Неандертальцы. Иное человечество - Александр Викторович Волков Страница 22

подчеркнуть, что мозг неандертальца помещался в черепной коробке, которая по форме заметно отличалась от нашего черепа. Уже одно это позволяло предположить, что некоторые отделы головного мозга были у неандертальцев крупнее (и лучше развиты), чем у нас; другие же области мозга были развиты хуже нашего. Немецкие исследователи из Института эволюционной антропологии, проанализировав внутреннее строение черепа неандертальцев, убедились в том, что форма их головного мозга, в самом деле, несколько отличалась от формы мозга современных людей.

По всей видимости, различие формы мозга (у анатомически современного человека он округлый, у неандертальца – овальный) влияло на когнитивные, то есть познавательные, способности. Так, у неандертальцев, судя по всему, теменная доля и мозжечок были хуже развиты, чем у современного человека. Скорее всего, развитие этих областей мозга оставалось у них на том же уровне, что и у шимпанзе (S. Neubauer et al. «Journal of Human Evolution». 2010, № 5). Как отмечает Л.Б. Вишняцкий, «специфика эволюции мозга гомо сапиенс по сравнению с другими гоминидами, включая неандертальцев, заключалась в усиленном разрастании не лобных, а теменных долей» (со ссылкой на E. Bruner et al. «PaleoAnthropology». 2008).

Мозжечок, например, – это тот отдел головного мозга, который отвечает за координацию движений, а также влияет на развитие речи и социальных отношений. От его состояния в немалой степени зависит и умственное развитие человека. Неврологам известно, что при повреждении теменных долей и мозжечка у современного человека ухудшаются интеллектуальные способности, нарушается социальное поведение. Отсюда недалеко и до предположения, что те же проблемы были присущи и неандертальцам. Это давало некоторое преимущество сапиенсам, расселившимся в Европе в то время, когда неандертальцы еще жили там.

По сообщению японского антрополога Таканори Кохияма и его коллег, изучивших при помощи метода компьютерной томографии четыре ископаемых черепа взрослых неандертальцев и четыре черепа их современников – взрослых сапиенсов, у неандертальцев особенно маленьким было правое полушарие мозжечка. Можно также предположить, что оно было слабее, чем у сапиенсов, связано с большим мозгом, а ведь подобный дефект сказывается на том, как мозг обрабатывает речевые сигналы.

Вывод, к которому пришли исследователи, таков: возможно, неандертальцам было труднее, чем сапиенсам, противостоять тем вызовам, которые бросала им природа, поскольку им недоставало той гибкости ума, хитрости и сообразительности, которая была присуща сапиенсам ввиду того, что их-то мозг был устроен немного иначе. «Это могло уменьшить шансы неандертальцев на выживание и, в конце концов, привело к их вымиранию» (T. Kochiyama et al. «Scientific Reports». 2018. Т. 8).

Сегодня ученые склонны считать, что преимущество современных людей над неандертальцами как раз и было обусловлено «тончайшими различиями в области нейроанатомии», и выявить их нелегко (Шон Кэррол. «Бесконечное число самых прекрасных форм. Новая наука эво-дево и эволюция царства животных». 2005; рус. изд. 2015).

Можно предположить, что неандертальцам не хватало умения «творить, выдумывать, изобретать», им недоставало инновационных способностей, а эволюция не ценит бесталанности. Талант – это оружие, которым эволюция пробивает дорогу в будущее. У сапиенса такие задатки были. Свидетельство тому – необычайное развитие его художественных и инженерных способностей, которое мы наблюдаем на протяжении всей человеческой истории.

С другой стороны, чем кропотливее ученые исследуют повседневную жизнь неандертальцев, тем больше искорок творческого дара замечают у них. Пожалуй, за последние полтора века ни один вид живых существ не повысил свой «ай-кью» (коэффициент интеллекта) в глазах ученых так, как это сделал неандерталец. Из полного, клинического идиота он давно превратился в ровню нам.

Гиоидные секреты

Мы уже мельком отметили, что речевые способности неандертальцев были ограничены. А были ли эти люди вообще наделены такими способностями?

В 1983 году в израильской пещере Кебара был найден хорошо сохранившийся скелет неандертальца, жившего от 59 до 64 тысяч лет назад. Именно тогда в распоряжении ученых впервые оказалась его подъязычная кость (гиоид). Она располагается над гортанью и связана с мышцами горла и языка. Тогда же ученые пришли к выводу, что у неандертальцев гиоид, скорее всего, занимал по отношению к черепу, шее и позвоночному столбу позицию, близкую к той, что у современных людей.

Прорисовка скелета неандертальца из пещеры Кебара

Дальнейшие исследования показали, что ископаемая находка полностью соответствовала подъязычной кости гомо сапиенс, а следовательно, с анатомической точки зрения неандертальцы имели предпосылки для того, чтобы у них развилась нормальная – человеческая – речь (R. D’Anastasio et al. «PLOS one». 2013, № 12).

В октябре 2007 года по итогам палеогенетического исследования было установлено, что так называемый «ген речи», ген FOXP2, у анатомически современных людей и неандертальцев аналогичен по своей структуре. У ближайшего к нам вида человекообразных обезьян, у шимпанзе, его структура несколько иная. В процессе эволюции гоминид этот ген претерпел две мутации, превратив нас из «бессловесной твари» в Homo loquens, «человека говорящего».

На сегодня это – единственный ген, о котором точно известно, что он непосредственно влияет на развитие речевой способности у человека. Как полагают, благодаря ему в течение миллисекунд взаимно настраиваются голосовые связки, язык и губы. Специалисты знают, что люди, у которых этот ген имеет какой-либо дефект, с трудом способны говорить (J. Krause et al. «Current Biology». 2007, № 21).

Сам по себе этот вывод был сенсационным, ведь еще в начале 2000-х годов в науке преобладало мнение, что разновидность гена FOXP2, наделившая сапиенсов способностью к членораздельной речи, возникла менее 300 тысяч лет назад, то есть уже после того, как линии развития неандертальцев и сапиенсов окончательно разошлись.

Результаты, полученные в 2007 году, заставляют нас по-иному оценивать эволюцию речи у гоминид. Скорее всего, способность к речи зародилась на генетическом уровне еще у последнего общего предка неандертальцев и сапиенсов, то есть у гейдельбергского человека.

«Потенциально неандерталец был способен к языку вообще и членораздельной речи в частности в той же или почти в той же мере, что и гомо сапиенс. Пользовался ли он этой способностью – другой вопрос, на который нет и, возможно, никогда не будет точного ответа» (Л.Б. Вишняцкий. «Неандертальцы…». 2010).

Почти полвека назад одними из первых попытались дать ответ на этот вопрос Филип Либермен из Коннектикутского университета и Эдмунд Крелин из Йельского университета. Они реконструировали по имевшимся данным голосовой аппарат все того же многострадального человека из Ля Шапелль-о-Сен. Стоит надеяться, что и они ошиблись так же, как за полвека до этого Марселин Буль, восстановивший по тем же костям уродливую до крайности фигуру неандертальца.

По версии Либермена и Крелина, неандертальцы из-за особенностей голосового аппарата не могли четко произносить такие звуки, как «а», «у», «и», «о». Им доступны были лишь несколько