Петр Романов - Россия и Запад на качелях истории. От Павла I до Александра II Страница 4

Вот красноречивая цитата из труда историка Сергея Цветкова:

…У гатчинцев была одна несомненная заслуга перед русской армией, а именно – в организации артиллерийского дела. В конце XVIII столетия ведущими русскими полководцами было официально признано, что артиллерия не может играть решающей роли в победе. Это было тем более опасно, что в далекой Франции при осаде Тулона уже блестяще заявил о себе один молодой артиллерийский поручик по фамилии Буонапарте. Именно в Гатчине была опробована та система организации артиллерийского дела – создание самостоятельных артиллерийских подразделений и новых орудий, повышение подвижности полевых орудий, широкое применение стрельбы картечью, превосходное обучение артиллерийских команд – без которой русская артиллерия не смогла бы совершить свои славные подвиги в 1812 году.

Наконец, именно Павел, начиная опять же с Гатчины, где царил дух экуменизма, осуществил прорыв на Запад на самом, может быть, трудном для человека – духовном и религиозном – направлении. Этот прорыв так и остался неоцененным ни его современниками, ни его потомками. Между тем Россия и Ватикан во времена Павла находились гораздо ближе к взаимопониманию, чем сегодня. Папа Пий VI, давший Павлу и его супруге аудиенцию в ходе их заграничной поездки, назвал их «моими дорогими раскольниками» и поцеловал великого князя.

Ни один из русских государей не обладал столь либеральными взглядами на религию, как Павел, стремившийся максимально сблизить, если не воссоединить православную и католическую церковь. Ранее уже говорилось о его хлопотах в пользу ордена иезуитов – это было одно из тех редких направлений, где он последовал за матерью. Позже, в период, когда Наполеон угрожал Ватикану, Павел приглашал римского папу на жительство в Петербург. Он же стремился стать гроссмейстером Мальтийского ордена, напрямую подчиненного папе.

Религиозная веротерпимость может произрастать на разной почве. Павел, довольно долго пребывавший под влиянием масонов, являлся мистиком, человеком, безусловно, глубоко верующим, но в этой вере церковь была делом второстепенным, на первом месте стоял Господь Бог или, выражаясь масонским языком, Архитектор Вселенной. А при такой вере церковные разногласия неизбежно отступают на задний план, становятся несущественными.

Господину императору. Лично

Получив наконец власть, когда ему шел уже пятый десяток, Павел, боясь не успеть, начал менять все, хватаясь в горячке за политику, экономику, религию, армию и моду одновременно. Свой отпечаток на события в России наложила и французская революция. Если Екатерину революция очень встревожила, то Павла напугала. Французские эмигранты находили в нем благодарного и внимательного слушателя. Его инстинктивным желанием было отгородить страну от пагубного воздействия революционных идей, и самое мощное противоядие этому он видел в объединении христианского мира.

Царствование Павла, как и следовало того ожидать, началось по-рыцарски: масона Новикова выпустили из тюрьмы, писателя Радищева вернули из Сибири, а останки убитого Петра III были посмертно коронованы и торжественно перезахоронены рядом с гробом Екатерины II.

В заслугу Павлу можно поставить и то, что он первым из русских правителей изъявил желание напрямую говорить с народом. В первый же день правления у стен своего дворца новый государь приказал поставить большой почтовый ящик, куда его подданные могли бы бросать письма с жалобами на любое бесправие или факт коррупции в империи. Единственный ключ от ящика хранился у самого императора, так что конфиденциальность переписки гарантировалась. По словам самого Павла, он пошел на это, «желая открыть все пути и способы, чтобы глас слабого, угнетенного был услышан».

Жест был благородный, но, как оказалось, наивный и бесполезный. Низы о существовании подобной возможности напрямую общаться с царем не ведали, а недовольные Павлом дворяне вскоре засыпали ящик анонимными памфлетами на самого императора. В этой истории, как в капле воды, отражена судьба многих павловских начинаний.

И все же далеко не случайно, что столь строгий в отношении прочих русских самодержцев Василий Ключевский пишет о Павле с симпатией:

Император Павел I был первый царь, в некоторых актах которого как будто проглянуло новое направление, новые идеи…Это царствование органически связано как протест – с прошедшим, а как первый неудачный опыт новой политики, как назидательный урок для преемников – с будущим. Инстинкт порядка, дисциплины и равенства был руководящим побуждением деятельности этого императора, борьба с сословными привилегиями – его главной задачей.

Уже в день коронации Павла появилось несколько важных указов, главный из которых касался порядка престолонаследия и взаимоотношений членов императорской семьи. Павел исправил ошибку Петра Великого в этом вопросе – ошибку, которая привела Россию к многочисленным дворцовым переворотам, а значит, и нестабильности.

Столь же решительно Павел вторгся и в ту область, к которой старались не приближаться его предшественники, то есть в крепостную деревню. Указ 1797 года зафиксировал норму крестьянского труда в пользу помещика – не более трех дней в неделю. Он же попытался остановить процесс обезземеливания крестьян. В некоторых российских губерниях государь просто запретил продавать крестьян без земли.

Отклики на этот важный указ со стороны русских помещиков и иностранных наблюдателей оказались, по понятным причинам, разными. Первые возмутились, сочтя решение Павла прямым ударом по помещичьим привилегиям. Вторые указ горячо приветствовали: по их мнению, император двигался в правильном направлении.

Прусский дипломат Вегенер, анализируя ситуацию, подчеркивал:

Закон, столь решительный в этом отношении и не существовавший доселе в России, позволяет рассматривать этот демарш императора как попытку подготовить низший класс нации к состоянию менее рабскому.

Мальтийский крест на русском орле

Одно упоминание о том, что крест католического рыцарского ордена являлся когда-то частью государственного герба России, горделиво украшавшей шею двуглавого российского орла, повергает большинство слушателей примерно в такое же недоумение, как рассказ о том, что именно русские спасли в свое время иезуитов от полного уничтожения.

История Иерусалимского, Родосского и Мальтийского державного военного ордена госпитальеров Святого Иоанна начинается во времена, предшествовавшие еще первым Крестовым походам, когда между 1023 и 1040 годами несколько итальянских купцов основали (либо восстановили существовавший до них) госпиталь в Иерусалиме, недалеко от храма Гроба Господня. Рыцарскому ордену, возникшему на базе этого небольшого госпиталя и набравшему силу в ходе Крестовых походов, повезло больше остальных средневековых рыцарских орденов. Госпитальеры, или иоанниты, как их также часто называют, пережили всех своих коллег и конкурентов в рыцарском деле. На протяжении долгой и бурной истории орден не единожды попадал, казалось бы, в безвыходное положение, но всякий раз демонстрировал удивительный талант выживания, какой-то необыкновенный дар приспосабливаться к изменяющейся ситуации.

В разное время рыцари проявляли и героизм, и человеческую слабость, отдаваясь чувственным наслаждениям больше, чем молитве или боям. По-разному на протяжении веков складывались отношения ордена и с Ватиканом, где самостоятельность крестоносцев вызывала порой откровенное раздражение. Одно время очень острые противоречия существовали у госпитальеров с инквизицией и иезуитами.

Особое мужество проявили госпитальеры в эпоху окончания Крестовых походов, когда они вели отчаянные арьергардные бои с арабами, отстаивая последние укрепленные форпосты христианства на Ближнем Востоке под натиском превосходящих сил противника. Отступая с боями, госпитальеры отчаянно цеплялись за каждую возможность удержаться ближе к Иерусалиму.

С 1291 по 1310 год они занимали позиции на Кипре, где поняли, что пора переносить боевые действия с суши на море. В 1300 году в архивах ордена впервые появляются документы о создании военного флота. После 1310 года госпитальеры обосновываются на острове Родос в Эгейском море, откуда в течение 214 лет совершают рыцарские по замыслу и пиратские по исполнению набеги на мусульманские земли, нанося немалый ущерб прибрежным районам и торговым путям, контролируемым турками. В свою очередь, турки неоднократно пытались изгнать госпитальеров с Родоса, но терпели неудачу. Когда же в конце концов это им удалось, рыцари снова, сохраняя порядок в своих боевых рядах, отступили сначала в Триполи (Северная Африка), а затем и на Мальту.