User - o b239b172f5745d3b Страница 10

полного в ней разочарования.

МОЯ РЕВОЛЮЦИЯ

40

Моя революция. Я её ждал.

Я очень старался понять. –

Пусть Маркса и Энгельса не читал,

Но песни, что пела мне Мать,

Я знал наизусть. И одною из них

Казалась мне песня моя.

Моя революция! Сколько же их

Свершится в родимых краях?!

Моя революция, иль не моя?

Уже я запутался, брат…

Пусть плещется голубем песня моя,

Как знамя, как флаг и как плат!

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995

По свидетельству друга Есенина Владимира Чернявского: «Чем дольше, тем вернее и горше

говорил он о том, что всё, во что он верил, идёт на убыль, что его, Есенинская революция, ещё не

пришла. У него – говорил он, сжимая кулаки, – всё, всё отняли!» Свой уход с Земли Серёжа очень

образно описывает в стихотворении 1995 года:

В НЕБЕСНЫХ ЗВОНАХ

Жил я в бусах росы над покосами,

Зыбким свеем свивался в песке,

Забавлялся девичьими косами

С хворостиной в пастушьей руке.

А когда грянул гром над околицей,

Заунывный послышался стон,

Я услышал, как матери молятся,

Топ и ржанье с вселенских сторон.

И под чашею Неба расколотой

Вдруг покинул и поле и лес,

На подвесках из чистого золота

Закачался в лампадках Небес.

Так и дышит небесными звонами

И надеждою теплится Русь.

Я стихами молвы забубёнными

На икону Рязани молюсь.

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

Мы ещё вернёмся к моменту ухода Сергея Есенина с нашей Земли. Он передал

информацию о виновниках этой трагедии.

Но необходимо сказать о том, что Поэт никогда в мыслях своих не ставил знак равенства

между властью и народом, между государством и Родиной своей, Россией.

Не осталось в Душе его какого-то чувства мщения по отношению к совершившим убийство

в гостинице «Англетер».

А Россия, как и Рязань, остались в сердце его как главная забота, как самая острая боль,

которая мучает, царапает и жжёт, заставляя усердно молиться за народ, за будущее наших детей и

внуков.

ВОССТАНЕТ РУСИЧ

Железный Миргород народам всем долбит:

«Идите по стезе американской!»

Нет, не прельстит нас ни парижский быт,

41

Ни изобилие природы итальянской.

В своих пенатах мудрости не счесть.

Своих учёных звонкая ватага,

Высвечивая молодость и честь,

В укор вражде и вопреки Гулага,

В моей стране многострадальной есть.

Конечно, многое у нас не так,

Как сердце требует и ум высокой пробы.

Но силы пробует мой доблестный Спартак,

Иван мой русский, брат высоколобый.

Он показал на деле, что не прав,

Что ошибался целое столетье,

Что, веру в Мир и в Господа поправ,

Загинул чуть не на тысячелетье.

Он показал всем, как не надо жить,

Пример злословья на себе примерив.

И понял сам, чем надо дорожить,

И в Бога, наконец, поверил.

Он сам – стезя для стран и для народов.

Его ошибками мудреет зрячий Мир.

Как говорят, в семье не без урода,

Но лишь безумец всходит на Памир.

И лишь юродивый взлетает выше Солнца

Провидческой судьбою и стезёй.

И для него глоток любви найдётся,

Что в тайнике с вершин у Бога льётся,

Стремясь омыть и язвы и назём.

Восстанет русич, Богом исцелённый,

Своими же усилиями рад.

Стихов его целебный виноград

Проникнет в бор и дол уединённый.

Молитвой разольётся эта трель

По весям Родины до матушки столицы.

Взмахнёт крылами вещая Свирель,

Подобье сказочной Жар-птицы.

Это стихотворение возникло в блокноте Свирели 10-го сентября 1995 года, в канун столетия

Серёжи Есенина.

Следом за ним я записала:

ОСЕНИНЫ

Петухом прокричал новый век.

На нашесте сидят годы-куры.

И выходит во двор Человек,

Развесёлый, шальной, белокурый.

Осень дарит ему ветерок,

Развевая и ворот и полы.

42

Кто он? Знамо, Есенин – Пророк,

Разудалый, простецкий, весёлый.

Теребя запоздалую грусть

Увядающей кисти рябины,

Он читает стихи наизусть,

Открывая Душе осенины.

С. ЕСЕНИН, октябрь. 1995.

МОЙ СЕКРЕТ

Стихи снимал я с Неба и травы

И с перламутровой крапивы у забора,

С кленовой золотистой головы,

С подслушанного разговора

Между Луной и зыбкостью волны,

Дробившей отраженье летней ночи,

Вобравшей синь и трепет тишины

И мне их выплеснувшей прямо в очи.

Снимал стихи я с языка коров.

Ведь молоко поутру разливают,

И с тёплого земного каравая,

Когда покинул свой родимый кров.

С. ЕСЕНИН, октябрь, 1995.

КОНЬ – ЭТО ЧЕЛОВЕК!

Отвислых губ моей рязанской клячи

Мне не забыть, как не забыть копыт,

Которые она отклячит, как захрипит.

Мне дорога не только стать на ниве,

Не только сбруи блеск, не только бег, –

Мне дорог конь не тем, что он – игривый, –

как просто Человек!

С. ЕСЕНИН, октябрь. 1995

ПРИРОДА – МОЙ РЕЗЕЦ

Я не нуждаюсь в чьих-то ритмах и словах.

Я русским Духом жив. Я жив Рязанью,

Рябиновой лозой на Покровах,

Духмяным, древним, нашенским сказаньем,

Тальянки звоном на крыльце под вечерок

И теньканьем синицы под окошком,

Ромашкой, брошенной меж васильковых строк, Душистым нестареющим горошком.

Я никогда не брал за образец

И не считал – что ярко, то красиво.

Сама рука узоры наносила –

Природа – мой искуснейший резец!

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

НАПЕВНЫЕ ПСАЛМЫ

Путь Поэта звонок и тернист,

43

Власяница – вечная рубаха.

Овевает ветер-гармонист

С головы его останки праха.

Вырастает купол до небес

На его невидимых дорожках

Сквозь поля, кугу и тёмный лес

Да избушку на куриных ножках.

И звучат напевные псалмы,

Задевая колокольцы боли,

Пробуждая Души и Умы

Обиталищ воли и неволи.

С. ЕСЕНИН, октябрь, 1995.

СУДЬБА СКИТАЛЬЦА

Я рвался болью и струной

В сердца Москвы и заграницы.

Но у криницы ни одной

Не мог я там воды напиться.

Спустился вновь к родным краям

И там с гармошкою одною

Родным, и сёстрам, и зятьям

Мечтал – свою Москву открою.

Не доказал, но уронив

На нивы согнутые пальцы,

Я стал родным для этих нив

Судьбой Поэта и скитальца.

С. ЕСЕНИН, октябрь, 1995.

КРАТКОСТЬ

Я краткости хотел во всём:

В строке, в судьбе, в стихе, в работе,

Чтоб жизнь катилась колесом,

Душа всегда была в полёте.

И краткость жизненной строки

Вписалась в русскую страницу,

Как жест протянутой руки,

Поймавшей на лету синицу.

С. ЕСЕНИН, октябрь, 1995.

Я бормочу свой стих. А ты снимаешь с неба

Алмазы и хрусталь, крупинки янтаря.

Они, как жар горя, дороже сна и хлеба.

Струной пронзает даль их ласковый мотив.

С. ЕСЕНИН, октябрь. 1995.

Я И ПОСЛЕ…

Я и после захаживал в избы,

И в ночное с конями ходил.

В горы, словно Высоцкий и Визбор,

Не однажды поход снарядил.

Гладил шеи коровам и козам,

44

По загривку собаку трепал,

Утирая и сопли, и слёзы

Всем, кто слышал: «Да чтоб ты пропал!»

Я спасал их от стужи и зноя –

Дорогое родное зверьё.

И житьё их, до боли родное,

Переполнило сердце моё.

С. ЕСЕНИН, октябрь. 1995.

*

Несметен Мир, несметны короба

Моей мечты, осознанно-освеченной,

Моей судьбы, перстом Иисуса меченой.

Несметны жизни Бога и раба.

Сам человек и Бог, и раб себе

В своей звезде, могиле и судьбе.

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

И тут же, считаю, необходимо, обнародовать трактат Сергея Александровича Есенина,

который был передан Свирели 11 сентября 1989 года.

ЧЕРЕЗ СТРАДАНИЯ И ДОБРОТУ.

Сергей ЕСЕНИН

О, как велика и прекрасна эта страна с неизведанным названием БУДУЩЕЕ! Напряги взор

свой, согласуя биение сердца с движением мысли, взгляни вдаль, и ты поймёшь и увидишь, как

неохватны, как безграничны и чисты дали.

Как странны и туманны очертания загадочного Альбиона.

Не она ли, эта далёкая и туманная страна сулила нам великое будущее устами Герцена? Не

его ли прекрасные мечты вели нас к неописуемым картинам изобилия и красоты?

Мечты людей великих, возвышенных, умеющих извлекать из тёмной глыбы времени

очертания светлого и благоуханного будущего, для нас необходимы, как воздух, нужны как кровь,

питающая наше сердце. Но зёрна этих мыслей, брошенные в неподготовленную к плодоношению

почву, пропадают порой зря.

И вот каждый уголок страждущего, осиротевшего и заброшенного края, потерявшего

своего истинного хозяина и радетеля, просит о помощи.

И раздаётся глас вопиющего в пустыне, зовущий услышать глухих, увидеть – слепцов,

узреть и внять страданиям земли родной, устремляющей длани древ своих в будущее.