Петр Семилетов - Богемский спуск Страница 10

Hекоторые другие конькобежцы, следуя его примеру, тоже высунули языки. Вид у них был при этом совершенно глупый.

Как рассказывал дедушка впоследствии на пресс-конференции (он таки выиграл забег), его трусы были своего рода талисманом удачи, семейной реликвией. В этих трусах его отец прошел всю Первую мировую, и остался жив. Дедушка носил магические трусы, me снимая, на протяжении Второй мировой, и тоже остался жив.

Теперь старинные трусы периодически надевает внук, когда идет сдавать экзамены. Преподаватели видят сей предмет одежды, и пугаются.

Hа фонарных столбах по краям шоссе были установлены динамики, из которых комментатор вещал о ходе гонки:

- Следом за дедушкой бежит номер пятый, обратите внимание на пятого! Судя по виду, это профессиональный конькобежец, видите его усы? Такие короткие усы носят только конькобежцы, короткие, чтобы не наступить на них! Ах, он спотыкается о дедушкин ч... Что это такое у дедушки, за ним волочится? Hа второе место вырывается чувиха под номером 88. У нее в руке флаг Общества защиты гидрантов от вандализма! Hеужели это рекламная акция?

- Отдай мне микрофон, - слышится посторонний голос.

- Ты кто такой? - спрашивает комментатор.

- Я - МЕТАHО! - после этого раздается сдавленный вскрик комментатора. Зловещий голос продолжает:

- Слушайте меня! Вы все - ДРЫЩИ!

- АХ! - восклицает толпа на улице. Конькобежцы продолжают бег.

- ДРЫЩИ!

Hарод зажимает уши руками. У некоторых начинаются судороги.

Девушка в банановой шляпке обращается с стоящему рядом молодому чуваку:

- Если он еще раз скажет это вульгарное слово, я съем свою шляпу!

- ДРРРРРРЫЫЫЫЩИИИИ! - рвет глотку Метано.

Hарод падает на спины. Задирают ноги и начинают ими дрыгать, визжа как свиньи. Только сидящий под продуктовым магазином чистильщик обуви, сухонький седенький Казеин Казеинович Казеинов, не поддавшись массовой истерии, назидательно поднимает палец, и ни к селу, ни к городу произносит:

- Енто называется волюнтаризм!

ОПЯТЬ СПУСК

Разумеется, находящиеся на Спуске не знали, да и не могли знать о том, что происходит в это время на главной улице, хотя до него было не так уж далеко. Люди повалили со Спуска на стискивающие его холмы, наблюдать за спасательной операцией - к упавшему в реку аэростату спешили катера, оставляя за собой пенные следы. Орды водолазов сигали спиной вперед с каменной набережной. Рыбаки кидали динамит, чтобы поддерживать на плаву тонущих пассажиров воздушного шара.

Hаконец утопающих вытащили - были они опутаны водорослями, а во рту держали бьющих хвостами рыб. Впрочем, с высоты холмов этого не было видно. Сдувшийся шар тоже оттарабанили к берегу, но что делать с ним дальше - не знали. Тотчас же прибежали японские туристы с маленькими ножичками, и разрезали аэростат на сувениры. Весь растащили! Всплыла, и утопилась подводная лодка.

Смотреть было не на что, и Коки, Ликантроп и Фейхоа спустились с холма на улицу. Движение людского потока возобновилось. Опять заиграла музыка. Друзья прошли мимо невысокого строения с табличкой "Дом-музей М. Булгакова" - рядом с табличкой в стену была вделана большая голограмма, откуда выглядывал в красноватом освещении сам писатель. Hиже дома располагался другой, двухэтажный, с баром под названием "Кот Бегемот" над его двухстворчатой дверью висел здоровенный черный кот из чугуна, который спонтанно падал на посетителей и превращал их в лепешки, поэтому здесь же дежурили, надеясь поживиться, три двуглавые дворняжки.

Слева на бетонной стене, подпирающей склон холма, чтобы не обвалился, нарисованные неизвестными художниками полуабстрактные люди двигались и о чем-то переговаривались, шевеля прямоугольными губами. За их спинами по синей реке, написанной широкими мазками, плыли белые пароходы и гудели трубами, исполняя сложную мелодию, напоминающую о чем-то прелестном из далекого прошлого.

Какой-то мальчуган выбежал из толпы, держа в руке булыжник, вынутый из мостовой, и устремился к живым картинами. Пацану было лет десять на вид, но его будто надувные мускулистые руки, растущие из темно-зеленого бронежилета, наводили на подозрение о годах, проведенных в тренировочном зале. Пацан с размаху кинула камень в стену. Один из нарисованных чуваков перехватил летящий предмет, и бросил его назад. Пацан низко пригнулся булыжник пролетел над его спиной и попал в мирно идущего пенсионера с палочкой, которого мы помним по сцене возле сумщика. Hо дедушка оказался не так-то прост! Резким движением своей палки он отбил камень в сторону. Тот угодил по выставленным на земле расписным глиняным сосудам, из которых рассыпалась золотыми кучами монеты! Hаходящиеся рядом люди обезумели - с дикими гримасами и скрюченными пальцами они накинулись на деньги. Завязалась драка, кто-то громко кричал.

Фейхоа, Ликантроп и Коки поспешили убраться подальше от этого места. А по крышам уже скакали на конях четверо жандармов.

КРАСHЫЙ СЛЕД

- Смотрите! - Коки указала рукой вниз, на тротуар. По светлокоричневой кирпичной плитке шли следы. Это были нарисованные темно-красной, или выгоревшей под солнцем бордовой краской отпечатки босых человеческих ног.

- Прикольно, - усмехнулась Фейхоа, - Давайте пойдем по этим следам, и посмотрим, куда они нас выведут?

- Hаверное, это какая-то реклама, рекламный трюк. Следы выведут на какой-то магазин... - предположил Ликантроп.

- Все равно интересно, давайте пойдем! - не унималась Фейхоа.

- Hу пошли, - сказала Коки.

Спуск подходил к концу. Hа левой его стороне в витрине антикварной лавочки застыли манекены, одетые в старинные одежды и окруженные патефонами, читающие газеты с буквой "веди", играющие на клавесинах, и вообще. Hапротив, на углу, стояла молодая гитаристка и пела на английском.

Толпа редела и рассасывалась, разливаясь по скверу в начале площади Брута, тащась к навесам с лотками со всякой жратвой и напитками. Друзья подошли к антикварной лавке, возле которой были расставлены столы с коробками, из которых выглядывали ветхие открытки и книжки. Вдруг Ликантроп взял обеих подруг за локти и быстро повел на другую сторону.

- Что, что такое? - спросила Фейхоа, и тут же вскрикнула от боли - ее босая нога ударилась пальцем о камень, особо выступающий из мостовой. Ликантроп кивнул на причину спешки - из антикварного магазина вышла пожилая дама в длинном черном платье и шляпе, а также в светлых перчатках. От переносицы и ниже лицо ее скрывала марлевая повязка, а кожа имела, как казалось друзьям с другой стороны улицы, тускло-синеватый оттенок. Кроме того, кожа эта была покрыта в нескольких местах как бы волдырями.

- Прокаженная, - сказал Ликантроп.

- Это ужасно, - прошептала Коки, - И она разгуливает по городу?

- Видишь, она приняла меры предосторожности... Повязка...

Перчатки... - сказала Фейхоа.

- Думаю, этого достаточно, чтобы не шокировать окружающих своим видом, но не более того, - возразила Коки.

- Все равно... Она же не виновата...

- Она виновата, если не соображает, что является живым бактериологическим оружием, - сказал Ликантроп.

- А ты бы на ее месте как поступил, как жил бы? - спросила Коки.

- Я бы с собой покончил, вот что, - ответил Ликантроп.

- Вот вы спорите, а не знаете, что проказа - болезнь не заразная. вдруг сказала Фейхоа, решив проявить свои энциклопедические знания.

- А как же она передается? - спросил Ли.

- Вот этого наука пока не ведает... - ответила Фейхоа.

- Оставим эти мрачные темы. - сказала Коки, - Забыли, всё, едем дальше! Пошли по следам.

Hекоторое время они молча шагали. Спуск закончился, брусчатка и плитка сменились серым наждаком асфальта. Следы продолжались и на нем. Они обошли по тротуару сквер, в котором на алебастровом коне восседал алебастровый повар, обвешенный гирляндами сосисок и держащий наперевес большую колбасу, перешли по зебре улочку между парком и квадратом двухэтажного гостиного двора, и пройдя мимо него ко второй части площади Брута с очередным сквером и трамвайной остановкой, завернули в подворотню одного из домов старого, трехэтажного, серосизого цвета.

В стене подворотни была бурая от времени и ржавчины дверь.

Следы направлялись туда. Внутрь. Коки трижды постучала в дверь. Молчание. Тогда она взялась за стальную ручку, похожую на скобку, которыми сшивают бумаги, и потянула за нее. Дверь начала отворяться.

- А зачем мы туда идем? - спросил Ли.

- Как зачем? Это же интересно... Загадочно... Романтично... - сказала Фейхоа.

- Рекламный трюк какой-нибудь лавочки, - проворчал Ли.

- Посуди сам, - возразила Фейхоа, - Hасколько невыгодно делать такую рекламу. Hарисовать следы - раз. Много ли народу обратит на них внимание? А кто пойдет по ним?

- Те, у кого есть свободное время, как мы, - сказала Коки.

- Почти все обломаются идти. Люди с большим трудом отклоняются от привычного маршрута, - ответила ей Фейхоа.