Дима Зицер - Свобода от воспитания Страница 16

Замечательный случай произошел несколько лет назад у нас в школе, когда пришедшая на праздник бабушка обратилась к незнакомой девочке пяти лет с требованием причесаться. Девочка задала единственный вопрос: «Зачем?» Этого пожилая женщина явно не ожидала. Она огляделась в поисках поддержки и, не найдя ее, заявила: «Девочка должна быть причесана – это тебе любой доктор скажет!» Девочка несколько секунд подумала и с явной жалостью к собеседнице спросила: «Ну а доктор-то тут при чем?»

На самом деле все люди разные. Это и есть основной педагогический принцип.

Исходя из этого принципа и нужно действовать.

Люди разные. Некоторые из них могут обидеть, некоторые ведут себя скверно. И родители, конечно же, должны защищать детей от опасностей. Как правило, мы знаем, в каких ситуациях требуются наше вмешательство и наша защита. А в остальных?

Ведь защищать – не значит «лишать впечатлений, ограничивать взаимодействие с другими людьми, отнимать выбор, подменять своим страхом детскую свободу».

Мы должны позволить нашим детям научиться понимать, когда опасность существует и в чем она заключается. Научиться видеть мир, обращенный к ним лицом (каким он, если честно, и является до того момента, пока мы не развернем его в своем сознании). А может, предоставив им такую возможность, мы и сами сможем этому научиться?..

ПРОДОЛЖАЕМ РАЗГОВОР

Вы говорите, что ребенок вовсе не обязательно станет вести себя так же, как его новый знакомый, но при этом признаете, что «родители, конечно же, должны защищать детей от опасностей». Опасность/безопасность – довольно скользкая тема. Можете ли вы дать совет, как отличить истинную опасность от надуманных или внушенных тревог?

Разумеется, ситуацию опасности проще всего распознать, когда речь идет о жизни или здоровье человека. Большинство других опасений относятся к надуманным и вызываются прежде всего желанием родителя выглядеть успешным с точки зрения существующего общественного консенсуса. Следование им редко приводит к желаемому результату.

Самый распространенный пример надуманной опасности, о котором мы уже говорили, – так называемая плохая компания. Ломать человеку жизнь, указывая ему, с кем дружить, а с кем не дружить, бессмысленно. В первую очередь потому, что это очень часто вызывает обратную реакцию. Целесообразнее переключить свое внимание на то, что в этот момент человек познает жизнь, устанавливает новые связи, получает массу впечатлений.

Для распознания ложной угрозы я посоветовал бы учиться замечать и объяснять собственные страхи. Второй важный момент: классифицировать каждую жизненную ситуацию как ситуацию опасности/безопасности бесперспективно. Никто не может достоверно знать, где он или его близкие встретят опасность, кроме очевидных вещей (когда человек ухватился за оголенный провод или находится на поле боя). Гораздо важнее придавать значение интересам и личностному развитию.

Если родители не давят на ребенка, они помогают ему обрабатывать впечатления и, конечно, влияют на него, впрочем, как и он на них. При этом взрослые не лишают маленького человека самостоятельной жизни, не «выключают его из розетки», не пугают его тем, что в любую секунду его жизнь может превратиться в кошмар.

Если бы ваш знакомый захотел пообщаться с тем нищим, он мог бы заразиться какой-то болезнью, как боятся многие родители. Разве это не стоит рассматривать как реальную опасность?

Это не опасность, а пример того самого внушенного страха, потому что мы ведь понимаем, что нищий не равно болезнь. Это такой же расистский миф, как «все цыгане воруют».

К тому же мы не знаем, как будут развиваться события. Нищий для ребенка – другой, поэтому, вероятнее всего, ребенок не полезет к нему общаться, но он ему ужасно интересен. И мама, отреагировавшая так резко, испугалась чего-то, не имеющего непосредственной связи с реальностью, – себя, рассказов своей бабушки, общественного порицания. Вместо этого она могла бы помочь ребенку обработать впечатление: может быть, обсудить с ним причины нищеты, а может, и рассказать о собственных страхах – есть очень-очень много вариантов.

В книге «Мэри Поппинс» английской писательницы Памелы Трэверс (равно как и в одноименном американском фильме) есть замечательная сцена, которая не вошла в советский фильм: мальчик постоянно видит нищенку, просящую милостыню, чтобы кормить голубей. У ребенка есть монетка, которую, как настаивают папа и люди из банка, он должен вложить под проценты, и тогда у него будут новые деньги, а потом опять новые деньги. Но у мальчика появляется собственный ориентир, он дает эту монетку на корм голубям, и у него меняются настроение, самоощущение, появляется понимание своих желаний и убеждений.

Я уверен, что, если спросить вас, как бы вы хотели, чтобы ваши дети относились к нищим, вы станете говорить о принятии, справедливости и добре. Остановившись и задумавшись, мама моего приятеля произнесла бы то же самое, но она поддалась иррациональному страху. Тому самому, о котором мы говорим все время.

Родители не всегда могут пересилить себя. Можно ли, сохраняя свое отношение к миру, не мешать ребенку получать впечатления?

Если мировоззрение родителей действительно совпадает с тем, что они делают в такие моменты, если они на самом деле полны осознанного презрения к тем, кто не похож на них, и считают свой страх оправданным, то любые мои советы, к сожалению, будут бессмысленны. Но я не верю в такое мировоззрение, когда человек презирает других. Это не осмысленное мироощущение, это страх и комплексы. И если человек не хочет работать с собой сейчас, то при появлении проблем в семье ему следует посетить несколько семинаров по неформальному образованию. Другого способа я не знаю.

Но мне кажется, что ситуация и сложнее, и проще одновременно. Большинство родителей – такие же, как мы с вами. Откуда я это знаю? Открою страшную тайну: мои реакции такие же, как и у мамы моего товарища. Проходя мимо бездомного, я часто ловлю себя на мысли, что хочу отвести свою восьмилетнюю дочь в сторону.

Мне сложно представить взрослого человека, который много лет придерживался шовинистских взглядов, а потом в один момент переубедился. У вас есть такие знакомые?

Да, и много. Но они не сами такими стали. Изменения – это ведь непростой личностный процесс. Я приведу пример. Когда-то почти во все семинары по педагогике для взрослых профессионалов я встроил блок-разговор о толерантности, отношении к группам, которых принято называть меньшинствами, в частности о людях нетрадиционной сексуальной ориентации. Я нашел этот прием интуитивно, ведь в процессе обсуждения подобных тем скрытые страхи, неуверенность, ненависть проявляются максимально ярко – и тогда с ними (с этими проявлениями) можно взаимодействовать, как бы поймать их за хвост, понять, как они устроены, откуда берутся, пересмотреть их, наконец.

И – представьте – люди меняются, причем быстро. Пройдя через этап отрицания, участники очень скоро готовы начать конструктивный диалог, в процессе которого могут не только обсуждать подобные темы, как и любые другие, но и менять свое мнение.

По сути это очень похоже на работу с любым догматическим утверждением (или отрицанием), а потому имеет прямое отношение к педагогике.

Может быть, родительское волнение связано с уверенностью, что дурной пример заразителен?

Если честно, я вообще считаю, что поговорки – страшное зло, потому что это всегда отчужденные высказывания-штампы, скорее принуждающие нас строить жизнь по определенным лекалам, чем отражающие ее суть. Причем они еще и провоцируют невроз, поскольку к каждой пословице и поговорке можно подобрать пословицу с обратным смыслом. (Скажем, «Работа не волк – в лес не убежит» и «Без труда не выловишь и рыбку из пруда». И первое, и второе – полная чепуха! Все зависит от настроения, обстоятельств, желания и т. п.) А популярны они потому, что люди, полные страха и неуверенности, легче принимают навязанное сверху мировоззрение. Как бы готовый путь, по поводу которого не нужно думать, сомневаться, рефлексировать.

Относительно же того, что пример заразителен, это, конечно, правда. Но вера в то, что человек захочет подражать именно хулигану или наркоману, основана, на мой взгляд, на двух вещах. Во-первых, старшее поколение научили, что людей нужно делить на своих и врагов, – вот они и делят. Во-вторых, это страх собственного несовершенства, убежденность в том, что хулиган более привлекателен. Надо сказать, в одном случае так, как правило, и происходит: человек действительно выбирает дружбу с хулиганом, когда его тошнит уже от того, что происходит у него дома.