Виталий Захаров - Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 2 Страница 6

Как бы то ни было, появляется новый проект панинской Конституции. Что он из себя представлял – об этом М. А. Фонвизин не сообщает.

Итак, если предположить, что заговор всё же существовал и был раскрыт, то становится ясным, что положение Н. И. Панина при Дворе не должно было остаться прежним. Так оно и случилось. Его влияние резко падает, фактически он находится в полуопале и в конце концов вынужден уйти в отставку в 1781 году.

От последнего периода жизни Н. И. Панина до нас дошло очень интересное свидетельство, подтверждающее, что до самого конца своей жизни Панин был по-прежнему верен конституционным идеям и по мере сил пытался их привить наследнику.[37] Как свидетельствуют документы, найденные М. М. Сафоновым, 28 марта 1783 г., за два дня до смерти, Панин убеждал Павла преобразовать государственный строй России на конституционных основах, причём эти предложения в целом совпадают с тем, что впоследствии записал М. А. Фонвизин. Судя по всему, проекту Панина предшествовало введение, написанное Д. И. Фонвизиным и дошедшее до наших дней.[38] Начиналось оно так: «Верховная власть вверяется государю для единого блага его подданных. Сию истину тираны знают, а добрые государи чувствуют.».[39]

Далее шло своеобразное морально-этическое наставление государю в духе идеалов Просвещения: верховенство законов, суверенитет нации, теория общего блага и общественного договора, резкое обличение фаворитизма, при котором «головы занимаются одним примышлением средств к обогащению. Кто может – грабит, кто не может – крадёт». В такой ситуации «любой указ государя, какие бы благие цели он не преследовал, если он не зиждется на непреложных государственных законах, лишь ещё больше усугубит ситуацию и лишь увеличит злоупотребления».[40] Причём все эти злоупотребления могут привести к тому, что «долготерпимый наш народ расторгнет узы нестерпимого порабощения», а это уже бунт, революция, анархия. И ведь виноват в этом сам режим, не успевший приспособиться к новой ситуации: «деспотичество, рождающееся обычно из анархии, весьма редко в неё опять не возвращается».[41] Как избежать такого мрачного конца? Предлагаются следующие средства.

Во-первых, нация «должна получить свою вольность, чтоб гражданин не мог страшиться злоупотребления власти».[42] По-видимому, под этим Фонвизин понимал кодификацию права и установление равенства всех перед законом.

Во-вторых, необходимо законодательно установить право собственности, без которого не может быть никакой вольности, т. к. по мнению автора, «истинно свободным является человек, ни от чьей воли не зависящий, а раб – тот, кто ни собой, ни своим именем располагать не может и не имеет другого права, кроме высочайшей милости и благоволения».[43]

Таким образом, политическая «вольность» неразрывно связана с правом собственности. Все вышеперечисленное должно, стать «составной частью фундаментальных законов»; под которыми понимаются «священные законы, определяющие политическое устройство государства… Они должны быть ясными, чтоб никаких недоразумений не возникало, неизменными, т. к. от них зависит общая безопасность государства».[44]

Итак, просвещённый и добродетельный монарх, под которым подразумевается Павел, приняв государство в разобранном и неустроенном виде, «должен немедленно оградить общую безопасность» и предотвратить гибель государства посредством установления непременных законов. При этом необходимо соблюдать два условия:

а) к преобразованиям приступить немедленно, иначе может быть поздно, т. к. время не терпит;

б) осуществлять преобразования нужно постепенно по мере просвещения народа, ибо «ничто не может так быстро подвергнуть государство разрушению, как предоставление неподготовленной нации таких преимуществ, какими наслаждаются благоучреждённые европейские народы».[45] Поэтому в этом деле нужна большая осторожность.

Таково было введение, далее шел сам проект Конституции, написанный, по всей видимости, Н. И. Паниным. Дошедший до нас лишь частично, он представлял собой в общих чертах следующее. Предполагалось установить политическую свободу сначала для одного дворянства путём учреждения Верховного Сената, часть несменяемых членов которого назначалась бы от короны, а большая часть состояла бы из избранных дворянством из своего же сословия лиц. Верховному Сенату подчинялись бы губернские и уездные дворянские собрания. Выборы, как сенаторов, так и чиновников местных администраций, производились бы в этих же собраниях.[46]

Таким образом, вся полнота законодательной власти должна была принадлежать Сенату; императору же оставлялась лишь исполнительная власть с правом утверждать обсуждённые Сенатом законы и обнародовать их.

Дальнейшая судьба проекта неизвестна. Вполне возможно, что он оказался среди тех бумаг, которые после смерти Н. И. Панина его брат П. И. Панин передал на хранение жене петербургского генерал-прокурора Пузыревского для последующей передачи Павлу после смерти Екатерины II. Однако ни братья Панины, ни Д. И. Фонвизин не дожили до этого момента. Правда, бумаги эти всё же, видимо, были переданы Павлу вскоре после его восшествия на престол, но у него к этому времени были уже совершенно другие намерения. «Рассуждение» Д. И. Фонвизина и, видимо, один из вариантов проекта Н. И. Панина попали к племяннику писателя М. А. Фонвизину, а от него к декабристу Н. М. Муравьеву, который, скорее всего, использовал их при разработке своего проекта Конституции.[47]

Оценивая проект Н. И. Панина, нельзя не отметить его относительную новизну по сравнению с предшествовавшими ему проектами. Выражается эта новизна, прежде всего, в том, что согласно проекту, предполагалось предоставить политические права не только группировке высшей аристократии, но и широким слоям дворянства, а включение в состав фундаментальных законов принципа равенства всех перед законом и права на собственность всех сословий независимо от происхождения, вообще являлось весьма радикальным по характеру требованием.

Конституционные проекты Н. И. Панина особенно важны ещё и вот с какой точки зрения. Верхи дворянства в своём соперничестве с самодержавием за обладание политической властью широко использовали идеи аристократического конституционализма. Но их сторонникам не хватало идеологического обоснования правомерности использования этих идей. Необходимо было облечь эти идеи в некую философскую форму. И такая форма была найдена. Ею стала идеология Просвещения, вернее отдельные её элементы. И именно Н. И. Панин в своём втором конституционном проекте первым из российских государственных деятелей начинает широко использовать идеи Просвещения для обоснования необходимости ограничения самодержавной власти.

Характерно, что ответные шаги предпринимало и самодержавие в лице Екатерины II. Одним из них стало резкое усиление бюрократического аппарата, который должен был служить заслоном от политических притязаний дворянства и обеспечить относительную самостоятельность верховной власти. Вторым шагом было использование всё тех же идей Просвещения, естественно надлежащим образом отобранных. В качестве примера можно привести использование Екатериной II концепции «философа на троне» Вольтера и постулата Монтескье о том, что большим по территории странам лучше всего подходит абсолютная монархия, для того чтобы более убедительно обосновать необходимость существования самодержавия в России. Исходя из этого, видимо, именно Екатерину II следует считать родоначальницей так называемого правительственного конституционализма, получившего широкое распространение позднее, в правление Александра I.

Возвращаясь к проекту Н. И. Панина – Д. И. Фонвизина, еще раз следует отметить его новизну по сравнению с предшествовавшими аристократическими проектами, включая и первый проект Н. И. Панина 1762 г. Всё это даёт основание считать второй проект Н. И. Панина началом нового дворянско-просветительского этапа развития конституционализма в России. Дальнейшее развитие эта тенденция получила в конституционных проектах первой четверти XIX века, но этому предшествовало кратковременное царствование Павла I, вокруг которого до сих пор не утихают споры.

§ 2. «Просвещённый деспотизм» Павла I и конституционные проекты участников антипавловского заговора

Период кратковременного правления Павла I (1796–1801) традиционно является одним из наиболее сложных для изучения в российской истории. В отличие от предшествовавшего царствования Екатерины II (1762–1796) в политическом курсе Павла I, на первый взгляд, отсутствуют цельность и системность; этот курс как бы распадается на отдельные слабосвязанные и притом противоречащие друг другу мероприятия. Именно эта крайняя непоследовательность во внутренней и внешней политике России в 1796–1801 гг. и позволила ряду исследователей говорить о феномене Павла I.