Вероника Долина - Сэляви Страница 29

Б. Окуджаве

Когда еще хоть строчка сочинится,От Вас не скроет Ваша ученица.А чтоб от чтенья был хоть малый прок —Любовь мою читайте между строк.

Когда же Вам наскучит это чтение,Мое включите жалобное пенье,Остановитесь, отложив блокнот, —Любовь мою услышьте между нот.

Но Вас гнетет и призывает проза.И вот цветет и оживает роза,Та, что увяла в прошлые века,Но на столе у Вас стоит пока…

Когда усталость мне глаза натрудит,А может, старость мне уста остудит,И побелеет черный завиток,И из зерна проклюнется росток, —

Пускай судьба, таинственный биограф,Оставит мне единственный автограф,Пускай блуждает в предрассветной мглеЛюбовь моя — тень Ваша на земле.

Мне даже страшно приоткрыватьтам — тонкий шов, там — грубая складка,хотя блокнот не похож на кровать,но подойти и чудно, и сладко.

Оттуда — слезы, оттуда — соль,оттуда — сны, что давно не снятся…А приоткрывши, уже извольнапрячь извилины, изъясняться.

Но снова, снова который годчужая сила меня толкаетвойти в блокнот, как в роман, как в развод,и только к заморозкам отпускает.

Листки до осени обрывать,Бог даст, не в кровь обойдется шутка,хотя блокнот не похож на кровать,но подойти и чудно и жутко.

Признавайся себе, что муж — дитя,Дети злы, родители слабы.И сама ты стала сто лет спустяКем-то вроде базарной бабы.

Не хочу обидеть базарных баб.Это все прекрасные люди…Но, куда б ни вело меня и когда б —

Всюду вижу огонь в сосуде.Признавайся, что бредишь, бредёшь во мгле.Дети ропщут, муж дергает бровью…И бунт назревает на корабле,А корабль — называли любовью.А что до веселых базарных баб —Среди них встречаются пышки.…Но куда б ни вело ее и когда б —Ей мерцает огонь в кубышке.

Признавайся! Да ты и призналась — ап!Потому что пора смиритьсяС тем, что даже среди голосистых бабТы служанка, не императрица.По утрам ты снимаешь ключи с крючкаС ненормальной мыслью о чуде…И мерцает огонь, вроде светлячка,В варикозном твоем сосуде.

Пора тебе браться за дело.Вот вода, вот хорошее сито.Ты всем уже надоела,Доморощенная карменсита.Ты уже немолодая,Чтоб петь про цыганские страсти.Никакая ты не золотая.Ты вообще неизвестной масти.

Задетая за живое,Пройду по лезвию все же.И вслед мне посмотрят двое,Постарше и помоложе.А что говорить про дело?Об этом разные толки.А я бы давно проделаСебя сквозь ушко иголки.

А тонкая материя — твоя-моя душа?Как будто бы мистерия, но очень хороша.

То нитку драгоценную меняю на брехню,А то неполноценною сама себя дразню.

А длинная история — твоя-моя любовь?Как будто бы теория, но будоражит кровь.

Рыдания, страдания и прочий старый хламСемейное предание расставит по углам.

На грани закипания наш чайник дорогой.Распалася компания — не надобно другой.

В конце знакомой улочки — калитка да крючок.И лишь на дне шкатулочки — шагреневый клочок.

Страницы листаешь, листаешь, листаешь, листаешь, листаешь.Страницы листаешь — устанешь к утру.Купи мне фисташек, фисташек, фисташек, фисташек, фисташек!Купи мне фисташек, не то я умру.

Любовь я видала, видала, видала, видала, видала.Видала, видала — везде она не ко двору.Купи мне фиалок, фиалок, фиалок, фиалок, фиалок,Купи мне фиалок, не то я умру.

Фисташки, фиалки — чудная короткая ласка.Как это недорого, как это неглубоко…Да это фиаско, фиаско, фиаско, фиаско, фиаско,И жизнь улетает, и пьется легко.

Что, выдумщица, что ты натворила?К чему сама себе приговорила?Ты родинку себе под сердцем выжгла,А ничего хорошего не вышло.

Хоть жги себя, хоть режь — ты не святая.А выдумкой живешь, себя пытая.Где родинка была — там будет ранка.Атласный верх, да рваная изнанка.

Будь женщиной — они себя лелеют.Они себя, любимую, жалеют.Не рвут себя в клоки, не истязают.На мелкие куски не изрезают.

Подумай, пожалей себя, довольно!Порезаться, обжечься — людям больно.Пой, выдумщица, пой их голосами.Железная, с усталыми глазами.

Не боюсь ни беды, ни покоя,Ни тоскливого зимнего дня,Но меня посетило такое,Что всерьез испугало меня.Я проснулась от этого крика,Но покойно дышала семья.— Вероника, — кричат, — Вероника!Я последняя песня твоя.

— Что ты хочешь? — я тихо сказала. —Видишь, муж мой уснул и дитя.Я сама на работе устала.Кто ты есть, говори не шутя.Но ни блика, ни светлого лика.И вокруг — темноты полынья.— Вероника, — зовут, — Вероника!Я последняя песня твоя.

— Что ж ты кружишь ночною совою?Разве ты надо мною судья?Я осталась самою собою,Слышишь, глупая песня моя?Я немного сутулюсь от груза,Но о жизни иной не скорблю.О моя одичавшая муза,Я любила тебя и люблю!

Но ничто не возникло из мрака.И за светом пошла я к окну,А во тьме заворчала собака —Я мешала собачьему сну.И в меня совершенство прониклоИ погладило тихо плечо,— Вероника, — шепча, — Вероника!Я побуду с тобою еще…

Отпусти меня, пожалуйста, на море.Отпусти меня, хотя бы раз в году.Я там камушков зелененьких намоюИли ракушек целехоньких найду…Что-то камушков морских у нас негусто,На Тверской среди зимы их не найти.А отпустишь — я и песенок негрустныхПостараюсь со дна моря принести.

Отпусти меня, пожалуйста, на море!В январе пообещай мне наперед.А иначе кто же камушков намоетИли песенок негромких подберет?Извини мои оборванные строки,Я поранилась сама не знаю где.А поэты — это же единороги,Иногда они спускаются к воде.

Трудно зверю посреди страны запретов.Кроме Крыма, больше моря не найти.Только море еще любит нас, поэтов.А поэтов вообще-то нет почти.Нет, достаточно румяных, шустрых, шумных,Где-то там косая сажень, бровь дугой.Но нет моих печальных полоумных,Тех, что камушки катают за щекой.

И не всегда ж я буду молодой —С горящим взором, с поступью победной…Помнишь себя хорошенькой, но бедной —Запомнишься незрелой и седой.

А небо нависает высотой.Головка вороная, точно птичья,Помнишь себя исполненной величья —Запомнишься бездумной и пустой.

Мерцание увидишь вдалеке.Утоптана дорога и открыта.Помнишь себя с лампадою в руке —Запомнишься стоящей у корыта.

Без отдыха, без роздыха душе,Взойдешь на старой ветке новой почкой.Помнишь себя в раю и в шалаше —Запомнишься единственною строчкой.

Не гаси меня, свечу!Я еще гореть хочу.Я жива еще покуда.Не гаси меня, свечу.

Не протягивай ладонь,Мой дружок прекрасный.Я пока храню огонь —Маленький, но ясный.

А без света нет ночи.Без ночи нет света.Без поэта нет свечи,Без свечи — поэта.

Для бродячих моряков —Маяков есть пламя.Я — горящих мотыльковМаленькое знамя.

Оттого-то и хочуЯ дожить до свету.Не гаси меня, свечу!Я свечу поэту.

Поэт — у древа времени отросток.Несчастный, но заносчивый подросток.Обиженный, но гордый старичок.Коры кусок, и ветка, и сучок.

Поэт — у древа времени садовник.Босой, как нищий, важный, как сановник,Носящий на груди свою беду,Просящий: «Подожди!» свою звезду…

Поэт — у древа времени воитель.Чужой и тощей почвы освоите ль.Поэту поклонялись племена,Поэту покорялись времена.

Стоит к стволу спиною, отчужденный.Уже приговоренный, осужденный.Сейчас его повесят на суку.Вот так оно и было на веку!

Поэт — у древа времени отросток.Несчастный, но заносчивый подросток.Обиженный, но гордый старичок.Кора. Листва. Садовник… Дурачок!

H. Матвеевой