Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 2010 год Страница 17

Идеи фашизма не обошли стороной республиканскую Францию. Однако до июня 1940 года фашизм не мог считаться реальной политической альтернативой, пусть даже современники имели на сей счет иное мнение. Только в результате военного поражения и оккупации к власти смог прийти режим, в какой-то мере питавшийся фашистскими идеями, решительно порвавший с недавним прошлым. Означает ли это, что режим Виши был фашистским? Как известно, вот уже 30 лет сие есть предмет яростных споров. С одной стороны, его роднят с фашистскими системами определенные ценности и практики: концепция иерархического государства, пропаганда как способ мобилизации масс, приоритет нации, культ харизматичного лидера, радикальный антикоммунизм и в известной степени антисемитизм (который сам по себе не является специфической характеристикой фашизма). С другой — этот режим был лишен некоторых важных особенностей систем фашистского толка — однопартийной системы, стремления к территориальным завоеваниям.

Виши и сопротивление: попытки определения

Режим Виши был диктатурой, опиравшейся на харизму Петена, прославленного маршала Первой мировой, необычайно популярного среди французов, которые видели в нем спасителя поверженной нации. Но военной диктатурой этот режим не был. После 10 июля 1940 года Петен, ставший «главой французского государства», соединил в своих руках исполнительную, законодательную и судебную власть.  Реальное же управление — во всяком случае, то, которое прямым или косвенным образом не взяли на себя оккупационные войска, — осуществлялось гражданской администрацией, обладавшей и фактически, и юридически широчайшими полномочиями, каких республиканская традиция никогда не знала. Все правительственные распоряжения, касавшиеся и реорганизации экономики (в стране, полностью выбитой из колеи военным разгромом), и всего того, что связано с репрессиями или притеснениями, проводились в жизнь через префектов, сотрудников полиции, судей и других государственных чиновников, в значительной части унаследованных от прежнего аппарата. Вишисты стремились порвать с республикой, но при этом сохранили часть ее структур и элит.

Открытие художественной выставки в Париже, 1942 год. На заднем плане картина, изображающая встречу в Монтуаре. Художник явно льстит Гитлеру — Петен был намного выше фюрера. Фото: AKG/EAST NEWS

Подавление всех иных форм власти — парламентской, муниципальной (временная отмена свободы прессы) — обеспечило вишистскому режиму, во всяком случае, в период с 1940 по 1942 год (до оккупации немецкими войсками «свободной» зоны Франции, находившейся под контролем правительства Виши. — Прим. ред.), известную свободу маневра, что отвечало стремлению части довоенных правых и ультраправых превратить Францию в авторитарное государство. При этом руки у правых были во многом связаны в силу ряда обстоятельств: нацистская оккупация, постоянный с 1942 года рост инакомыслия голлистского толка и сопротивления и прежде всего начавшее проявляться уже в 1941 году равнодушие, а то и прямая враждебность существенной части населения страны.

Политика вишистов отличалась двойственностью, что делало этот режим непохожим на режимы других стран оккупированной Европы. Если на «внешнеполитической» арене вишисты придерживались стратегии сотрудничества с победителями отчасти вынужденно, отчасти руководствуясь собственными предпочтениями, то внутри страны они старались действовать самостоятельно исходя  из задачи реорганизации французского общества в соответствии с ценностями «национальной революции»; это было одним из главных приоритетов Петена.

Достаточно хорошо иллюстрирует эту двойственность антиеврейская политика вишистского режима. Законодательные и административные меры, направленные против французских евреев и евреев-иностранцев, предвосхищали и дублировали аналогичные меры нацистов. Такая политика несомненно имела целью показать оккупантам, что Франция и Германия имеют общих врагов, а значит, и общие интересы. Но в первую очередь она отражала стремление режима порвать с республиканскими идеалами (в данном случае с равноправием евреев. — Прим. ред.) и, опираясь на внешнюю силу, построить «новую Францию».

Добровольно и без всякого внешнего принуждения выталкивая евреев из французского общества, правительство Виши в 1940-м не могло и вообразить, что спустя два года оно примет участие в их массовом физическом уничтожении.

Что касается других аспектов сотрудничества с нацистами — помощь в борьбе с движением Сопротивления, согласие с использованием принудительного труда французов на немецких военных заводах, экономические контакты, — то здесь мы видим проявление все той же, хоть и менее наглядно проявленной, закономерности. Стремление построить «новую Францию» в самый разгар войны и на глазах у неприятеля в сочетании с идеей, будто сотрудничество с Германией позволит справиться с последствиями оккупации, в том числе и долгосрочными, сделало правительство Виши, пусть и вопреки его желанию, послушным орудием в руках нацистов, причем в экономическом плане одним из самых важных.

Настроения самих французов менялись во времени и от региона к региону. Идеологические или политические факторы играли здесь менее важную роль, чем материальные условия жизни. Настроение людей во многом определялось тем, вынуждены они были или нет регулярно контактировать с оккупантами. Местные политические традиции также могли — в зависимости от конкретных условий — способствовать германофобии или, наоборот, ее приглушать. Известную роль в эволюции общественного мнения сыграла и католическая церковь, которая, поддержав поначалу режим Виши, постепенно стала от него отмежевываться, особенно в связи с преследованиями евреев. Наконец, события на фронтах и вырисовывающаяся все яснее перспектива поражения Германии также изменили отношение к режиму значительной части населения.

К концу войны движение Сопротивления приобрело большой размах. Одним из самых эффективных методов борьбы был подрыв составов , снабжавших немецкую армию и гарнизоны. Фото: ROGER-VIOLLET/EAST NEWS 

При описании такого явления, как Сопротивление, также следует принимать во внимание все разнообразие условий временных и местных. Большинство историков согласны в том, что участниками Сопротивления, строго говоря, следует считать людей, которые сознательно стремились помешать оккупантам, вишистам и коллаборационистам осуществить их планы. Эти люди могли действовать в сфере политики и идеологии, формируя общественное мнение, напоминая об актуальности демократических ценностей. Именно это отличает ряд «движений» Сопротивления, спонтанно возникших в южной зоне и тяготевших к той или иной подпольной газете («Комба», «Фран-тирёр», «Либерасьон» и т. п.). Могла их деятельность носить и военный характер, как в случае «подпольных сетей», которые были созданы в оккупированной зоне и с момента своего возникновения вели разведку в интересах союзников (включая СССР) или «Свободной Франции». Могли участники Сопротивления преследовать и политико-стратегические цели: здесь, разумеется, прежде всего следует иметь в виду генерала де Голля.

Одной из особенностей французского Сопротивления было то, что ему удалось объединить разнородные и даже антагонистические силы (а это представляло особенную трудность ввиду значительного влияния, которым обладали коммунисты), вновь создать хотя и подпольное, но демократическое «государство», которое смогло  добиться признания на международной арене, и, наконец, организовать «тайную армию», принявшую участие в освобождении страны. После падения правительства Виши, в основном благодаря структурам этого «государства», удалось осуществить переход к мирной жизни и вернуть Франции роль мировой державы.

Однако наряду с этим «официальным» Сопротивлением, идеализированным после 1945 года, существовали другие формы противодействия или несогласия, о которых стали говорить лишь несколько лет назад. Многие французы, принадлежавшие к самым разным слоям общества, устраивали акты гражданского неповиновения, отказываясь сотрудничать с оккупантами, помогая жертвам преследований и репрессий и даже участвуя в мирных публичных акциях (забастовках, патриотических демонстрациях, выступлениях домашних хозяек против нехватки продуктов питания и т. п.). Роль женщин во всем этом была очень значительна, хотя она длительное время и недооценивалась. Впрочем, значение гражданского неповиновения, определенно не столь мощного, как в некоторых других европейских странах, не следует преувеличивать. Тем не менее не подлежит сомнению, что оно в некоторой степени препятствовало проникновению в ткань социума вишистской идеологии и способствовало все большей изоляции этого режима и близких к нему элит.