Макс Лукадо - Не удивительно, что Его называют Спасителем Страница 10

«Послушай, не будь ханжой».

Риторика его умствований не имеет конца. Отец лжи тихо напевает и уговаривает.

Как бродячий коробейник обещает луну с неба и избавление от несчастий.

«Приходите, не стесняйтесь. Попробуйте мой напиток удовольствий и спойте мою

песнь чувственности. В конце концов, кто знает будущее?»

28

Между тем, Бог никогда не вступает в словесную перепалку с Сатаной. Истине не

нужны крики. Бог совершенен, присутствует вечно и спокойно свидетельствует.

Никаких трюков, никакой показухи, никаких соблазнов, простое, открытое

доказательство.

А люди реагируют по-разному. Некоторые мгновенно проглатывают яд

искусителя-коробейника. Другие так же быстро обращаются к Князю Мира. Однако, многие из нас застигнуты где-то между: застрявшие с краю сатанинской орды, но всё

же в пределах слышимости послания Господа

Пилат познал тяжкий путь того, что позиция «почти» является самоубийственной.

Победят другие голоса. Их приманка слишком обольстительна. Их призыв слишком

притягателен. К тому же Пилат узнал, что нет ада темнее, чем ад угрызения совести.

Мойте руки хоть тысячу раз, это не освободит вас от вины упущенной возможности.

Простить себя за то, что вы могли бы сделать, - это одно. Попытаться простить себя за

то, что вы могли бы сделать, но не сделали, - это другое.

Иисус знал это с самого начала. Для нашего собственного блага Он требовал и

требует абсолютного повиновения. В Его речи никогда не было места для «почти». Вы

либо с Ним, либо против Него. С Иисусом «приблизительно» должно стать «точно».

«Иногда» должно стать «всегда». «Если бы только» должно стать «невзирая на». «В

следующий раз» должно стать «на этот раз».

Нет, у Иисуса никогда не было места для «почти», да и сейчас нет.

Возможно, «почти» имеет значение в игре "подковки", но, что касается Мессии,

«почти» всё равно, что «никогда».

Те десять, которые сбежали

Что-то поражает в том простом факте, что ученики Его вновь собрались вместе -

возможно, их непременное смущение. Они сидели, уставившись друг на друга и, должно быть, чувствовали себя неловко. Ведь двумя днями раньше они ужинали здесь: было много народа и на кухне жарко. И вдруг как будто кто-то выплёскивает кипяток

на стаю кошек. Бац! И все врассыпную, не останавливаясь до тех пор, пока не нырнули

в первое подходящее убежище.

Вы когда-нибудь спрашивали себя, что делали ученики в конце той недели? Я - да.

Мне было интересно знать, прошёл ли кто-нибудь из них по улицам Иерусалима или

захотел вернуться домой. Мне хотелось знать, что они говорили, когда люди

спрашивали их о том, что случилось. «Да,.. ну... понимаете ли...?» Я спрашивал себя, собирались ли они парами, или маленькими группами, или оставались в одиночестве. Я

задавался вопросом, о чём они думали, что чувствовали.

«Нужно бежать! Они убьют нас всех!»

«Не понимаю, что произошло».

«Я бросил Его в беде».

«Он должен был предупредить нас».

Мне хотелось знать, где они были, когда потемнело небо. Мне всегда хотелось

знать: были они около храма, когда «занавес разодрался надвое’’? Они были на

29

кладбище, когда «открылись могилы»? Меня интересовало, осмелился ли кто-нибудь

из них украдкой вернуться на Лобное место, постоять в толпе и посмотреть на те три

силуэта на холме?

Но это не известно никому. Те часы остались для домыслов. Ни чувства вины, ни

чувства страха или сомнения - ничего не описано.

Но нам точно известно одно. Они вернулись. Медленно. По одному. Они

вернулись: Матфей, Нафанаил, Андрей. Они пришли оттуда, где прятались, из укрытий: Яков, Пётр, Фаддей. Возможно, некоторые уже были на пути домой в Галилею, но

повернули назад и вернулись. Возможно, кто-то презирал себя за бегство, но

опомнился. Вероятно, кому-то было стыдно за своё предательство, и он вернулся.

Они по одному появлялись в той самой комнате, где происходила Тайная Вечеря.

Должно быть, камни сваливались с их душ при виде других, уже сидящих там.

Они приходили изо всех уголков Иерусалима. Слишком виновные, чтобы

вернуться домой, и слишком обескураженные, чтобы продолжать дело. Но у каждого

живёт отчаянная надежда, что всё случившееся кошмар или злая шутка. И каждый

надеется найти хоть какое-то утешение у других. Они вернулись. Что-то в их натурах

восставало против того, чтобы позволить себе сдаться. Что-то в словах, сказанных

Учителем, звало их назад друг к другу.

Действительно, неловкая сложилась ситуация; они застигнуты на неровном

пятачке: уже свершившие падение, но ещё не прощённые. Какое-то подвешенное

состояние между «Я не могу поверить, что это сделал я». и «Я этого никогда не

совершу впредь». Они слишком пристыжены, чтобы просить прощения, и всё-таки

слишком верны, чтобы сдаться. Они слишком виновны, чтобы с ними считаться, и

слишком преданны, чтобы игнорировать их.

Мне кажется, все мы побывали в подобной ситуации. Я смею утверждать, что

каждый из нас может засвидетельствовать, как наши радужные обещания рушатся под

натиском волн паники и опасности. Я знаю, что каждый из нас видел, какие лохмотья

оставляют зубья страха и смятения от наших слов обещаний и смирения. И я ещё не

встречал человека, который бы всегда выполнял то, что клялся не совершать никогда.

Мы все бежали по улицам Иерусалима.

Почему ученики вернулись? Что заставило их это сделать? Слухи о воскрешении?

Да, слухи, но только от части. Те, кто бывал рядом с Иисусом, уже знали, что от Него

можно ожидать свершения необыкновенного. Они видели, как Он простил женщину, у

которой было пять мужей; с каким почтением отнёсся к презренному вору, скрывающемуся под маской сборщика налогов; как Он любил уличных бродяг, чья

репутация вогнала бы в краску Бони и Клайда. Они видели, как Он изгонял демонов из

бесноватых и напоминал некоторым прихожанам о страхе перед Господом. Творить

чудеса миссионерства, когда рухнули традиции, прокаженные свободно бродят по

городу, грешники ликуют, фарисеи курят фимиам, а народ бунтует! После трёх

подобных лет вы бы сложили свои пожитки и отправились домой

«А может быть, Он действительно восстал из мертвых?»

Что-то большее, чем слухи о пустых могилах, привело их назад. Что-то в их

сердцах не позволяло им жить с чувством предательства. И если причины их поступка

уважительны, то их было не достаточно, чтобы перечеркнуть основную нить данной

истории: они предали Учителя. Когда Иисус нуждался в них, они сбежали. И теперь им

приходилось иметь дело со стыдом.

30

Ища прощения, но не зная, где искать его, они вернулись. Их тянуло в ту самую

комнату Тайной Вечери, где жили сладкие воспоминания о преломлённом хлебе и

символическом вине. Факт возвращения характеризует их Наставника. Он говорит о

том, что хорошо знавшие Иисуса, не могли лишиться Его милости. Для первых

двенадцати было только два пути - гибель или милость. А кроме того, факт

возвращения свидетельствует об Иисусе ещё и то, что хорошо Его знавшие, понимали, что, даже нарушив обещание, они всё же могли обрести прощение.

Итак, двенадцать вернулись. Каждый с воспоминаниями и тонкой ниточкой

надежды, что невозможное случится ещё раз. «Если бы только у меня был ещё один

шанс».

Они сидели в той комнате. Даже тот короткий разговор, что имеет место, сосредоточен на слухах об открытых могилах. Кто-то вздыхает. Кто-то запирает дверь.

Кто-то шаркает ногами.

И в тот момент, когда сумерки совсем сгустились, когда логические рассуждения

заканчиваются тоскливыми думами, когда кто-то говорит, что готов отдать свою

бессмертную душу, чтобы увидеть Его ещё раз, сквозь стену проступает знакомое

лицо.

Боже, какой финал! Или лучше сказать, какое начало! Не пропустите обещания, снявшее покрывало с этой истории. Для тех, кто, подобно апостолам, отвернулись и

сбежали, когда должны были остаться и бороться, эти слова принесут надежду.

Раскаявшееся сердце - вот и всё, что Он требует. Выходите из тени. Кончайте

прятаться. Раскаявшегося сердца достаточно, чтобы призвать самого Сына Божьего

пройти сквозь стены вашей вины и стыда. Он, простивший своих последователей, стоит

готовый простить остальных. Всё, что вам нужно сделать, - это вернуться.

Не удивительно, что Его называют Спасителем.

Единственный, кто остался

Я всегда воспринимал Иоанна как человека, смотрящего на жизнь просто.