Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 2010 год Страница 23

Порочность этого метода Шапиро демонстрирует на примере одного из современников Шекспира, Джилса Флетчера. Свой цикл любовных сонетов, почти наверняка знакомый классику и, возможно, даже послуживший образцом для его собственного, этот поэт написал в весьма преклонном возрасте, будучи обремененным большой семьей. Однако биографическое толкование сонетов по сей день активно практикуют как стратфордианцы, так и их оппоненты.

Но куда более опасным оказалось распространение такого подхода на пьесы. Действие большинства из них происходит при дворе того или иного монарха, и на этом основании делалось заключение, что автор не мог не быть лично знаком с придворной жизнью и обычаями. А это трудно было заподозрить в сыне перчаточника из провинции и хватком театральном предпринимателе.

Сторонникам такой позиции казалось вполне естественным отождествление персонажей с историческими фигурами, в том числе с фигурой самого автора. Так, например, «Буря» рассматривалась как прощание Шекспира с театром и аудиторией, а его ипостасью в этой пьесе считали волшебника Просперо, объявляющего о своем отказе от магии. Следующий шаг в этом направлении сделала Делия Бэкон, американская учительница и писательница. Она полагала, что столь замечательный автор мог учить только великому и прекрасному, и по этой причине взяла на себя смелость исключить из канона ряд пьес, которые этим представлениям не отвечали.

Бэкон пришла к выводу, что Шекспир с его буржуазными интересами, низким происхождением и полученным на медные деньги образованием никак не мог быть автором «Гамлета» или «Макбета», следовательно, их написал кто-то другой. По ее мнению, изложенному в вышедшей в 1856 году книге «Раскрытая философия пьес Шекспира», на эту роль из современников поэта подходил только Фрэнсис Бэкон, видный государственный деятель елизаветинских времен, впоследствии подвергшийся опале и полностью ушедший в философию и литературу.

Он наиболее точно соответствовал ее критериям, причем именно такой Бэкон, каким его представляли в середине XIX века — один из самых ярких, разносторонних и образованных мыслителей Английского Возрождения. Со временем его репутация несколько померкла, и сегодня место Бэкона — далеко в хвосте очереди претендентов, поскольку его авторству нет совершенно никаких подтверждений, в том числе умозрительных, которые можно было бы извлечь из произведений. Делия Бэкон утверждала, что должны были сохраниться относящиеся к делу документы, в частности в могиле самого Шекспира, и даже покушалась поднять могильный памятник. В конечном счете она лишилась рассудка и провела последние годы в приюте для умалишенных. Несмотря на эти несколько карикатурные детали биографии, Делия Бэкон была, вне всякого сомнения, весьма видной фигурой, ее ум и талант ценили Ралф Уолдо Эмерсон и Натаниел Хоторн.

Явная заслуга Джеймса Шапиро в том, что он не пытается, как это делали его предшественники из лагеря стратфордианцев, унизить оппонентов, выставляя их в смехотворном обличье, даже когда они дают для этого повод. Он искренне пытается понять и объяснить нам, почему антистратфордианские идеи имеют свойство овладевать далеко не самыми последними умами. Бэконианцем, например, был Марк Твен, который полагал, что писатель может создавать произведения, только основываясь на собственном опыте, поэтому простолюдин, по его мнению, не мог быть автором «Гамлета». Марк Твен почему-то упустил из виду, что ни «Принц и нищий», ни «Янки при дворе короля Артура» ни на каком собственном опыте основаны не были.

Опознание подозреваемых

Если над впавшей в безумие Делией Бэкон кое-кто посмеивался, то над Томасом Лоуни, автором оксфордианской теории, не смеялся только ленивый. Дело в том, что его фамилия, Looney, означает «безумец», хотя читается иначе.

Безумцем Лоуни никак не был, но и образцом социальной нормы его не назовешь. Он был кандидатом в священники и членом весьма необычной церкви — светской, «церкви человечества», основанной на идеях французского философа XIX века Огюста Конта. Одним из «святых» этой весьма реакционной церкви, выступавшей за иерархический, аристократический принцип мироустройства, был Уильям Шекспир. Когда церковь лишилась материальной поддержки, Лоуни оставил «духовную» карьеру и принялся доказывать, что автор шекспировских произведений, в котором, на его взгляд, аристократические идеалы воплотились в наивысшей степени, не мог не быть аристократом из самого узкого придворного круга. Таким, по мнению Лоуни, мог быть только один человек — Эдуард де Вир, 17-й граф Оксфорд. В 1920 году вышла первая и единственная монументальная работа Лоуни с изложением оксфордианской версии под названием «Опознанный «Шекспир».

Важно отметить, что Томас Лоуни, согласно его собственному признанию, отбирал своего кандидата не по литературным, а по чисто биографическим критериям: аристократизм, симпатии к католицизму, близость ко двору, опыт путешественника и знание Италии. Но литературные заслуги у Оксфорда тоже имелись: он был известен как лирический поэт и драматург, хотя из его наследия до нас дошло немногое. Версия сразу обрела многих сторонников, виднейшим из которых до конца жизни оставался Зигмунд Фрейд.

Главная трудность состояла в том, что Оксфорд скончался в 1604 году, а многие пьесы Шекспира были поставлены позднее. Выход нашелся: была выдвинута версия, что после смерти Оксфорда участвовавшие в мистификации друзья постепенно отдавали его пьесы для постановок. Не вписывалась в эту версию только «Буря», созданная явно после 1609 года, поэтому ее просто исключили из канона. Этот факт, на мой взгляд, как никакой другой демонстрирует центральную слабость всех конспирологических (и многих ортодоксальных) версий шекспировского авторства: художественные достоинства произведений неизменно отодвигаются в них на задний план.

Оксфорду в конечном счете приписали авторство не только произведений Шекспира, но и большинства сколько-нибудь заметных пьес той эпохи. Объяснить, почему такой поистине вселенский заговор не был раскрыт,  уже не представлялось возможным. Сошлись на том, что современники, конечно, прекрасно знали, кто настоящий автор, но писать об этом было опасно.

Под грузом такого рода нелепостей оксфордианская версия стала хиреть и терять приверженцев. Вторую жизнь она обрела в середине 80-х годов прошлого века с выходом книги Чарлтона Огберна «Таинственный Уильям Шекспир: человек и миф». Ее автор благоразумно очистил версию от совсем уж нелепых наслоений. С тех пор она обзавелась множеством сторонников, в том числе среди известных актеров, о ней всерьез пишут в газетах и журналах, по ней даже защищают диссертации.

Значит ли это, что Оксфорд победил, то есть стал общепризнанным автором произведений, приписываемых Шекспиру, или по крайней мере лидером среди претендентов? Судя по всему, нет — вопиющих несоответствий слишком много и, как я уже упоминал, сторонники Кристофера Марло все смелее подают голос.

Домыслы против фактов

Если кто и не понес серьезного урона в ходе этих почти двухсотлетних ожесточенных споров, так это сам Уильям Шекспир, которого практически все, кто занимается изучением собственно его творчества, а не поисками автора, по-прежнему считают этим самым автором. Джеймс Шапиро, как я уже отмечал, считает, что именно шекспироведы-стратфордианцы породили индустрию поисков «настоящего» автора. Свои игры в разгадывание прототипов персонажей, адресатов сонетов и реальных событий жизни автора, зашифрованных в сюжетах, они не прекращают по сей день в ущерб попыткам понять, с каким небывалым явлением в истории литературы они имеют дело. Шапиро с сожалением отмечает, что Стивен Гринблатт, один из ведущих шекспироведов, недавно опубликовал очередную попытку реконструкции биографии Барда на основании анализа его произведений.

Опровергнуть доводы сомневающихся в шекспировском авторстве — такой задачи Шапиро в книге не ставит, благо имеются подробные своды аргументов шекспироведов-ортодоксов, в частности популярный сайт shakespeareauthorship.com. Но в заключение он приводит основные свидетельства в пользу Шекспира, и о них имеет смысл сказать несколько слов. Это прежде всего документы и свидетельства современников. Сегодня они многим кажутся слишком скудными, но у нас есть с чем сравнить: в пользу кандидатур Оксфорда, Бэкона и всех прочих их сторонники могут предложить лишь домыслы, основанные на других домыслах, — ни единого факта они до сих пор не откопали. Сами же эти домыслы, по мнению Шапиро, являются порождением спроецированной на елизаветинскую эпоху идеи биографичности художественного творчества, которая сама по себе сравнительно недавнего происхождения. Эта идея и есть инфекция, запущенная в мир самими шекспироведами-ортодоксами. Утверждение, что человек, уделявший слишком много внимания бухгалтерии и солоду, не мог быть посвящен в тонкости придворного этикета, не только делает слишком много чести этому этикету, но и не основано ни на каком конкретном знании. В конечном счете, если конспирологи вправе строить домыслы, это не запрещено и другой стороне, которая к тому же может увязать их с фактами. Можно с большой вероятностью (имея в виду происхождение поэта) утверждать, что Шекспир учился в стратфордской школе, программа которой, по современным оценкам, соответствует степени бакалавра-гуманитария. Ее выпускники владели древними языками лучше нынешних обладателей диплома по классической филологии. Увы, списки тогдашних учеников школы утрачены. Что касается грамотности, то стандарты были другими — тот же Оксфорд с его университетским образованием писал слово halfpenny (полпенса) одиннадцатью разными способами. А что до образованности автора шекспировских произведений, то ее не стоит преувеличивать: он, как показывает анализ произведений, был, в полном соответствии с мнением Бена Джонсона, приятеля и соперника Шекспира, слаб в латыни и ничего не смыслил в греческом. Или, к примеру, можно сколько угодно спорить о том, почему в завещании величайшего поэта и драматурга ни словом не упоминается библиотека. Но надо знать, что в ту эпоху к завещанию обычно прикладывалась опись имущества. Более того, нам даже известно, что один из зятьев Шекспира представлял такую опись на утверждение местным властям. К сожалению, она тоже утрачена.