы отряхнем прах с наших ног и уйдем. Но потом придем опять, покарать их огнем и мечом.