Александр Шубин - Демократический социализм — будущее России Страница 13

СОЦИАЛИЗМ, понимаемый скорее как путь, чем как стадия развития. Это сознательное программирование экономики и социальной сферы жизни в интересах большинства, это экономическая демократия — неуклонное расширение роли трудящихся в принятии решений на своем предприятии, в отрасли, в стране в целом. Государство и общество при этом должны контролировать условия труда и его оплаты, качество продукции, экологические и социальные стандарты на предприятиях всех форм собственности, экспорт и импорт, поддерживать разумные и одобренные большинством пропорции между прибылью, зарплатами и уровнем цен, между различными отраслями экономики, поощрять создание производств, где работник и собственник соединены в одном лице. В центре внимания общества будут находиться стимулирование труда и социальная защита нуждающихся.

На протяжении двух последних столетий Россию мучило противоречие между необходимостью форсированной модернизации с сохранением культурно-национальной самобытности. Это противоречие губит нас и сейчас. Без модернизации, овладения передовыми технологиями, интеграции в мировое информационное пространство нам грозит экологическая катастрофа, нищета и отсталость. Утрата при этом самобытности, духовного единства народа сделает нас атомизированным сообществом, пролетариями без культуры и отечества.

Перед нами развилка — или шаг в пропасть, или идейное единство во имя прогресса, победа принципа солидарности.

Эту победу я не склонен связывать с победой какой-то политической партии. Если она состоится, то как политический успех тех организаций и сил, которые в наших условиях цепной реакции экономического эгоизма и духовного распада действуют на основе практической солидарности. Это силы гражданского общества — профсоюзы, экологические и правозащитные объединения, иные сообщества взаимопомощи людей. Честные политики должны стремиться не «оседлать» эти движения, а служить делу их объединения.

У нас осталось мало надежды. Но вся она здесь.

ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ СОЦИАЛИЗМ

Россия в беде. Это — повод бить в набат, созывать народ, что-то делать, как во времена Минина и Пожарского. Но набегались на митинги, наслушались революционных героев, мечущих рубленые фразы с борта бронетранспортера. Революция кончилась, и даже революционер в третьем поколении Егор Гайдар заговорил об эволюции. Героических сцен не предвидится. Но не в этом беда. В стране образовался губительный идейный вакуум, дезориентация, при которой большинству населения не ясно, куда двигаться — бегом ли, шагом ли. Высокие идеи, еще недавно увлекавшие за собой тысячи людей, опоганены подменами. Куда идти? «Брось, старик, сиди — делай бабки». Большинство населения еще инстинктивно противостоит этому лозунгу, но новое поколение под давлением СМИ все чаще выбирает пепси, и может настать час, когда отсутствие альтернативы и давление обстоятельств заставит среднего россиянина согласиться, что за доллар можно продать все. И тогда можно будет констатировать моральную смерть народа. Выход один — искать идеалы. В истории России и трудах философов, в божественном откровении и здравом смысле людей. Общество без идеалов смертельно больно, общество с идеалами преодолеет любую напасть.

Еще недавно не было слова краше, чем «свобода». Словно вдох чистого воздуха. Для тех, кто еще не забыл, что такое — чистый воздух. Во имя свободы потоки людей шли под дубинки ОМОНа. Позднее во имя свободы хватались за автомат. Что-то было жуткое в этом браке нежной свободы и мужественного автомата, родного брата власти и деспотизма. И дети пошли все больше в отца. Что в Грузии, что в Таджикистане, что в России. И все чаще возникал вопрос: ради чего — свобода?

Несмотря на все происшедшее, я продолжаю видеть в свободе величайшую ценность. Без пространства свободы человек не может тянуться вверх, развертываться из существа, предельно близкого к животному, в творение, подобное Богу. Но свобода — вечная возможность выбора. Между благородством и подлостью. Между подвигом и трусостью. Между жизнью и смертью. Между адом и раем.

Человек, насаждающий свободу с помощью автомата или танков, насаждает рабство. Свобода «сильным», творящим произвол и насилие, — тирания для остальных. Свобода — это пространство, и чем его заполнить, зависит от каждого из нас. Свобода ценна постольку, поскольку помогает человеку отойти от животного состояния. Иначе она вырождается в деспотизм.

Так ради чего — свобода? Россия в массе своей страна христианско-исламская. Обе эти религии при всех своих различиях полностью признают авторитет слова Иисуса Христа. Две тысячи лет назад он сформулировал простую истину: «Возлюби ближнего своего как самого себя». Мы люди друг другу, и только альтруизм, добровольную взаимопомощь можно противопоставить эгоизму и насилию, порождающим страдания. В этом — путь подлинной свободы. Не свободы от окружающих, а освобождения вместе с ними. В этом состоит принцип солидарности — оборотной стороны подлинной свободы.

За последние годы либеральная агитационная машина сделала немало, чтобы скомпрометировать принцип солидарности. «Бросьте бедных — они достойны своей судьбы!», «Хватит сковывать талантливых!» Сегодня мы можем взглянуть в лица «талантов», поразительно напоминающих «трех толстяков». Это они должны были помочь оживить Россию-матушку. Да только матушка все хиреет. Слишком значительную роль в ее культуре играло и продолжает играть начало солидарности, взаимного вспомоществования, сопереживания, готовности помочь ближнему. «Лечение» российского общества путем «ампутации» солидарности может вести только к летальному исходу.

Вопреки логике индивидуализма, солидарность просто выгодна. Этот странный парадокс, который Чернышевский назвал «разумным эгоизмом», был сформулирован еще Шота Руставелли:«Что отдал, с тобой пребудет, что не отдал — потерял». Человек, готовый дарить, становится не рабом, а властелином вещей. Он меняет мир вокруг себя — и люди возвращают ему не только вещи, но и частицу души.

А как же быть с лентяями, жуликами, для которых альтруизм — возможность нажиться на глупости соседа? Но вот странная вещь. В некоторых традиционных обществах не закрывают дверей, а в Нью-Йорке и Москве от воров не спасают и решетки на окнах. Значит, что-то зависит от структуры общества, от тех ценностей, которые в нем преобладают.

Увы, наш мир устроен так, что альтруистом здесь быть трудно — разденут. Конечно, можно приговорить себя к аскетической жизни, но немногие согласятся жить гораздо хуже окружающих. Тысячелетние эксперименты с аскетизмом показали, что это — путь явного меньшинства.

Там, где умение нажиться за счет другого почитается добродетелью, альтруисты выглядят беспочвенными идеалистами. Однако это не смущает их. Джон Леннон, ставший кумиром целых поколений, пел: «Ты можешь сказать, что я мечтатель. Но я не одинок. Я верю, что однажды ты присоединишься к нам…» Ждать пришлось долго. Леннон пополнил мартиролог мучеников высоких идей. Мир насилия, эгоизма — авторитарный мир — очень хорошо вооружен и организован. Можем ли мы противопоставить ему свою организацию, и не превратится ли она в «дракона», который, ниспровергнув «старый мир», создаст на его месте такой же?

Собственно, эта проблема оказалась камнем преткновения для великих «утопических» мыслителей от Уинстенли до Маркса. Если не спеша внедрять новые, человечные отношения в бесчеловечном мире — он поглотит начинания альтруистов. Возникает соблазн решить все проблемы одним ударом, радикально. На волне массового недовольства радикалы приходят к власти и начинают смело перекраивать общество в соответствии со своими схемами. Итог известен — и в самих схемах обычно что-то не додумано, и народ в «светлом царстве» жить «не готов». К тому же «большие скачки» в царство справедливости невозможны без насилия («среда» сопротивляется радикальным нововведениям), а оно, как мы уже видели, несовместимо со свободой и солидарностью. Для того, чтобы «внедрить» «правильную идею», создается диктатура, огромный чиновничий аппарат. Через некоторое время чиновники избавляются от идеологов — они тоже не очень любят радикализм. Этот круг проходили и якобинцы, и большевики, и либералы-гайдаристы. Конечно, личико Гайдара не похоже на осунувшееся лицо Робеспьера, но политическая практика обоих подтверждает — как правило, радикализм несовместим с демократией. Постепенность, реформизм — самый надежный путь к тому, чтобы сделать мир более свободным и солидарным. Общество нельзя тянуть вверх «за волосы». Каждое изменение должно согласовываться с достигнутым уровнем культуры, лишь немного подталкивая общество вперед. Если результат будет неудачным — всегда можно безболезненно отойти на исходную позицию и попробовать еще раз, скорректировав преобразование.