Галина Гордиенко - Запах полыни Страница 14

Сауле мечтательно улыбнулась: они с Китенышем вчера после работы зашли в магазин и набрали столько всего… еле донесли пакеты! Сауле впервые вволю взяла фруктов, даже на виноград разорилась, купила киви и два граната. Это — не считая яблок с Грушами и апельсинов.

Сегодня Сауле никто не встретился, она с облегченным вздохом закрыла за собой дверь в комнату. Повесила пальто на плечики и убрала в шкаф. Неохотно сняла сапоги, в офисе принято переобуваться, хотя кто ее здесь видит?

Она пробежалась губкой по стареньким потертым туфлям. Подошла к небольшому настенному зеркалу поправить волосы. Потуже стянула их в пучок и нахмурилась: цвет волос вдруг показался вызывающе ярким.

Сауле щедро припудрила голову и облегченно вздохнула — теперь она выглядела как всегда. Волосы, правда, смотрелись очень уж тусклыми, почти седыми, она, пожалуй, перестаралась… впрочем, сойдет!

Сауле открыла дверцы навесного шкафчика и озабоченно сдвинула брови: как-то быстро подъедаются на этот раз печенье и вафли. То ли маловато купила, то ли в эти дни особенно много клиентов?

К счастью, холодильник порадовал. Упаковки тонко нарезанного сыра и ветчины оказались на месте. Да и фруктов пока достаточно, можно сегодня не спешить в магазин.

Сауле бросила взгляд на стол: листа со списком поручений у компьютера не было. Она помрачнела — вряд ли Михаил Иванович дал ей выходной. Полещук сам работоголик и другим прохлаждаться не позволит, Сауле слышала недавно, как дружно и темпераментно проклинали его программисты.

Походило на правду.

Последнюю неделю она едва справлялась с заданиями, пунктов в листочке с каждым днем все прибавлялось и прибавлялось. Вчера, чтобы найти нужную статью, Сауле просмотрела почти сотню сайтов.

Может, Полещук о ней забыл?

Вот уж вряд ли!

«Это Вероника виновата, — угрюмо подумала Сауле. — Наверняка сунула мой лист среди других бумаг и ни разу за утро не вспомнила…»

Звонить секретарше не хотелось. Длинноногая светловолосая красавица посматривала на нее откровенно пренебрежительно. И говорила как с умственно отсталой. И брезгливо отстранялась, когда Сауле подходила слишком близко.

«В прошлый раз спросила — из какой дыры я сюда приехала. И не собираюсь ли вернуться, мол, здесь и без меня чудачек хватает…»

Сауле заглянула в пакет и протяжно вздохнула: купленные только что акварельные краски манили нестерпимо. И поверхность ближайшей доски матово светилась в полутьме пакета, и придуманный по дороге рисунок умолял о жизни, и глаза уже прикипели к тонкой беличьей кисти, и пальцы рук дрожали в предвкушении…

Сауле неуверенно оглянулась на дверь: в любую минуту могли войти. И если застанут на рабочем месте за рисованием…

Хороша она будет, если и отсюда вышвырнут!

Сауле нервно хмыкнула: тогда Татьяна точно свернет ей шею!

Телефонный разговор с Вероникой окончательно испортил настроение.

Во-первых, Михаил Иванович о Сауле не забыл, и пунктов в листочке — как ехидно сообщила секретарша — уже тридцать пять. Не два, как в первый день, и не тридцать один, как вчера.

Во-вторых, Вероника ждала срочного звонка и не собиралась покидать приемную даже на секунду. Она требовала, чтоб Сауле немедленно явилась сама.

К тому же Вероника разговаривала приказным тоном и никаких возражений слушать не желала.

Сауле выглянула в коридор и обреченно пожала плечами: придется идти. Она, кажется, должна подчиняться секретарше. Или не должна?

Должность Сауле называлась как-то по-птичьи — офис-менеджер, и она представления не имела, что это значит. Свой круг обязанностей Сауле знала, и если б не объемные задания, выдаваемые неуемным Михаилом Ивановичем…

Сауле пожала плечами: из-за Полещука она то ли библиотекарь при Интернете, то ли, в самом деле, помощник секретаря? Ведь, по сути, это работа Вероники — заказывать журналы для фирмы или искать последние разработки по нужным темам.

Сауле неохотно пошла к приемной, она не любила показываться на люди. Ругала себя, даже ненавидела за трусость, но ничего не могла поделать — ноги становились ватными, непослушными, как только выходила из своего закутка.

Смешно, но порой Сауле завидовала женщинам мусульманского Востока, они носили чадру и сохраняли анонимность, среди них невозможно вычислить беглянку вроде нее.

Не то чтобы Сауле по-прежнему боялась Нурлана, нет. Она не верила, что он до сих пор ищет ее. Все-таки прошло почти семь лет, Мазитов давно женился, Сауле не сомневалась.

И все-таки дрожала.

Не за себя, за Китеныша!

Мысль, что его могут просто выкрасть — не через суд же Нурлан попытается отнять ребенка! — вводила Сауле в ступор, у нее даже дыхание перехватывало от нестерпимого ужаса и холодели кончики пальцев.

Сауле крепко зажмурилась и сжала кулаки так сильно, что непроизвольно пискнула — пора стричь ногти. И усмехнулась невесело: «Таня права, это настоящая паранойя. Никому мы с Китенышем не нужны, у Нурлана давно свои дети…»

Она осторожно потянула на себя дверь приемной и вздрогнула, услышав раздраженный голос Вероники:

— Кончай у порога топтаться, забирай, наконец, свои бумаги!

Сауле неохотно вошла, она не любила бывать здесь. Вероника презрительно хмыкнула — ну и одевается же эта деревенская девица! — и небрежно бросила на край стола пластиковую папку.

— Спасибо, — пролепетала Сауле.

— Не за что, — буркнула Вероника. Смерила недобрым взглядом робкую фигурку в мешковатой одежде и с досадой сказала: — Ну что ты все жмешься?

— Я не…

— Съем я тебя, что ли?! И тряпки нормальные пора купить, а то смотреть тошно — прямо монашка какая-то столетняя!

Сауле промолчала, прижимая к груди папку. Вероника потянулась, как сытая кошка, и сердце Сауле болезненно кольнуло: какая красавица! И какая… недобрая.

— Может, тебе помочь?

Это прозвучало настолько неожиданно, что Сауле растерялась. Отрицательно помотала головой и попятилась к двери.

— Просто я подумала, — почти добродушно пояснила Вероника, — у тебя явно нет вкуса, а у меня есть. Если честно, я бы никогда не потратила деньги на эти страшненькие вещицы. Мало того — я бы их не надела даже примерить!

«Татьяны мне мало, — хмуро подумала Сауле. — Теперь и Вероника выговаривать начнет…»

— Я понимаю, ты выросла в глухой деревне, но сейчас — то ты в городе! И должна одеваться как все…

— Зачем?

Вероника удивленно приподняла брови:

— Что «зачем»?

— Ну… зачем одеваться как все?

Ответить на странный вопрос новой сотрудницы Вероника не успела. В приемную, едва не сбив с ног Сауле, не вошел, влетел мужчина в темно-сером костюме, и секретарша приветливо пропела:

— Евгений Сергеевич, здравствуйте!

Сауле испуганно сжалась: гость, не давая упасть, небрежно придержал ее за плечи. Крупный, высокий, он вдруг напомнил Нурлана. Сауле и Мазитову едва доставала до подбородка, и ладони у него — такие же лопаты, она словно в капкан попала.

У Сауле закружилась голова. Внезапно вспомнилась собственная беспомощность; злые глаза Нурлана — узкие, жесткие, с короткой щеткой ресниц; бесстыжие, бесцеремонные руки; травяной чай со странным привкусом, Сауле пила его с жадностью, захлебываясь, он дурманил, отуплял, приносил столь желанное равнодушие…

Как сквозь вату Сауле услышала изумленный голос Вероники:

— Ой, Евгений Сергеевич, ей плохо, кажется…

— И что делать? — растерянно спросил незнакомец.

— На диван ее, сейчас я водички налью… Вот уж недоразумение ходячее!

— Кто это?

— Это? А-а-а… уборщица наша! Из жалости взяли, дурочка деревенская, сами видите…

Сауле хотела возразить, но голоса куда-то уплывали, уплывали…

То ли вода оказалась слишком холодной, то ли Вероника перестаралась, бесцеремонно брызгая в лицо Сауле, но она довольно быстро пришла в себя. С трудом подняла ресницы — они показались вдруг неимоверно тяжелыми — и в панике прикрыла глаза ладонью: с нее сняли очки.

Первое, что увидела Сауле, — на нее встревоженно смотрел незнакомец. Рядом стояла Вероника с бутылкой минеральной воды в руках, ее щеки смешно надулись, она явно собиралась снова брызнуть.

— Может быть, вызвать врача? — предложил мужчина.

— Это я запросто, Евгений Сергеевич! — с готовностью воскликнула Вероника, проглотив воду. — Звоню, значит, в «скорую»?

— Не надо, — прошептала Сауле, — мне уже лучше…

Ей было не по себе под внимательным взглядом незнакомца, карие глаза смотрели сочувственно и в то же время в них — Сауле отчетливо видела — разгоралось изумление.

Сауле зажмурилась и потребовала вернуть очки. Машинально вытерла рукавом свитера лицо и виновато пояснила:

— У меня глаза от света болят.