Вадим Нагаев - Какова цель эволюции Страница 12

Каков же метод лечения, что положил в его основу этот человек, излечивший без лекарств много больных людей?

Как говорит сам Михаил Лежепеков, его метод родился на том основании, что большинство заболеваний тела возникает как результат нарушений в духовно-эмоциональной сфере.

Устранение этих нарушений устраняет болезни. А поскольку страхи, гнетущие душу, и есть проявление этих нарушений, значит, душу от страхов надо освободить.

Но для этого необходимо убедить человека, что в его жизни есть нечто более важное, чем его собственные потребности, нечто, стоящее выше инстинкта самосохранения.

Именно такое убеждение М. Лежепеков положил в основу своего метода. Конечно же, от человека требуется огромное искусство для овладения способностью к такому убеждению, но, овладев им и использовав на практике, известный целитель стал получать совершенно неожиданные результаты. Болезни уходили, когда душа освобождалась от гнетущего ее груза.

Каким же образом М. Лежепеков освобождает сознание человека от страхов, в основе которых лежит самый могучий природный инстинкт? С помощью главной заповеди Иисуса Христа – «Возлюби ближнего своего, как самого себя», вернее, с помощью механизма прощения, лежащего в основе этой заповеди.

По сути дела, весь метод исцеления М. Лежепекова зиждется на глубоком нравственном очищении сознания человека.

Он является прямой противоположностью тому методу, который описан в книге «Жизнь по интуиции», поскольку предполагает отход от первородных инстинктов и обращение к глубинным чувствам, лежащим в основе нравственного поведения. И это еще один сюрприз и загадка нравственности.

Однако особенно интересной является одна любопытная мысль, которую Михаил Лежепеков высказал на страницах своей книги «Исцеление или дорога из ада в 2000 лет».

Он отметил одну примечательную особенность психики многих своих пациентов: «Человек, уходя с моего приема, непременно найдет новую причину для переживания, потому что привык к наркотику страха и везде его ищет».

Эта фраза лишний раз подчеркивает огромную роль того окружения, в котором человек находится, роль социальной среды, формирующей его эмоции, мировоззрение, все его сознание.

И если социальная среда такова, что требует от человека огромных усилий, чтобы «выжить», она постоянно будет пробуждать в нем инстинкт самосохранения и порождаемые им страхи. То, что заметил М. Лежепеков, имеет отношение не столько к третьему, самому главному этапу усвоения нравственных ценностей, сколько к вопросу о том, насколько они прочны и непоколебимы в сознании человека на протяжении всей его жизни. Механизм глубокого сознательного усвоения нравственности не так прост. И далеко не каждый способен, как выразился целитель, принять душой этот механизм прощения, избавляющий человека от страхов и обид.

Кроме того, нет никаких строгих критериев, гарантирующих, что нравственные принципы останутся в сознании незыблемыми и не разрушатся, когда повседневная жизнь преподносит человеку явления, основанные совсем на других принципах.

В одной давней публикации, посвященной роли нравственности в социалистическом обществе, было сказано примерно следующее: «Представим себе, что проблема полноценного нравственного воспитания в советском обществе полностью решена, каждый его член сознательно выполняет свои обязанности, честно трудится, не ворует, чиновники не берут взяток и отдают все свои силы, знания и энергию решению задач социалистического строительства. Все трудовые планы и обязательства выполняются и перевыполняются, государство функционирует, как четко отлаженный часовой механизм, быстро и эффективно решая задачи экономического и социального развития».

Советское общество так и не смогло решить проблему, о которой идет речь, и это явилось главной причиной его краха.

Не смогло оно создать тот задуманный отлаженный и постоянно совершенствующийся механизм, в котором каждый «винтик» сознательно и четко выполняет свои функции.

На определенной стадии своего развития в этом механизме начался сбой на третьем – главном этапе процесса нравственного становления человека.

Был утерян морально-нравственный стержень, который позволял бы прочно закрепляться индивидуальной нравственности в сознании и чувствах.

Напротив, та социальная среда, которая наполнялась ложью и лицемерием, создавала предпосылки для ее разрушения.

Для того чтобы глубже осмыслить печальный опыт социализма, а заодно приблизиться к пониманию сущности нравственности, необходимо еще раз обратиться к теоретическому наследию Н. Бердяева, а именно к его критике идеи общественного прогресса.

Получилось так, что ложный путь в поисках истины вел не в очевидный тупик, а к старым развалинам, замаскированным под новые конструкции.

И пришлось ждать долгие годы, чтобы все на собственном опыте осознали заблуждение. И пока этого не произошло, всякий, кто видел сущность за фальшивыми декорациями, оставался неслышим и невидим.

Именно это и случилось с русским философом, на долгое время преданным забвению в своей собственной стране.

Николай Бердяев был одним из первых, кто увидел прямую аналогию между религией и идеей, положенной в фундамент «научного» коммунизма.

В этой идее, полагающей, что в истории наступит период, который положит конец несправедливости и всем страданиям человечества, он разглядел облаченную в антирелигиозную форму веру в наступление Царства Божьего, царства правды и справедливости.

Исходным моментом такой аналогии является бездоказательность теории общественного прогресса, в отличие от теории эволюции, поэтому основываться она могла только на вере.

И эта вера была не чем иным, как трансформированным в форму научной теории извечным психологическим стремлением человека уйти от проблем и противоречий реальности.

Светлое будущее как естественное логическое завершение противоречивой истории, которое ведет к разрешению всех гнетущих задач, к победе над всеми страшными болезнями, и есть отражение такого стремления.

Но дело в том, что, облачившись в научную форму, форму официальной общественной идеологии, это стремление становится не столь уж безобидным, как может показаться.

Будучи подсознательным порывом изменить настоящее путем переноса его в идеализированное несуществующее будущее, оно порождает в сознании иллюзорную конструкцию, в которой образ прошлого и настоящего видится преходящим и никчемным.

Поскольку идея общественного прогресса превращает все человеческие поколения и эпохи в промежуточную стадию между биологическим миром и тем заветным совершенным состоянием, которого достигнут только избранные, грядущие поколения, то, естественно, такая стадия превращается в орудие и средство для этих далеких счастливцев из будущего. Охватывая не только прошлое, но и настоящее, эта стадия сводила основной смысл человеческого существования к ударному труду во имя достижения счастливой жизни последующих поколений.

Поэтому главная основа советской идеологии порождала в глубинах сознания неполноценность и ущербность жития своего.

Деформируя духовную сферу человека, она изначально содержала в себе предпосылки для ее деградации. Поэтому, когда схлынула волна фанатического воодушевления той целью, ради которой совершались трудовые подвиги, в душе незаметно стало всплывать стремление выйти за те рамки, в которые ее запихнули. Но, сталкиваясь с осознанием их необходимости, диктуемой провозглашенными целями, она начинала мельчать, находя успокоение в том, что всем предшествующим поколениям было труднее и хуже.

Когда же мельчает душа, тогда просыпается «хватательный рефлекс» в паническом порыве хоть немного приблизить себя к иллюзорному грядущему.

Так зародился разрушительный импульс, низвергший идейно-могущественную империю.

Нравственное становление личности у того или иного народа всегда вплеталось в систему национальных традиций, которые складывались веками с учетом психологических особенностей нации.

Создание нового человека, призванного жить в новом мире, почти полностью разрушило эти традиции, создав тем самым дополнительные условия для быстрой деградации нравственных ценностей.

Процесс такой деградации шел столь стремительно, что общественная форма, рядившаяся в одеяния гуманизма, уже не смогла вмещать в себя гнилое содержание. И поэтому, когда в коммунистической партии проснулись «здоровые силы» в лице «отца» перестройки, советское общество всего лишь обрело ту форму, которая соответствовала его содержанию.

Но процесс не только шел, а еще и набрал инерцию, поэтому идеологическая перестроечная пыль, затмившая реальную сущность перестройки, и игнорирование этой разрушительной инерции привели к ситуации, в которой не шли никакие социально-экономические реформы.