Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 2010 год Страница 16

Идеология «национальной революции», провозглашенная режимом Виши, представляет собой вариацию контрреволюционных теорий XIX века, опиравшихся на идеи органицистов. Лозунг «Труд, семья, отечество», который правительство Виши предложило взамен республиканского «Свобода, равенство, братство», не был просто данью злободневности. Выдвинутый еще в предвоенные годы лигой «Огненные кресты», он обозначил линию раздела между двумя полярными концепциями нации и общественного блага, двумя антагонистичными точками зрения, определявшими политическую жизнь Франции на протяжении двух последних веков.

Республиканский универсализм зиждется на представлении, что общественные и политические связи — результат добровольно заключенного договора между равноправными индивидами, с одной стороны, и сообществом граждан, с другой, — договора, юридическим и символическим гарантом которого выступает государство. Противоположная концепция состоит в том, что индивиды принадлежат к различным «естественным корпорациям»: семейной, профессиональной, земляческой. Им, а также нации как корпорации высшего порядка, и был в Виши придан официальный статус. Нация порождает общественные связи, в основе которых лежит не добровольный союз граждан, а принадлежность к «французской общности» в соответствии с критериями, определяемыми всемогущим государством. В контексте этих идей эпоха Виши воспринималась как тотальный реванш антиреспубликанских (а не только борющихся против Народного фронта) сил, — ведь стремление вишистов построить «новую Францию» означало в некотором роде возрождение образа «вечной Франции», существовавшей до 1789 года.

Кроме того, идеология вишистского режима питалась застарелой враждебностью, которую испытывали многие католики и к республике, и к принципу отделения церкви от государства, узаконенному менее 40 лет назад, в 1905 году. Этим  чувством были продиктованы как первые мероприятия правительства Виши, направленные на развитие религиозного образования, так и его попытки подорвать основы светского образования (прежде всего введением института классных воспитателей). Именно эти мероприятия обеспечили вишистам, по крайней мере в первое время, массовую и безоговорочную поддержку значительной части католического духовенства, поскольку создавалось впечатление, что новый режим действует в духе клерикальной реакции, которой, впрочем, не суждено было долго продлиться.

Участники велосипедной гонки приносят клятву на верность маршалу и рейху. 1943 год. Фото: ROGER-VIOLLET/EAST NEWS

Расцвет собственного, чисто французского антисемитизма тоже вписывается в эту давнюю антиреспубликанскую традицию, поскольку одним из главных завоеваний революции было равноправие евреев. Обнародовав в октябре 1940 года «Статут о евреях», режим бесповоротно отказался от принципа равенства граждан и самой идеи «гражданства». Режим Виши вообще сделал принцип эксклюзии основой своей идеологии, и это одна из характерных его черт. К изгоям, кроме евреев, были причислены и другие категории граждан: франкмасоны, иностранцы, а также некоторые политические противники, в первую очередь коммунисты; все они не просто ущемлялись в правах или преследовались, но и были объявлены отщепенцами, выпавшими из «национальной общности».

Если же говорить об участниках Сопротивления, то и для них Французская революция да и другие события, сыгравшие важную роль в становлении республики, служили важнейшими ориентирами — естественно, в прямо противоположном смысле. Значительная часть этих борцов, особенно интеллектуалы и люди искусства, опиралась на традицию дрейфусаров — продолжателей дела гуманистов Просвещения, сумевших некогда доказать, что капитан Дрейфус не совершал преступления против государства. Апеллируя к этой традиции, французы, примкнувшие к Сопротивлению, прежде всего в неоккупированной зоне, с самого начала отвергли риторику вишистов, твердивших о неизбежности сотрудничества с нацистами  и признании поражения Франции в войне. Другая стержневая идея Просвещения — с угнетателями надо бороться — тоже стала одной из главных в Сопротивлении. В этом объяснение того факта, что в движении участвовали по большей части не маргиналы, а представители социальных слоев, прочно встроенных в общественную структуру: служащие, чиновники, рабочие, местная знать, университетские преподаватели и т. п. Чтобы бороться против считавшегося законным правительства, против режима оккупации, установившегося в результате перемирия, которое было испрошено и подписано последним правительством Третьей республики, эти люди должны были не только обладать личной храбростью, но и с готовностью идти на нарушение закона, а такую готовность могла поддерживать в них только давняя коллективная традиция противостояния тирании. Эта традиция во многом объясняет, почему французское Сопротивление смогло обрести форму подпольного государства, сохранить внутри себя, несмотря на все внутренние разногласия, в условиях жестокой войны, известный «плюрализм» и предложить себя обществу в качестве легитимной альтернативы законному, как казалось, режиму Виши. Неслучайно освобождение многие восприняли и пережили как событие, стоящее в одном ряду с «революционными сражениями» 1789, 1830, 1848, 1871 годов. Во Франции защита национальной территории всегда была еще и борьбой за торжество определенного миропонимания (особенно в годы Второй мировой), носившей в равной степени и «национальный», и «всемирный» характер. Показательно в этом смысле широкое присутствие в рядах бойцов Сопротивления иностранцев, движимых желанием защитить не столько французскую землю, сколько «определенное представление о Франции». Отсюда и популярность генерала де Голля, в котором даже те, кто расходился с ним в вопросах тактики и стратегии, во взглядах на политику, видели человека, наилучшим образом воплотившего это миропонимание, идеальную и абстрактную концепцию «Франции» — концепцию, прямо противоположную замкнутому, почти «биологическому» национализму режима Виши.

Однако, чтобы объяснить природу «черных лет» и правильно оценить характер сил, повлиявших на тогдашние события, привлечение одной истории революций недостаточно. Сам приход к власти режима Виши, значительная, по крайней мере вначале, популярность маршала Петена, появление ряда коллаборационистских партий, проповедовавших идеологическую общность с нацизмом, — все это в равной степени было следствием реалий менее далекого прошлого — 1930-х годов.

Жак Дорио приветствует толпу из своего «Пежо-302». Елисейские поля, Париж, 1943 год. Дорио, награжденный Железным крестом рейха , за бои на Восточном фронте, настаивал на более тесном сотрудничестве с Гитлером. Фото: ROGER-VIOLLET/EAST NEWS

Тогда широкое распространение во Франции получил пацифизм, порожденный травматическим опытом Первой мировой, что отчасти объясняет характер предвоенной внешней и оборонной политики страны. Люди в подавляющем большинстве отвергали саму идею новой войны, и тогдашние правительства, как правые, так и левые, это, естественно, учитывали. В результате, хотя в 1940 году французские солдаты действовали отнюдь не столь пассивно, как принято считать, последовавшее за первыми неудачами (Седан, Дюнкерк) предложение прекратить войну было с одобрением встречено большинством населения.

В предвоенные годы политическая нестабильность, появление организаций, враждебных парламентской демократии, усилили общественные разногласия. Борьба с «внутренним врагом» подчас казалась более важной, чем противодействие внешней опасности. В этом контексте возникновение режима Виши представляется одним из следствий Мюнхенского соглашения (1938), а оно, в свою очередь, было отчасти следствием страха, который внушал правящим классам победивший на выборах 1936 года Народный фронт. На Франции, как и других европейских странах, в полной мере отразилась борьба, которую вели друг с другом три наиболее влиятельные в то время идеологические концепции — фашизм (нацизм), коммунизм и парламентская демократия, оттеснявшие каждая по-своему на задний план идею  национальной солидарности. Разногласия, характерные для периода оккупации, во многом возникли еще до поражения 1940 года, хотя в дальнейшем линии раскола существенно сдвинулись: далеко не все фашистские, националистические и антипарламентские течения нашли отражение в коллаборационизме, как и далеко не все левые воплотились в движении Сопротивления.

Однако, как ни полезно рассматривать историю Виши в среднесрочной перспективе, нельзя недооценивать значение пережитого Францией в 1940 году жестокого потрясения, полностью изменившего ее политический, социальный и культурный ландшафт. Военное поражение, за какие-то полтора месяца разрушившее вторую по мощи мировую империю, — все же главное, что определило жизнь страны в первой половине 1940-х.