Игорь Беляев - Гибрид: Для чтения вслух Страница 24

Уже на рынке ничего за деньги не продают, а надо менять продукты на вещи. Только «вещи» очень быстро у всех кончились. Какие могут быть запасы у вакуированных?

Уже в школу приходится ходить в пальто, застегиваться на все пуговицы и заматывать горло шерстяным шарфом. Ужас какой-то!

Немец докатился почти до Москвы — все ж таки проговаривалось радио.

А в город всё наезжают и наезжают беженцы.

— Самим жрать нечего. А тут эти черти лезут. Дом не резиновый, — ворчат соседи, которые тоже откуда-то приехали, но на месяц раньше.

Тут еще армянцы подвалили скопом. Даже дядя Павлуша возмутился. А тетя Маша прямо сказала:

— Нечего делать армянам в Чкалове. Когда бегут евреи, это более-менее понятно. Гитлер их не любит. Но армяне! Как не стыдно?

Преспокойно могли сидеть на своем Кавказе. В крайнем случае, ехали бы себе в Ташкент, как делают все умные люди.

Дядя Леня сначала привез из Москвы для Наташки кроватку. А потом поехал в Ташкент «прибарахлиться». Оттуда он приволок целый чемодан с круглой резинкой. Для рогаток она не годилась.

А вот бабушка Адельсидоровна, несмотря на свой тромбофлебит и благородное воспитание, идет каждое утро на базар с мотком резинки и выменивает его на продукты.

Однажды я пошел вместе с бабушкой и увидел весь этот цирк! За каждый метр резинки Адельсидоровна торговалась и кричала по-страшному:

— Перестаньте сказать! Какая «веровочка»? Вы растянете ее на два километра. Видели где-нибудь такую резинку? Не только трусы, даже кальсоны. Кто дура? Вы сами на себя посмотрите. Не резинка, а просто чудо. Перестаньте сказать! Это делали только до революции. Если захотите, можете повеситься. Что вы опять сказали?.. Сами туда идите. Где вас научали такому хамству?!

Я делаю вид, что это не моя бабушка. Но после базара, я стал смотреть на Адельсидоровну уже другими глазами.

Если бы не дяди-Ленина резинка, мы наверное — просто умерли с голоду.

И тут вдруг, может, потому что наша Лизаветниколавна в Москве сильно молилась, а может, и в Чкалове кто-то умный подсказал — только власти доперли и выдали карточки.

А карточки, это такие бумажки, где все написано, сколько ты должен съесть за целый месяц.

Вот: хлеба — четыреста граммов в день, мясопродуктов — кило и двести граммов на месяц… Молочных… Масла подсолнечного… Видите? Такая маленькая бумаженция — а дороже денег. Потерять — лучше сразу помереть. Чур меня, чур… Без нее вам ничего не продадут в магазине, даже если очень попросите.

Если хочете, можете посмотреть. Одним глазком. Вот. Только руками не трогать! Во время войны их выдавали всем, даже детям. Кто работал, тому выдавали рабочие карточки. Кто не работал — иждивенские. «Беспрописанным» вообще ничего не выдавали. А начальники получали литерные карточки. Но литерную в нашем доме дали только дяде Павлуше.

Наши родственники готовили теперь в своей комнате, и мы не знали, что выдают на литерную карточку. Глухую Машку бесполезно расспрашивать. Иногда они зовут к столу дедушку. Но это редко.

Наша половина жила только на то, что приносила бабушка с рынка. Но с карточками жить стало все ж таки веселее. Ясное дело — теперь не помрем! Как-нибудь выкрутимся…

Особенно тетю Машу раздражало, когда приезжали артисты из московских театров. Потому что они все только и думали, как отобрать у нашей тети главные роли.

Я говорю то, что слышал своими ушами, хотя Марипаловна выговаривала это в своей комнате дяде Павлуше шепотом.

— Артисты привыкли говорить таким шепотом на сцене, чтобы было слышно даже на галерке.

Так выразилась тетя Ира, которая нашу «примадонну» не очень любила за ее «штучки».

Но дядя Павлуша все-таки взял одну московскую актрису Орданскую и одного московского актера с веселой фамилией Вовси.

— Чтобы не осложнять обстановку, — как он объяснил нам вечером на кухне свой героический поступок.

К тому же Вовси был совсем не армянец, а скорей всего — обнакновенный еврей.

А евреям помогать во время войны — сам Бог велел.

Дядя Павлуша всегда делал смелый шаг, когда рядом не было тети Маши.

Лично мне армянцы во дворе сразу понравились. Особенно Ленка. Лена, это не девочка, а мальчик. Одна тетка во дворе сказала, что у них на Кавказе выдают имена еще до рождения. Может, думали, что выродится девочка, но получился мальчик. А переменивать имя никак нельзя. Не на базаре!

Потому что имя армянцы выпрашивают у Бога один раз на всю жизнь. Даже при советской власти.

От имени зависит судьба. А если человек «гибрид», может быть, у него должно быть два имени? И две судьбы? А может, у него вообще никакой судьбы нет? Вот уж действительно тихий ужас! «Азохенвей», как говорит Адельсидоровна. Ладно, поживем — увидим. Как сказала бы Лизаветниколавна, на все воля Божья. Но если неправильно тебя обзовут или сам потеряешь свое имя, можно даже окочуриться раньше времени.

Вот какие умные вещи можно узнать у нас во дворе, даже не выходя за ворота!

Канешно, ребята Ленку сначала задирали. Но когда он пошел стыкаться с Котиком и расквасил ему нос, его признали. Сам Котик определил Ленку настоящим пацаном и велел всем с ним дружить. А слово Котика в нашем дворе закон. Все за одного, и один за всех.

Теперь даже Секиля можно было не бояться. Во дворе я его и не боюсь. На улице — таки страшно.

А немец все пер и пер к Москве. Куда подевалась наша Красная Армия? И что себе думает товарищ Сталин? Пусть бы он вызвал стыкаться Гитлера! Один на один. Слабó?

По радио одно и то же, одно и то же. «…После ожесточенных боев наши войска оставили… И организованно отошли».

Так ведь не бывает. Все ребята это знают, потому что мы каждый день после школы играем в «казаки-разбойники» или в «Чапаева».

— Радио врет, как сивый мерин, — хихикала тетя Ира.

— Не болтайте глупостей. А то всех посадят, — возмущался дедушка.

Иногда к нам во двор приезжает командир со своим адъютантом. Верхом на лошади. Они своих лошадей привязывают к столбу посреди двора и идут домой обедать. Лошади стоят-стоят, потом как заржут, и одна вскакивает на другую. Представляете? Просто картинка с выставки! Ребята смеются как сумасшедшие. А командир пулей вылетает из подъезда с плеткой и улаживает конфликт. Но кто тут «сивый мерин» и почему он врет, как наше радио, я пока понять не могу.

Дни летят быстрей, чем до войны. Я даже не успеваю всё запомнить. Хотя моя мамина бабушка Лизаветниколавна в Москве строго наказала — запоминать, чтобы потом было что рассказывать потомкам.

Я, правда, еще не знаю, какие у меня будут потомки. Может, им и не пригодятся вовсе мои запоминания? У них будет свое время и своя война…

А вот молюсь я на ночь обязательно. Как учила бабушка: «Господи Иисусе-Христе, помогите нам разбить проклятого Гитлера… И чтоб ему пусто было на том свете».

Слышит Он меня или нет — не знаю. Может, я молюсь слишком тихо под одеялом? Все-таки я «без пяти минут» пионер. И в какой-то степени — еврей.

Домашнее задание

После обеда я сразу начинаю раскладывать тетрадки, чтобы диктант переписывать.

Арифметика — еще куда ни шло. Ну, складывать или вычитать столбиком. Это пустяшное дело. Раз, два — и готово. А диктант! Я иногда по две ошибки в каждом слове делаю.

Вот «Лук-с-яйцами» — так у нас одну девочку в классе обзывают, потому что она Лукьянова — так у нее абсолютная грамотность прямо со дня рождения. Откуда такие берутся, даже ума не приложу. Ее мама — тоже жуткая ехидна — утверждает, что ее девочка стала читать раньше, чем научилась ходить. Ну и что? А я, например, люблю, когда мне кто-нибудь читает. Самому читать как-то скучно.

Хотя мама говорит, что Пушкина читать не скучно. Скоро я начну «Дубровского». Только в школе его проходить в третьем классе не собираются.

Так вот эта — «Лук-с-яйцами»… Возьми книжку с полки и диктуй все подряд — она любое слово нарисует без ошибки. Даже тогда, когда говорится одно, а пишется совсем другое.

Например, все говорят «дарога», а писать надо почему-то «дорога». Ни фига себе! Ну кто это решил? Ему бы руки-ноги повыдергать!

За издевательство над детьми… Да еще вакуированными!

А наша Таисия только такие слова и выдумывает для своих диктантов. Делать ей нечего. Просто тихий ужас! Она вон в том доме живет. Тоже на Советской, только напротив. А ведь у нее самой тоже дети есть. Две девчонки. Правда, они пока в школу не ходят, потому что еще не выросли.

Когда диктант пишешь, даже забываешь, что идет война и международная обстановка жутко сложная. Дома надо этот проклятущий диктант переписывать каждый божий день, чтобы без ошибок. Как же без ошибок? Шиш с маслом тебе — без ошибок!

А сливочного масла в Чкалове уже давно нет. Только русское. И то на базаре за сумасшедшие деньги. Так что мы без масла сидим уже с осени. А сейчас бы его намазать на бутерброд! До войны я и понятия не имел, что если сливочное растопить, получается «русское масло».