Коллектив авторов - Общественный разлом и рождение новой социологии: двадцать лет мониторинга Страница 32

Обновленный вариант статьи, опубликованной в журнале «Общество и экономика» (1999. № 3–4).

13

Более подробно об этом см.: Заславская Т.И. Социальные результаты реформ и социальная политика // Куда идет Россия? Трансформация социальной сферы и социальная политика. М., 1998. С. 3–11.

14

Заславская Т.И. Постсоциалистический трансформационный процесс в России // Вестник РГНФ. 1998. № 3.

15

Дискин И.Е. Россия: трансформация и элиты. М.: Элтра, 1995.

16

Заславская Т.И. Социальная структура современного российского общества // Общественные науки и современность. 1997. № 2. С. 5–22.

17

Наиболее полное выражение эта идеология нашла в коллективной монографии: Экономика переходного периода: Очерки экономической политики посткоммунистической России, 1991–1997 / Под ред. Е.Т. Гайдара и др. М.: ИЭПП, 1998.

18

См.: Экономические реформы в России: Итоги, перспективы / Отв. ред. В.П. Логинов. М., 1997.

19

См., например: Шмелев Н.П. Авансы и долги: Вчера и завтра российских экономических реформ. М.: Международные отношения, 1996.

20

Основные направления среднесрочной программы социально-экономического развития России // Экономическая наука современной России. 1998. № 1–2.

21

Дополненный вариант выступления на научной конференции «Россия вчера и сегодня: нереализованные альтернативы», посвященной памяти О.Р. Лациса (Москва, 25 апреля 2006 года).

22

См., например: Карацуба И., Курукин И., Соколов Н. Выбирая свою историю. М.: Колибри, 2005.

23

О других формах политического участия см.: Зоркая Н. Политическое участие и доверие населения к политическим институтам и политическим лидерам // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 1999. № 1. На материале западных стран проблема политического участия рассматривалась в классической работе Дж. Олмонда и С. Вербы (Almond G., Verba S. The Civic culture revisited. Boston, 1980). См. также: Barnes S.H. et al. Political action: Mass participation in five Western democraties. Beverly Hills, 1979.

24

Ю.А. Левада рассматривает подобные сдвиги, сравнивая канун парламентских выборов 1995 и 1999 годов (см.: Левада Ю. Политическое пространство России за полгода до выборов: 1995 и 1999 годы // Мониторинг общественного мнения. 1999. № 4).

25

Другим признаком роста напряжений в обществе служит, на наш взгляд, значительная ангажированность политикой со стороны респондентов, относящих себя к мусульманам: 20 % этой группы интересуются политическими событиями в «большой» и «очень большой» степени. По(видимому, это ответная реакция не только на общий рост ксенофобических настроений среди русского населения, стимулированный такими противоположными факторами, как война в Чечне и негативное отношение к предпринимательской активности представителей Кавказа в России, но и на ревитализацию державного сознания у значительной части русских, не говоря уж об определенных кругах политических элит.

26

Левада Ю. Попробуем подсчитать шансы и взвесить условия // Новое время. 1996. Февраль. № 8. С. 7.

27

В латентной форме этот процесс шел уже с начала 80-х годов, но свою открытую форму он получил только к концу этого десятилетия главным образом в Прибалтике, позже проявившись и в других союзных (закавказских, среднеазиатских, а затем и во внутрироссийских автономных), республиканских парторганизациях. Однако прежде чем сформировались собственно политические партии (чаще всего националистического толка), на первый план вышла общая для них всех мобилизационная структура – «народные фронты» различного рода, ставшие переходными объединениями по поддержке альтернативных правящей номенклатуре группировок (функционеров второго и третьего эшелонов самой власти или обслуживающих ее подсистем – людей из «творческих союзов», литераторов, юристов, журналистов, ученых из закрытых институтов и пр.). На общероссийском уровне «фронты» 1989–1990 годов оказались довольно эпигонскими и слабыми образованиями, но их роль, по существу, приняли на себя сначала Межрегиональная депутатская группа, а затем небольшие разнородные политические образования, большая часть которых позднее вошла в «Демократическую Россию». Главное, что их выделяло, определялось их конфронтацией с КПСС и союзной номенклатурой. Лидерами нового призыва стали либо прежние обкомовские и отраслевые начальники, сумевшие сыграть на национальной оппозиции республики центру (Б. Ельцин, М. Шаймиев, С. Николаев, М. Рахимов и др.), либо их оппоненты, однако заменившие прежних начальников (гэкачеписты, Р. Хасбулатов, А. Руцкой, Г. Зюганов и пр.). Подчеркнем, что в наиболее крупных из бывших национальных автономий процесс ротации начальства практически был подавлен – и в Татарстане, и в Якутии, и в Башкирии, и на Северном Кавказе наверху сидели те же секретари обкомов, что и в начале перестройки. В общем и целом ротация номенклатурных кадров высшего уровня была минимальной. См.: Головачев Б., Косова Л., Хахулина Л. Формирование правящей элиты в России // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения. 1995. № 6. С. 18–24.

28

Левада Ю.А. Феномен власти в общественном мнении: Парадоксы и стереотипы восприятия // Вестник Московской школы политических исследований. 1998. № 10. С. 13–34.

29

Клямкин И., Мигранян А. Нужна «железная рука» // Литературная газета. 1989. № 34.