Олег Игнатьев - Амазонка глазами москвича Страница 32

Сняв на всякий случай «последнего рабочего, занимающегося изготовлением расчесок из черепаховых панцирей», я поблагодарил хозяина и вышел на улицу. Приходилось искать предлог для поездки в Ресифе. Он возник скоро, когда группу журналистов пригласили в штат Пернамбуко для присутствия на церемонии вступления на пост нового губернатора. Меня, конечно, интересовала больше предстоящая встреча со знаменитым Америко Шисто. В Рио-де-Жанейро мне дали его адрес — улица 7 сентября, дом 18, район Боа Виста. К сожалению, Шисто дома не оказалось, он находился где-то в поездке и должен был вернуться дня через три. Ничего не поделаешь, не возвращаться же с пустыми блокнотами в Рио-де-Жанейро. Три дня так три дня, можно и подождать. Следующим утром я встал рано и отправился побродить по городу. Дорога привела меня к океану, на пляж Пино. Там, на золотом песке, стояло несколько жангад. Это рыбаки, видимо, только что вернулись с промысла и сейчас толпились около навеса с корзинами, наполненными рыбой, внимательно наблюдая, как сухопарый мужчина с черными усиками взвешивал на небольших весах их добычу и тут же рассчитывался.

«А что, если мне пойти в море на одной из этих жангад, — подумал я, — ведь такого путешествия нигде не совершишь, кроме как в Бразилии. Только в этом районе, около Баии, около Ресифе, в устье Амазонки — в районе Белена существуют жангадейрос — рыбаки, плавающие на жангадах».

— Добрый день, сеньор, — обратился я к одному из рыбаков, пожилому мужчине, стоявшему в стороне и сосредоточенно пересчитывавшему полученные от скупщика деньги.

— Добрый день, сеньор. Скажите, пожалуйста, вы, как я вижу, ходите в океан на жангаде?

— Да.

— И завтра тоже пойдете?

— Конечно, я каждый день должен ходить, если есть погода. Это же моя работа.

— Вы не смогли бы меня взять с собой?

— Мы, правда, не особенно любим ходить с кем-нибудь из чужих, но если мой сынишка не станет возражать, если вы нам немного заплатите, то почему же? Зе, — крикнул старик крепышу, возившемуся около одной из жангад. — Зе, иди-ка сюда.

Парень не спеша вытер о парусиновые штаны запачканные в песке руки и вразвалочку подошел к нам.

— Зе, этот сеньор хочет пойти завтра с нами посмотреть, как мы ловим рыбу. Может, возьмем, а?

— Отчего же не взять. Пойдемте, только нужно прийти сюда пораньше, до рассвета, часа в четыре. Даже нет, приходите в три. Чем раньше выйдем в море, тем скорее вернемся.

На этом и порешили.

В гостинице я попросил портье разбудить меня часа в два ночи и заказать к этому времени такси, потому что до пляжа Пино от гостиницы было не меньше пяти километров.

…Шофер такси пожелал провести мне приятно остаток ночи, развернулся и умчался в темноту. Я остался один у кромки воды пляжа Пино. Ветер дул не порывами, а постоянно и ровно, как будто где-то на многие десятки миль от берега какой-то Нептун включил чудовищный вентилятор. Теплые струи воздуха неслись с океана, насыщенные влагой, наполненные запахами йода, водорослей и чуть-чуть несвежей рыбы. Впрочем, скорее всего рыбный дух примешивался к ветру уже на берегу, потому что именно там, на песке, около самой воды стояли трудно различимые в темноте восемнадцать рыбацких жангад, на одной из которых я должен был выйти в море с моими новыми знакомыми — Зе и Антонио, пернамбукскими рыбаками пляжа Пино, хотя назвать их просто рыбаками было бы не совсем правильно. Они имели свое собственное, только им присущее имя «жангадейрос» — рыбаки, промышляющие на жангадах.

Прежде всего, что такое жангада? Жангада — это плот под парусом. Плот, сделанный из пяти или шести бревен ипе — прочного дерева, мало впитывающего воду и хорошо сопротивляющегося гниению. В середине плота, ширина которого не превышает полутора метров, прорублена узкая щель для киля, вставляемого после выхода в море. На корме установлена небольшая скамеечка с шестом, на который рыбаки прикрепляют корзинку с наживкой, сумку с едой, бухточку тонкого троса, «самбура» — корзинку для пойманной рыбы, «калабаса» — сосуд из тыквы для пресной воды и, как правило, какой-нибудь амулет. Ближе к носу устанавливается другая скамеечка с круглым отверстием посредине, служащая для большей устойчивости паруса. Парус — треугольный кусок парусины — крепится к четырехметровой мачте и управляется с помощью небольшого линя одним из жангадейрос. На жангаде есть и якорь. Это просто булыжник весом около двадцати килограммов, заключенный в клетку из трех деревянных реек. Вместо якорной цепи — крепкий пеньковый трос. Вот, пожалуй, и все составные части этого необычного для нас судна, столь распространенного на севере атлантического побережья Бразилии, от устья Амазонки до штатов северо-востока. Что еще интересно отметить: кроме болтов, соединяющих бревна, на жангаде нет ни одного гвоздя или скобы. Все держится на шипах, связано лианами, скреплено просмоленными концами. От поколения к поколению передавалось искусство ремесла жангадейрос, и жангада какой была сто или более лет назад, такой и осталась в наши дни, и жизнь жангадейро, какой была сто или более лет назад, такой и осталась. Тяжелой и полной опасностей.

Много лет утекло с тех пор, как классик бразильской литературы Эуклидес да Кунья писал, что жангадейро — это прежде всего сильный человек. Сильный и бедный. Еще не было на свете жангадейро, который жил бы в достатке, не боялся бы надвигающейся старости. А многие ли из них доживают до преклонных лет? Кумир Баии, поэт и композитор Доривал Каимми поет в одной из своих песен: «Как сладко умереть в море…» На самом деле это не так уж прекрасно, как кажется, и у жангадейро нет времени обращать внимание на романтическую сторону своего труда. Он озабочен одним — поймать рыбу и иметь для семьи кусок хлеба на сегодняшний день. Хотя бы на сегодняшний.

Стрелки часов перевалили за четыре, скоро должны появиться первые лучи солнца, а моих спутников все еще не было. Но вот со стороны поселка послышались голоса, показался мерцающий огонек сигареты, и мимо по направлению к жангадам прошли с корзинками, переброшенными через плечо, двое, мужчина и мальчишка лет десяти. Затем показались еще три человека, затем два и опять три. Начинался трудовой день жангадейрос. Минут через пять явилась команда и нашей жангады: Зе Усо Бранку и Антонио Усо Бранку. Сын и отец. Собственно говоря, полное имя старика было Антонио Патросинио ду Санто, но в Бразилии очень принято давать прозвища. Зачастую большинство и не знает, как фамилия того или иного человека, а все зовут по прозвищу. Так было и у Антонио с сыном. Усо Бранку, и никаких гвоздей. Экипаж жангады состоит из двух, а иногда из трех человек. Один управляет парусом и время от времени плещет на него океанскую воду черпаком, чтобы парус, намокнув, оказывал большее сопротивление ветру. Второй стоит на корме и веслом, выполняющим роль руля, поддерживает нужное направление, а третий готовит к работе снасти, разрезает на куски наживку и выполняет роль впередсмотрящего. Мне доверили роль третьего.

К жангаде подкатили три кругляша и, подкладывая их поочередно под переднюю часть, стали двигать ее навстречу океанскому прибою. Самое главное заключалось в том, чтобы точно рассчитать момент и столкнуть жангаду на отступающую волну, которая должна отнести судно метров на десять от берега. В это время одни из рыбаков быстро вставляет киль, а двое других, стоя в воде, стремятся не позволить следующей волне выбросить жангаду обратно на песчаную отмель. Проведя этот маневр, экипаж забирается на мокрые бревна и, быстро отталкиваясь веслами о грунт, отводит жангаду на более глубокое место. Операция постановки паруса занимает считанные секунды, и вот уже вы держите курс в открытое море. Волны свободно перекатываются через жангаду, и метров с десяти кажется, что три человека каким-то чудом стоят на гребне волны, а рядом с ними виднеется надутый ветром парус, и все — парус и люди стремительно движутся вперед, в океан.

Первое ощущение было именно такое: ты идешь «ни на чем» в противоположную от берега сторону и что долго подобное состояние продолжаться не может, следующая волна обязательно будет для жангады последней, и хорошо, что вода теплая и доплыть до берега не представляет особого труда. Но девятый вал проходил, и девятнадцатый, и сто девятый, а жангада невозмутимо шла вперед. Остальные члены экипажа не проявляли ни малейших признаков беспокойства, ловко выполняя свои обязанности и в то же время беседуя о самых будничных, земных делах. Зе жаловался на нехорошее поведение какого-то коммерсанта, который сначала назначил одну цену за мешок цемента, а когда паренек пришел забирать покупку, неожиданно повысил цену на целых 400 крузейро, и от цемента пришлось отказаться: 400 крузейро не валяются. Антонио, как видно, слушал, но мысли его были заняты другим, и он все время сворачивал разговор в сторону, негодуя на некоего Педро, требующего немедленной отдачи долга. Из дальнейшего разговора стало ясно, что жангада, на которой мы вышли в море, не принадлежит Антонио и Зе, а арендована ими у третьего лица. Оказывается, большинство рыбаков не имеют своих жангад, а берут их напрокат у коммерсантов, отдавая за это треть улова. Поймал три рыбы жангадейро — выкладывай одну владельцу сразу же после возвращения на берег. Тут же, на пляже, где пристают жангады, установлен шалашик, в котором стоят весы, и около них поджидает хозяин. Сразу же треть улова перекочевывает в его корзины. Новая жангада стоит около 40 тысяч крузейро, и многие не в силах собрать нужную сумму долгие годы. Антонио, например, рыбачит 35 лет, и за все это время он имел всего две собственные жангады, последняя из которых пропала в море года два назад, причем самого Антонио чуть живого подобрали в океане товарищи. Самый хороший лов, рассказывал Антонио, ночью, но он и самый опасный. Большинство жангадейрос гибнет именно во время ночного лова. Антонио еще повезло — у него есть взрослый сын да младший сын двенадцати лет, который тоже год назад начал ходить в море. Ему старость не страшна. Сыновья прокормят. А как быть тем, которых некому поддержать в старости? Просить милостыню? Пенсий никаких для жангадейрос не существует, профсоюзов, каких-либо других организаций тоже. Да и жизнь становится все труднее, потому что рыбы не так много. Появились лодки с подвесными моторами. С ними тяжело конкурировать. Пожарники, работающие в порту Ресифе, имеют свои служебные катера, на которых выходят в море и в два счета очищают от лангусты те места, где совсем недавно промышляли жангадейрос. А на удочку много ли поймаешь! Так жизнь и идет.