Герберт Уэллс - Краткая всемирная история Страница 23

Всякая религиозная система со временем преобразуется так, чтобы соответствовать потребностям человеческой души, и, несомненно, египтяне сумели приспособить все эти несуразные и бессвязные символы для поклонения и утешения. В их душах было невероятно сильно стремление к бессмертию, вся религиозная жизнь Египта была сосредоточена вокруг идеи бессмертия. Когда Египет попадал под иноземное иго и его боги утрачивали свое политическое значение, жажда загробного воздаяния только усиливалась.

После греческого завоевания центром религиозной жизни не только Египта, но и всего эллинского мира стал новый город Александрия. Птолемей I построил там великий храм, Серапеум, в котором поклонялись троице богов: Серапису (переименованному Осирису-Апису), Исиде и Гору. Их почитали не как отдельных богов, а как три проявления единого божества, а Сераписа отождествляли с греческим Зевсом, римским Юпитером и персидским Богом-Солнцем. Эта религия распространилась повсюду, куда достигало эллинское влияние, даже на севере Индии и в Западном Китае. Идея бессмертия и воздаяния оказалась очень привлекательной в мире, где жизнь простого человека была безрадостной и тяжелой. Сераписа называли «спасителем душ». «После смерти, — пелось в одном гимне того времени, — нас не покинет божественное Провидение». Многих верующих привлекала к себе Исида. В храмах стояли ее изображения как Царицы Небес с младенцем Гором на руках. Перед ними горели свечи и приносились обетованные дары. В алтарях служили бритоголовые жрецы, давшие обет безбрачия.

Возвышение Римской империи ввело этот развивающийся культ в западно-европейский мир. Храмы Сераписа-Исиды, гимны жрецов и надежды на бессмертие сопровождали римские легионы в Голландии и Шотландии. Но у этого культа было немало соперников, в том числе персидский митраизм с его древними мистериями о Митре, приносящем в жертву священного быка. Это, по всей видимости, более первобытное верование, чем в Сераписа и Исиду, переносящее нас во времена кровавых жертвоприношений гелиолитической эпохи. Быка на митраистских памятниках всегда изображают в обильном потоке крови, приносящем с собой новую жизнь. Митраисты действительно совершали омовения в крови жертвенного быка: во время обряда посвящения они стояли под помостом, на котором совершался ритуал, чтобы бычья кровь лилась на их тела.

Подобное характерно и для других культов, которые старались привлечь к себе рабов и граждан в эпоху первых римских императоров. Они обращались непосредственно к каждому, предлагая личное спасение и личное бессмертие, чего не было в традиционных религиях, где божество в первую очередь соотносилось с городом и государством. Жертвоприношения в них являлись публичным актом, а не интимным делом каждого человека, были связаны с практическими потребностями всего сообщества. Греки, а вслед за ними и римляне, вытеснили религию из общественной жизни, по примеру египетской традиции переместив ее в потусторонний мир.

Новые религии личного бессмертия хотя и лишили прежние государственные культы смысла, но не заменили их. Типичный город при первых римских императорах имел несколько храмов для самых разных богов. Один храм мог быть посвящен Юпитеру Капитолийскому, еще один — царствующему цезарю. Императоры научились у фараонов тому, что они и сами могут быть богами. В таких храмах велось обездушенное государственное богослужение, там можно было сжечь щепотку благовоний как свидетельство своей лояльности к власти. Но со своими личными горестями и переживаниями, за советом и помощью шли в храм Исиды, возлюбленной Царицы Небес. Существовали еще и местные, подчас довольно эксцентрические божества. В Севилье, например, долгое время сохранялся культ карфагенской Астарты. В какой-нибудь пещере, несомненно, стоял алтарь Митры, к которому приходили рабы и легионеры. Возможно, была и синагога, в которой собирались евреи для чтения Библии и укрепления себя в вере к Невидимому Богу. Иногда у евреев возникали конфликты, связанные с политической стороной государственной религии. Они упорно стояли на том, что Яхве не терпит идолопоклонства, и потому не участвовали в публичных жертвоприношениях цезарю. Из страха перед идолами они даже отказывались приветствовать орлов римских легионов.

Задолго до Будды на Востоке жили аскеты, которые отреклись от радостей жизни, отказались от брака и собственности, искали избавления от тягот и горестей сего мира в воздержании, умерщвлении плоти и уединении. Будда отверг аскетические излишества, но многие его ученики вели строгую монашескую жизнь, исполненную всевозможных лишений. В тайных греческих культах также практиковались суровые аскетические упражнения, вплоть до нанесения себе увечий. В I веке до н. э. это коснулось и еврейских общин Иудеи и Александрии. Люди группами уходили из мирской жизни, предавались умерщвлению плоти и мистическому созерцанию. Именно такой была секта ессеев. В I—II веках нашей эры распространился уход из каждодневной жизни в поисках «спасения» от бедствий своего времени. Исчезли доверие к существующему порядку, вера в жрецов, храм, закон и обычай. В средоточии рабства, жестокости, страха и распущенности нравов возникло эпидемическое самоотвращение, экзальтированный поиск спокойствия даже ценой добровольного страдания, и потому Серапеум наполнили кающиеся грешники, а мрачные окровавленные пещеры митраистских алтарей привлекали к себе новообращенных.

XXIX. УЧЕНИЕ ИИСУСА

Иисус, ставший Христом христианства, родился в Иудее в правление первого из римских императоров Августа Цезаря. Вере, получившей свое название от его имени, суждено было стать официальной религией Римской империи.

В наше время считается удобным разделять историю и богословие. Большая часть христианского мира верит в то, что Иисус был воплощением того вселенского Бога, которого впервые познали евреи. Историк, если он хочет оставаться в пределах своей науки, не может ни принимать, ни отрицать это. Воплощенный Иисус имел человеческий облик, и историк обязан рассматривать его как человека.

В правление императора Тиберия он явился в Иудее и проповедовал подобно другим еврейским пророкам. Ему было около тридцати лет, и мы совершенно ничего не знаем о его предыдущей жизни.

Единственным источником сведений о Иисусе являются четыре Евангелия. Все они дают, в общем, одинаковое описание вполне конкретной личности, и мы вынуждены признать: «Да, такой человек существовал. Это не может быть вымыслом».

Но подобно тому, как образ Гаутамы Будды был искажен и вытеснен позолоченными идолами позднего буддизма, так и напряженно-аскетическую личность Иисуса заслонили несуразности и традиционные условности христианского искусства. Нищий учитель, скитавшийся по выжженной солнцем пыльной Иудее, жил случайным подаянием, а его изображают чистым, с холеным лицом, в безупречных одеждах и каким-то оцепеневшим, словно парящим в воздухе. Уже одно это сделало его для многих нереальным и затмило суть его учения украшательством и неумными выдумками.

Если освободить историю Иисуса от такого рода наслоений, мы обнаружим личность гуманную, страстную и настойчивую, склонную порой к внезапному гневу. Он проповедовал новое, простое и глубокое учение — любовь Бога Отца ко всем людям без исключения и пришествие Царства Небесного. Несомненно, он обладал, как принято говорить, харизмой, личной притягательностью и, привлекая последователей, наполнял их любовью и мужеством. Слабые и болезненные воодушевлялись и исцелялись от одною его присутствия. Но сам Иисус, судя по Евангелиям, особым здоровьем, кажется, не отличался и потерял сознание, когда его заставили нести крест к месту казни. Иисус странствовал три года, проповедуя свое учение, а потом пришел в Иерусалим, где его обвинили в попытке создать какое-то непонятное царство Иудейское; он предстал перед судом и был распят вместе с двумя ворами. Его муки закончились гораздо раньше, чем у этих двоих.

Главное в проповеди Иисуса — учение о Царстве Небесном — одно из самых революционных учений за всю историю человечества Нет ничего удивительного в том, что современное ему общество не сумело вполне понять его смысл и испуганно отшатнулось от этого потрясающего вызова существующему порядку. Судя по проповеди Иисуса, учение о Царстве Небесном требовало бескомпромиссного внешнего и внутреннего очищения жизни, ее полной перемены. Читатель может обратиться к Евангелиям, в которых содержится то, что сохранилось от этого изумительного учения, а мы остановимся только на том потрясении, которое оно произвело в общепринятых взглядах.

Иудеи полагали, что миром правит единый и праведный Бог, но при этом считали, что с ним можно договориться, как праотец Авраам договорился о их будущем преобладании на земле. С испугом и озлоблением слушали они, как Иисус отвергал эти заветные гарантии. Бог, по его учению, не торговец; в Царстве Небесном нет ни избранных, ни любимчиков. Он — любящий Отец всего живого и, подобно всеобщему солнцу, не способен на какие-то особые предпочтения. Все люди — братья: и грешники, и его возлюбленные сыны. В притче о добром самаритянине Иисус отверг естественное для всех стремление возвеличить свой собственный народ и принизить чужие верования. В притче о работниках он отрицает притязания евреев на привилегированные отношения с Богом и говорит, что в Царстве Небесном все равны, поелику милосердие его бесконечно. Более того, в притчах о зарытом таланте и лепте вдовы он требует от каждого отдачи всех своих сил. В Царстве Небесном нет ни избранных, ни льгот, ни оправданий.