Николай Барсов - Славянский мир Начальной летописи Страница 52

48

Немцы вместе с готами обязаны были содержать в порядке мостовые в занятых ими улицах в Новгороде («Устав Ярослава о мостех»).

49

См.: Погодин М. П. О походе русских на Сурож в «Записках одесского общества истории и древностей». Т. I. С. 195 и сл.; Срезневский И. И. Следы древнего знакомства русских с Южной Азией. IX век // Вестник Императорского русского географического общества. 1852. Т. X. С. 59.

50

По объяснению Финлея, в его Истории Византии. Шлёцер (Нестор I, с. 52) полагает Черную реку летописи в Mαυροποταμος; или Mέγας, которая течет по западной части Фракийского полуострова в Эгейское море и которую нельзя смешивать с Черной рекой в Памфилии, следовательно, на окраине тогдашней Греческой империи.

51

Арцыбышев Н. С. О Тмутаракани // Труды и летописи Общества истории и древностей. Т. IV. С. 80. Так называемый тмутараканский камень найден в 1772–1793 годах на острове Тамань. Это мраморный кусок в сажень с небольшим в длину, в аршин шириной и несколько более 5 вершков толщиной. На боку его в две строки выдолблена надпись: «В лето 6576 индикта 6 Глеб мерил море по леду от Тмутаракана до Кърчева 14 000 сажен» (Там же, с. 81). О подлинности тмутараканского камня см. Заметку Кеппена в «Трудах…». Т. V. С. 400.

52

Пруссов Начальная летопись упоминает только мимоходом в перечне народов и вовсе не знает их в изложении событий. В то время едва ли они и входили в столкновения с Южной Русью, от которой очень рано, может быть с XI века, они отделялись племенем ятвягов (см. примеч. 55). Впрочем, есть известие, что еще в X веке русские владения соприкасались с землей пруссов: Дитмар (VI, 58) говорит, что св. Бруно проповедовал в Пруссии на границе с Русью. Название одной из новгородских улиц (Прусская улица) заставляет предполагать старинную связь между Новгородом и пруссами. Нелишним считаем заметить, что в самых пределах древней Русской земли, в области Нарева и Западного Буга и далее на юг, встречаются населенные места с прусскими наименованиями. Таковы: Большие Прусы к юг от Визны по дороге из Белостока в Ломжу; Прусечки у Каменца Литовского, Пруски к западу от Кобрина верстах в семи; Прусье, Прусна Нова и Прусна Стара близ истоков Раты к юго-западу от Белза в Галиции; Прусы к востоку от Львова в семи верстах; Прусы на одном из правых притоков Днестра, верстах в десяти на юг от Самбора, и многие другие (Карты Шуберта и Военно-топогр. депо 3-верстная; для Галиции: Skorowidz wszystkieh miejscowosci w Galicji I Lodomeryi. Lwyw, 1855. S. 173). Такие же названия встречаются и на юго-западе в пределах бывшей Польши до самого Бромберга (Uebers. der Bestandtheile u. Verzeichnise aller Ortscheft. d. Bromberger Regirongsbezirks Bromberg 1818. S. 37 № 85. S. 59. N. 34, 38). Если эти названия имеют какие-либо отношения к старинным поселениям пруссов на славянской территории, то они могут быть объяснены или тем, что первоначальные поселения пруссов простирались гораздо южнее той области, где застает их история, или же позднейшим переходом их на юг. О последнем обстоятельстве относительно Русской земли наши летописи XIII века дают некоторые известия. Так, в 1275 году, по словам южнорусского летописца, «приидоша Пруси к Тройденони из своей земли неволей перед немци; он же прия е к собе и посади часть я к Городне, а часть их посади в Въслониме» (Ипат., с. 206). В этом переселении участвовали и борты (1277 год; Там же, с. 207). В 1281 году мы видим в дружине владимиро-волынского князя Владимира Прусина (Там же, с. 210).

53

В исчислении народов чтение «норова» встречается только в Лаврентьевском – древнейшем – списке Начальной летописи. В Ипатьевском норома и в других позднейших списках нерома. Тем не менее нельзя не признать правильности позднейших чтений по следующим соображениям:

1) летописец в перечне племен несомненно держится того порядка, в каком они, по его представлению, расселились, – и, помещая норову, нерому, с корсью и либью (литва, зимигола, корсь, норови, либь. Лавр., с. 5), тем самым указывает на их близкое соседство;

2) севернорусские летописи, сообщая довольно подробные сведения, по крайней мере о названиях различных чудских племен в Прибалтийском крае, вовсе не знают племени норовы: им известна только река Норова (Нерова. Софийский временник в Полн. собр. русск. лет. т. V. С. 188), проток из Чудского озера в Финский залив, весьма часто упоминаемый в изложении событий XIII и XIV веков.

54

Вопрос о происхождении и национальности ятвягов не может считаться решенным, хотя относительно его было уже высказано несколько более или менее удачных предположений. Из них самое важное – отца славянских древностей Шафарика (Slov. Staroz. 274–295), который, причисляя их к сарматскому племени язигов, часть которой уже в I веке по Рождеству Христову проникла в Подлесье со стороны Днепра и черноморских краев и в X веке является в истории под названием ятвягов (ятвеза, яцвези). Большая часть польских историков видит в них литовское племя, основываясь на свидетельствах Кромера (Getharum s. Prussorum genus L. IV, s. 19), Длугоша, утверждающего большое сходство их с литовцами, самогитами и пруссами по народности, языку, обрядам (ritu), религии и нравам (Hist. Pol. IV) и Матфея Меховита. Последний говорит, что в его время (в начале XVI века) ятвягов оставалось уже немного и что у них свое собственное наречие, отличное от литовского, жмудского и прусского «Quatuor ergo gentes Prutheni, Jaczwingi, Lithuani cum Samogitis et Lotipali habent propria linguagia Valde In paucis consonantia et convenientia Cronic. Polon. Cracov. 152. P. 40). В другом сочинении Descriptio Sormatiae «Linguagium Lithuanicum est quadripartitum: primum linguagium est Jaczwingorum… alterum est Lithnanorum… tertium pruthenicum, quartum In Lotwa s, Lothihola». В том же смысле высказываются Гвагнин и Стрыйковский. Эти свидетельства признали Нарбут, Ярошевич и др., Henning (Comment, de rebus Jazygum s. Jadzwingorum Regiomonti 1812) и из наших ученых академик Шегрен в исследовании, к сожалению, не получившем окончательной обработки, – Ueber die Wohnsitze und die Verhaltnisse d. Jatwagen (aus d. Memoir, de 1’Acad. Sc. polit. IX Stp. 1858). Если мнение это и не может быть признано окончательно доказанным, то, во всяком случае, оно сильно поддерживается историческими данными о близости отношений ятвягов к пруссам, бартам и литве в XII–XIII веках, – данными, которые представляет наша южнорусская летопись. Поэтому мнение это имеет преимущество перед патриотической теорией, высказанной д-ром Шульдом о лехитском происхождении ятвягов и опровергаемой самым ходом событий XIII века (Szulc. О znaczeniu Prus dawnych. str. 23, 140–151), а также и перед догадкой о финском их происхождении (Thunmann Untersuch. ub. die Geschichte einiger nördl. Volker), неверность которой признал Шегрен, прежде ее разделявший (его статья в Denkschriften d. russisch. geographisch. Gesellsch. Weimar. 1849. В. I). Положительного разъяснения национальности ятвягов следует ожидать только от научного филологического исследования тех немногих остатков ятвяжского языка, которые сохранились до нас в летописях, главным образом в нашей южнорусской, то есть несколько личных имен и географических названий. Имена личные ятвяжских князей и старейшин читаются в Ипатьевской летописи под 1227 годом: «Шютр (Шутр) Мондунич, Стегут, Зебрович Небр» (с. 167); под 1248 годом: «Скомонд и Боруть зла воиника, иже убиена быста посланием. Скомонд бо бе волхв и кобник нарочит; борз же бе яко зверь; пешь бо ходи повоева землю Пиньскую» (с. 182). Он был убит, и голова его посажена на кол. Выражение «Волхв и кобник нарочит» не указывает ли на жреческое звание Скомонда? Замечательно, что два из озер бывшей в XIII веке ятвяжской земли в Восточной Пруссии – Скомацко к северу от Иоганисберга и Скоментен на восток от Лыка – носят названия, родственные имени этого волхва и кобника, воды же у языческой Литвы пользовались, как известно, особым религиозным почитанием… Затем под 1251 годом: Небяст; под 1255 годом: Стеикинт (Стекинт, Стекынт, с. 191, 193), Комат (Там же); под 1256 годом: Анкад (с. 192); Юндил (с. 193); под 1274 годом: князи Ятвяжеции – Минтеля, Шюрп (ср. Шютр, 1227), Мудейко, Пестила (с. 205). Подобный разбор географических названий сделал Шульц в названном выше сочинении, но неверно и пристрастно. С известиями южнорусской летописи он был знаком только по примечаниям к «Истории» Карамзина; сверх того, задавшись идеей о единоплеменности ятвягов с мазовшей, он выбрал из этой летописи только те ятвяжские названия, которыми ему можно было – с некоторой натяжкой – поддержать свою теорию. При этом ясные свидетельства летописи, противоречащие его теории, оставлены без внимания, и принято в основание, что в летописи славянские имена испорчены так, что в них трудно узнать славянское происхождение. Между тем во всех искажениях собственных имен, какие там замечаются, совершенно противоположное явление. Летописи, скорее всего, искажают иноязычные названия, славянизируя их в видах осмысления. Славянские же имена – особенно географические – передаются почти везде с такой же замечательной точностью, с какой они сохраняются народом в течении столетий.

55

Голяди, люди голядь наших летописей (Лавр., 58; Ипат., с. 29). Сродство их с прусской Галиндией доказывается только созвучностью племенного названия; других оснований не представляется. Тем не менее оно принято историками Литвы и России (Narbutt, 235–256; Соловьев С. М. Указ. соч. Т. I. С. 77). Ходаковский сомневается, однако, в значении нашей летописной голяди как племенного названия, полагая, что здесь надо принимать особый класс народа, но ничем не поддерживает своей догадки. Прусская Галиндия находилась к северу от Мазовии у верховьев реки Аллии (где теперь Алленштейн). О границе ее см.: Нарбут. Dzieje Litewskie II. S. 514, – извлечение из книги «Privilegien des Stifts Samland, u. Voigt Geschichte Preussens» I. S. 495.