Александр Шубин - Демократический социализм — будущее России Страница 12

Во-вторых, гегемоном нашей революции были мерзавцы. Не интеллигенция с шахтерами (это антураж), а переродившаяся номенклатура и жулики с товарных баз. Каких других реформ вы от них ждали?

В-третьих, мы не учли важного противоречия либерального рыночного капитализма. Противоречия между культурной почвой, на которой он прорастает и плодами, которые он приносит. Рассмотрим это подробнее.

Немецкий социал-демократ Ф. Хоффер в беседе с автором однажды отметил, что рыночное общество неизбежно разрушает ту культурную базу, на которую опирается и без которой не сможет жить.

Капитализм ставит в центр жизни экономику, целью экономики делает извлечение прибыли, наживы, а главным стимулом производственной деятельности человека — стяжательство, погоню за заработком. Такое сообщество экономических эгоистов не смогло бы существовать без поведенческих ограничителей табу, жесткой системы нравственных ценностей и без законопослушания. Но эти табу не созданы капитализмом, а унаследованы им от традиционного общества, от господствовавшей в нем идеологии христианской религии.

В своем развитии рыночная цивилизация и ее идеология — либерализм медленно, но верно разрушают эти табу, как наша индустрия разрушает природу, на которой базируется.

Хотя каждый добропорядочный либеральный буржуа официально христианин, а значительная часть либеральных партий именует себя христианско-демократическими, на самом деле либерализм и христианство весьма различны.

Центральная категория либерализма — Свобода — занимает важное место и в христианстве. Но само понятие свободы здесь иное, более «узкое». Христианство выступает не за свободу вообще, а за свободу от принуждения ко злу. Ни один истинный христианин не признает свободы от необходимости творить добро, свободы от служения ближнему. Бунт Сатаны для него не свобода, а путь к погибели. Свобода для христианства — категория подчиненная, для либерализма — самоценная.

В социальном и экономическом поведении там, где либерализм призывает свободно следовать инстинкту стяжателя, христианство выставляет жесткое табу. «Не собирайте сокровищ на земле», «Нельзя одновременно служить Богу и мамоне», «Легче верблюду войти в игольное ухо, чем богатому в царствие небесное», «Горе вам богатые, горе вам пресыщенные ныне… ибо восплачете и возрыдаете». Вряд ли можно найти оценки более определенные.

Евангелия и учебники по маркетингу нацеливают людей на противоположные жизненные ориентиры.

В практике потребительского общества христианские маяки все больше заволакивает туман. Это неизбежно вынуждает государство усиливать фискальный аппарат, надстраивать все новые и новые проверочные службы, чтобы удерживать «гомо экономикус» в рамках дозволенного, но «ржа и тля» разъедают и этот аппарат. В соревновании между государством и мафией все отчетливее виден лидер. Он смело вербует себе на службу прокуроров и министров.

Но это там — на Западе, в нашей же ситуации нет даже этой, уходящей из-под ног почвы. Массовую культуру, основанною на православии, уничтожила большевистская революция. Затем «демократы» отмели квазирелигию коммунизма, а вместе с ней необходимость следования хоть каким-то моральным ограничителям. И победитель остался голым.

Каждая из утопических моделей, отвергнутых Россией, была несостоятельна. Но имела свои положительные черты. Царизм стремился к духовно-культурной надклассовой общности народа; «коммунизм» дал минимальные социальные гарантии; либерализм обещал индивидуальную свободу творчества.

Та беспросветная яма, в которую мы падаем сейчас, уготовила нам только отрицательные черты всех трех утопий.

Мы стремительно движемся к обществу, где нет ни свободы, ни минимальной защищенности человека, ни правил игры, соблюдая которые обыватель может чувствовать себя в безопасности, ни смысла жизни — света в конце туннеля, понимания ради чего приходится все это терпеть. Наступление Чумы сопровождается грандиозным пиром — праздником реклам, одним сплошным теле-шоу, где каждый может выиграть себе электромясорубку, угадав, что конец света называется Апокалипсис.

Та часть публики, которая еще не утратила надежду, в преддверии выборов рассматривает политический товар. Либералы валят трудности на сопротивление коммунистов и предлагают углУбить реформы, коммунисты тянут назад, державники — так далёко в исторические дебри, что аж дух захватывает.

Эпигоны былых великих утопий торгуют их останками. «Мертвые хватают живых».

Нынешний тупик общественного развития России это тупик эпигонства. Уж если конструкция Ленина рухнула, что ждать от строительных планов Анпилова? Уж если Столыпин не сумел без потрясений совместить прогресс с «державностью», то только очень наивный человек может поверить, что это способен сделать Руцкой.

Сегодняшняя власть слаба до безобразия. Ее моральный авторитет стремительно приближается к нулю. Она не способна выполнить ни одного своего обещания, покарать до конца ни одного своего врага, раскрыть ни одного преступления (даже когда это политически очень нужно). Оппозиция открыто издевается над ее глупостью и … ничего с этой властью поделать не может!

На апрельском референдуме 1993 года ей мешала «полторанинская пропаганда». Хотя в 1989 г. враждебность всех СМИ не смогла помешать Б. Ельцину набрать 80 процентов голосов при избрании депутатом.

В августе 91-го г. «патриоты» не могли применить силу. В октябре 93-го г. не смогли ее не применять. Вам помешала провокация? Но кто ж заставлял вас ей поддаваться? Что еще вам мешает, господа танцоры?!

А мешает вам глубокая убежденность равнодушного и к власти, и к оппозиции большинства людей, что вы такие же шулеры, как и наш уважаемый президент.

Коммунизм, либерализм, державность — старые кропленые карты. Сколько можно играть ими? Мы будем вращаться но кругу, проваливаясь в ямы до тех пор, пока не победит партия здравого смысла и нормальной жизни.

Под «партией здравого смысла» я не имею в виду наши жалкие «центристские силы». Употребляю слово «жалкие» в буквальном смысле. Мне очень жаль, что неглупые и не тяготеющие к людоедским крайностям люди неспособны выдавить из себя ничего, кроме «золотой середины» между тремя провалившимися утопиями, политического винегрета, привлекающего к себе сегодня гораздо меньше сочувст вующих, чем каждая из утопий в отдельности.

На мой взгляд, здравый смысл и нормальная жизнь в России смогут восторжествовать, только если победит принцип общественной солидарности. Этот принцип должен стать важнее свободы и выше справедливости. Во имя солидарности отдельные люди и целые общественные слои должны уметь поступиться и тем и другим.

Если попытаться описать подобную общественную систему в нынешних девальвированных идеологических терминах, то ее можно было бы определить как ХРИСТИАНСКИЙ НАРОДНЫЙ ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ СОЦИАЛИЗМ.

ХРИСТИАНСКИЙ, то есть основанный на христианских нравственных ценностях, на морали, на восприятии добра и зла, наиболее понятным нашему народу, вошедших в его плоть и кровь через культуру православия. Речь не идет о теократии, о подчинении общественных и государственных институтов церкви. Речь только о признании нравственных ценностей. Христианская мораль воспринимается и многими атеистами или агностиками как бесспорное достижение этической мысли человечества.

НАРОДНЫЙ, то есть основанный на исторических традициях народа, привычных ему формах самоорганизации. Эти формы не должны становиться препятствием на пути развития общества, а их сохранение самоцелью. Но модернизация должна осуществляться не за счет их разрушения и искусственного внедрения чужих моделей, а за счет эволюции традиционных институтов, наполнения их новым содержанием.

ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ, то есть обеспечивающий эффективный контроль народа за властными органами всех ступеней, возможность избирателей сменить не устраивающих их правителей, сочетание законодательной власти большинства с гарантией нрав личности. Я не верю в демагогический лозунг, что власть-де непосредственно должны осуществлять сами трудящиеся. Власть — есть функция в общественном разделении труда, и качественно выполнять эту функцию могут только специалисты. Поэтому демократия — в первую очередь возможность народа эффективно контролировать этих специалистов и менять их в случае негодности. С развитием общества роль «особой функции» будет становиться все менее значительной, все большее значение будет приобретать самоуправление. Когда-нибудь бюрократическое государство отомрет, как это предсказывали социалисты XIX в., но неразумно было бы форсировать этот процесс, иначе место государства займет мафия.