Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1994 год Страница 2

Назавтра мы оставляем этот необыкновенный оазис, открывший перед нами совсем иной мир. Наши послушные слоны идут вперед, и кажется, что они продвигаются очень медленно, но когда Игорь соскакивает на землю, чтобы сделать несколько снимков, ему приходится потом бегом догонять нас. Огромные корзины, в которых мы сидим, не очень-то удобны для длительных переездов, и я с сожалением вспоминаю верблюжьи седла — по сравнению с этими корзинами они кажутся просто пуховыми подушками.

Приходит вечер, появляется полная луна — здесь она кажется просто огромной. Мы отдыхаем у огня, растянувшись в гамаках, подвешенных к стволам бамбука. С каждым днем усталость накапливается все больше, но мы тем не менее продолжаем наше путешествие, которое приносит нам все новые впечатления. Мы изолированы от всего мира, нас окружают опасности, мы вынуждены преодолевать массу трудностей. Мириады насекомых, ядовитые змеи, комары — и малярийные тоже, труднопереносимый климат... Ну и что же!

«Все это — ничто по сравнению с блеском великолепной природы, такой потрясающей, такой многообразной — именно здесь человек чувствует, как он мал и слаб», — записал я в своем дневнике.

Под стрекотание сверчков Куанг, чиновник из Ханоя, который путешествует с нами, рассказывает, что джунгли Вьетнама были театром кровавых битв. 27 лет назад, еще мальчиком, он участвовал в атаке на американскую базу в Плейку, что в двух днях пешего перехода от того места, где мы находимся. Куанг пришел по «тропе Хошимина», которая тянулась вдоль границы по территории Лаоса и Камбоджи. В том сражении у Плейку погибли 8 американских солдат и по крайней мере 200 вьетнамцев. В тот же день Пентагон осуществил ответные атаки на объекты Северного Вьетнама. Это было началом вовлечения США в войну, которая продолжалась десять лет.

«Из тех, кто сражался вместе со мной в те дни, — рассказывает Куанг, — вернулись домой только по одному из каждой пятерки».

Наше путешествие заканчивается в Шузе — селении, расположенном на самом краю цивилизации, у дороги номер 14, что ведет от Плейку в Далат — курорт, основанный французами. Мы пережили незабываемые дни, совершив путешествие, похожее на великие экспедиции прошлого.

С грустью расстаемся с нашими друзьями-слонами — незаменимыми товарищами в этом путешествии, терпеливыми, упрямыми и забавными гигантами.

Яцек Палкевич, итальянский путешественник — специально для «Вокруг света»   Перевела с итальянского Людмила Филатова Фото Я. Палкевича и И. Михалева

«Я буду долго гнать велосипед...»

«Л ежит Гася простяглася, а как встанет, так до неба достанет». Такую вот загадку сложили о степной дороге селяне-гречкосеи. Казалось бы, и не хлопотное это дело крутить педали по серой асфальтовой ленте, вроде и не утомляет езда по накатанному степному протяженью, но как посмотришь вдаль, скользнешь взглядом по дрожащему окоему, который словно тянет за волосы лежебоку Гасю, заставляя ее подняться и заглянуть за белые облака, так становится муторно и хмуро на душе. Солнце льет и льет на землю зной, который не дает передышки ни дороге, ни путникам. И нигде не видно дедов-маньяков, которые могли бы подбодрить, обнадежить, подать добрый знак. По народному поверью, это духи тени. Они прячутся по темным прохладным закуткам, когда минует полдень и начинает спадать жара.

Однако рано или поздно дорога устает мчаться за ветром и усмиряет свой бег, расплескиваясь по вишневым улочкам степного селения. Здесь и мы отдыхаем возле колодца под ажурной беседкой с аистом на шпиле. И непременно во время этого краткого привала завяжется разговор со степнячкой, пришедшей за водой, или с вислоусым потертым дедком, что выполз за ворота. Посетуют сельчане на неразбериху дней нынешних, повздыхают о будущем, в котором еще доведется хлебнуть лиха, и непременно взгрустнут о светлой и доброй старине. И тогда возникает желание подольше задержаться у приветливой криницы. Напиться воды вволю, ополоснуть лицо, вдохнуть поглубже запах чабреца и полыни. Потом внимательно оглядеть дорогу, приметы которой не успел запомнить. Вдруг появится на ней отставший путник? Прикрывшись от полуденного зноя соломенным брылем, он идет себе и идет — придерживает рукой тощую дорожную суму и думает о своем. Нужно обязательно его дождаться. А может, и пойти навстречу. Ведь этот путник — из той далекой старины, в которой берут начало тропки, что ныне разбежались вдоль пограничных плетней. Нам о многом его надо расспросить. Ведь цель нашего велосипедного путешествия — проехать вдоль «украинского кордона» по «славянскому пограничью» (около семи тысяч километров), очертить и обозначить его в географическом, историческом и этнографическом аспектах.

«Не строй светлицу близко от границы», — советовали в старину убеленные сединами хуторяне молодцам, которые собирались обзавестись хозяйством вдали от обжитых мест. Однако парубки-«отчаюги», как правило, не внимали советам старших (правда, нередко сама жизнь не оставляла им выбора) , и на овеянных лихими ветрами пограничных пустошах возникали все новые и новые поселения. Их жители, отвоевывая себе место под солнцем, не только отражали набеги воинственных соседей, но и многому учились у них, перенимали обиходные словечки, секреты выживания, способы проникновения в дикую природу.

Так, шажок за шажком, становилась на ноги и заявляла о себе новая жизнь. Устанавливая рубежный знак или пограничный столб, эта жизнь не отмежевывалась от остального мира, а утверждала себя, стремясь свою пограничную самобытность сделать прочной и долговременной основой бытия.

Эту основу мы и пытались постичь во время велопробега. Она оказалась простой, понятной разноязыким народам и неизменной на протяжении веков. Показателен в этом отношении отрезок маршрута вдоль Азовского побережья. Где-то на далеких границах, может, и ходили хмурые тучи, здесь же, над Азовом, легко и свободно проносились белые облачка, которыми, съезжая с изнуряющих степных трасс, мы любовались, блаженствуя на чистых пляжах Белосарайской косы. Над деревьями возвышалась белая башенка маяка. На его свет вчера мы и держали курс. В это же время маячный огонь указывал дорогу большим и малым судам, что шли морем.

«Маяки — святыня морей. Они принадлежат всем и неприкосновенны, как посланники иноземных держав» — эти слова Петра I мы прочитали еще на воротах Нижнебердянского маяка, установленного на Бердянской косе. Граница воды и суши часто становилась границей государств. Однако маякам и мореходам, для которых они, собственно, и были построены, неведомы кордоны — маячные сооружения надежно и верно указывали дорогу всем: и морскому бродячему люду, и сухопутным странникам, и купцам из далекого чужеземья, и чумацким валкам из степной глубинки.

Кстати, Белосарайский маяк, построенный в 1835 году, — один из самых старых на Азовском побережье. Он свидетель многих волнующих событий, произошедших на азовском пограничье. В 1779 году у впадения реки Кальмиус в Азовское море, на месте запорожского зимовника До-махи, крымские греки основали город Мариуполь. Вокруг него, вблизи Белосарайской косы, выросли селения, которые греки назвали по имени мест своего прежнего проживания, — Ялта, Урзуф, Старый Крым. В другом месте Приазовья поселились болгары, основавшие села Ботиево, Строгановку, Преслав. И так почти вдоль всего южного украинского кордона. На огонь маяков, что стояли по берегам теплых гостеприимных морей, устремлялись большие и малые народы. И смешивались языки, и переплетались обычаи, и взаимообогащались нравы. Есть в украинском языке слово «прочухан». Так обычно называли трепку, избиение, потасовку. В старину существовало такое выражение — «памятковый прочухан». Что это означало? А вот что. Ответственный за раздел земли брал с собой в поле сельских пацанов. На границе участков он то одного, то другого награждал тумаками да подзатыльниками — «памятковыми прочуханами». Впоследствии при земельных спорах мальцы с крепкой памятью выступали свидетелями и по заданной им в том или ином месте трепке заново восстанавливали межи. Однако даже самый памятливый хлопец, которого наградили не одним «памятным прочуханом», не смог бы определить границу между народами, что селились в Приазовье. И никакие кордоны, рубежи и межи не могли остановить этого переселенческого движения и взаимопроникновения культур. И ныне на пограничном плетне сушатся горшки разноязыких хозяек, живущих по обе стороны границы. Вкус борща в этих горшках — вот их главная забота. Что бы ни случилось, бить горшки они не станут — себе дороже потом собирать и склеивать черепки. Ныне в цене и горшки, и даже сами черепки, которые иные политики с такой легкостью разбрасывают по державным подворьям...