Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1995 год Страница 7

Разговор затянулся до позднего вечера, и нам пора было возвращаться на судно. Перед расставанием мы пошли на могилу Джека. Темнело. В долине было прохладно. Холмы окутала синева. А красный камень на могиле словно светился. Не гас в темноте. Чармиан осталась у могилы Джека, а мы все оглядывались назад, все прощались с ними... Так и осталось в памяти маленькая, темная фигурка среди синих, почти черных холмов Сономской долины. Лунной долины. И красный камень, светящийся в темноте...

Была ночь. И был старый парк, насквозь пронизанный ветрами. Светила луна на фоке невидимой мачты. И казалось, что корабль плывет по Лунной Долине, а капитан и черной сеттер Джолли несут ночную вахту...

Дмитрий Демин

Кабачок Мари Подерс

Очерк о Бретани мы иллюстрируем открытками. На них бретонцы и бретонки в живописных национальных костюмах — в каждом уголке Бретани свой. Теперь, конечно, это увидишь разве что на фольклорных праздниках.

Но еще совсем недавно, в прошлом веке Бретань была почти такая, как на открытках — об этом говорят старинные фотографии и гравюры.

Как-то, на одной конференции, куда съехались технические специалисты из разных стран Европы, произошел курьезный случай. Во время торжественного ужина некая дама оказалась возле одного из членов французской делегации. Они разговорились, и через некоторое время дама спросила:

— Вы прекрасно говорите по-французски, но у вас странный акцент. Вы, наверное, швейцарец?

— Нет, мадам, я не швейцарец.

— Все, теперь я поняла, вы — бельгиец!

— Опять не угадали.

— Так откуда же вы?.. — удивилась дама.

— Я из Франции, — невозмутимо отвечал ее сосед.

— Не может быть, — обиделась она, — француз не может говорить с акцентом!

Оказывается, может. Тогда собеседник этой дотошной дамы промолчал, хотя мог бы при желании рассказать ей и не менее удивительные факты из собственной жизни: то, что его родители, появившиеся на свет не где-нибудь в Алжире или Тунисе, а на северо-западе Франции, выучили французский в школе, а их родители вообще французского не знали.

На каком языке говорят во Франции? На французском, разумеется! На первый взгляд, такой вопрос кажется наивным. На самом же деле все не так просто, как кажется. Да, действительно, во Франции говорят по-французски. Однако не все знают, что французский язык — далеко не единственный из тех, на которых говорят во Франции. Сами французы, надо сказать, признают это с большой неохотой. И все-таки в этой стране говорили и говорят на нескольких языках.

С незапамятных временна территории современной Франции проживают различные по своему происхождению народы — провансальцы, баски, каталонцы и корсиканцы на юге, эльзасцы и фламандцы на востоке, бретонцы — на западе. У каждого из этих народов своя история, своя культура, свой язык. Эльзасцы, к примеру, говорят на диалекте немецкого языка, фламандцы — на нидерландском; окситанский язык провансальцев, корсиканский и каталанский языки относятся к романским, язык же басков вообще не принадлежит ни к одной языковой семье.

Однако официально до самого недавнего времени этих языков как бы не существовало, несмотря на то, что на каждом из них говорили и продолжают говорить сотни тысяч людей. Власти старались просто не замечать эти языки. Более того, долгое время против них велась активная борьба, идеологами которой стали еще деятели Великой Французской революции. Они считали, что все местные языки должны исчезнуть, а французский должен стать единственным национальным языком, «языком свободы». «Мы революционизировали правительственные законы, торговлю, саму мысль. Давайте же революционизируем и язык повседневное орудие всего этого. Свет, посылаемый на окраины Франции, приходя туда, гаснет, поскольку законы остаются непонятными». Поэтому, по мнению якобинцев, языки национальных окраин таили в себе опасность для самой революции.

Тогда, на рубеже XVIII и XIX веков, осуществить задуманное не удалось. Но французское правительство продолжало политику якобинцев. И сейчас, двести лет спустя, малые языки постепенно уходят в прошлое.

Бритты и бретонцы

Один из так называемых региональных языков Франции бретонский давно заинтересовал меня. Об этом языке в нашей стране известно не так уж много. Он принадлежит к кельтской группе языков месте с ирландским, шотландским, валлийским и корнским.

Предки современных бретонцев бритты переселились под давлением англо-саксов на полуостров Арморика, который они окрестили Бретанью. В середине XIV века Бретань стала одной из французских провинций. Но и до сих пор не все бретонцы считают себя французами. И сейчас иногда на вопрос: «Месье, вы француз?» отвечают полушутя: «Нет, месье, я бретонец!», чем повергают собеседника в шок. «Позвольте, говорит он, — но ведь такой национальности нет!»

Тут надо пояснить, что во Франции нет нашего понятия «национальность»: а то, что называют этим словом, скорее передается нашим понятием «гражданство».

Так что все, имеющие французский паспорт, будь то кельты, арабы или чернокожие африканцы, называются французами. Понятно, однако, что все это — лишь официальная политика, и одного французского паспорта недостаточно, чтобы, допустим, марокканец стал потомком Карла Великого. На бытовом уровне разница между национальностями чувствуется во Франции не меньше, чем в нашей стране. Это относится не только к эмигрантам в первом поколении, но и к тем, кто невольно стал французом четыреста с лишним лет назад. Как-то в Париже, на людном бульваре мне никак не удавалось обогнать двух неторопливых прохожих, и, лавируя в толпе, я случайно подслушала их разговор.

— У моей тетушки, рассказывал один, — три дочери. Так вот: не знаю уж, что на них нашло, но все три вышли замуж за иностранцев: одна — за алжирца, другая — за серба, а третья, представь себе, за бретонца...

Для парижанина бретонцы, действительно, иностранцы, хотя, чтобы попасть из Парижа в Бретань, вовсе не нужно пересекать государственную границу. Если вдаваться в детали, то и в самой Бретани не все так просто. Эта, по нашим масштабам, небольшая область делится на две части — Верхнюю Бретань, где говорят по-французски, и Нижнюю, где еще до недавнего времени почти все говорили по-бретонски.

...Мое знакомство с бретонским языком началось еще в школе. Кельтские языки, их лингвистическое своеобразие заинтересовали меня в старших классах. В моих поисках помогли специалисты-кельтологи из Института языкознания. Так как я неплохо владела французским, мне посоветовали выучить для начала бретонский, наименее известный из кельтских языков, а потом уже переходить к валлийскому, корнскому и другим. Дали на время учебник, и я занялась увлекательнейшим делом — познанием нового языка. С валлийским и корнским помог случай. Кто-то из знакомых показал номер журнала «Вокруг света» с очерком «В поисках кельтов» (Лев Минц. «В поисках кельтов» — «Вокруг света» №1/92), и я написала автору статьи, который не только откликнулся на мое письмо, но и снабдил литературой по этим языкам.

Итак, за несколько лет я выучила бретонский. Естественно, выучила — это преувеличение. Я смогла научиться только бегло читать про себя и довольно сносно писать, так как в Москве трудно найти человека, с которым можно побеседовать на бретонском. Разумеется, мне всегда хотелось побывать в Бретани, о которой я столько читала и слышала. После продолжительной переписки со всеми бретонскими инстанциями, адреса которых добывали мне знакомые, работающие с французами, удалось связаться с Институтом Бретонской культуры и Вторым Реннским университетом, где, оказывается, преподается бретонский язык. Моей кандидатурой заинтересовались, и мне представилась уникальная возможность стать студенткой кельтского отделения Рейнского университета.

Университет приветствовал меня двумя вывесками — на французском и на бретонском языках. Такого я не ожидала, ведь, согласно ученой литературе, которую я основательно проштудировала перед приездом, в Ренне по-бретонски не говорят.

Позже я узнала, что вокруг двуязычных надписей в Бретани долгое время шла самая настоящая война. Бретонцы боролись за право ввести повсюду надписи на их родном языке, ссылаясь на существование двуязычных дорожных указателей в Уэльсе. Так как власти не собирались идти им навстречу, защитники бретонского языка принялись закрашивать дорожные указатели на французском и писать бретонские названия городов и улиц. Подобная деятельность расценивалась властями как мелкое хулиганство, и многие осквернители дорожных знаков побывали за решеткой. Но в тот первый день пребывания в университете этих подробностей я еще не знала и восхищалась гордой надписью «Ренн-2» на языке, который предстояло как следует выучить.