Ольга Горовая - Бабочка Страница 14

Угодила. Или угадала. Или просто знала меня так хорошо, что не ошиблась. Мне пришелся по вкусу этот простой, но четкий браслет из металла. Я крутил его так и эдак минут десять, понимая, что мне нравится его текстура и плотность. А потом обнаружил небольшую гравировку. Бабочка. На тыльной стороне пластины. То ли случайно, то ли задумано тем, кто создавал этот браслет, получалось так, что когда защелкиваешь браслет на руке – пластинка чуть смещалась и гравировка оказывалась не по центру, а как раз над точкой, где бился пульс. Словно бы она и до этого не была у меня в крови.

Бабочка-Бабочка. Что же мне теперь делать?

Глава 5

Света

Не знаю, что разбудило меня в этот раз. Может, непривычное ощущение того, что я выспалась? После лета нелегко было подскакивать в половине седьмого, чтобы успеть и собраться, и позавтракать, и доехать до школы. Видно потому - пробуждения каждое утро казались каторгой. А сегодня – ничего подобного. Я проснулась с удовольствием, только ноги немного замерзли отчего-то.

Стоило мне открыть глаза – все прояснилось. Я снова заснула в комнате дяди. Ясное дело, не прихватив с собой будильник. Точно проспала, и уже, наверное, опаздываю. И даже не укрылась – все думала: посижу еще секундочку, и пойду к себе.

Подозревая, что могу пропустить первый урок, я вскочила с постели. И вот тут все стало «жужас-жужас», как любил иногда говорить Лешик, пока был маленький.

На полу у кровати валялся пиджак и галстук дяди Сережи.

Этих предметов одежды точно не было вечером, когда я пришла. Значит, он приехал раньше и все-таки обнаружил мою дурацкую привычку сидеть, да и спать в его комнате. Что он подумал? Почему не разбудил? Рассердился? И если знал и, допустим, решил, что в этом нет ничего страшного, почему утром не разбудил, зная, что я могу опоздать?

Мучимая всеми этими вопросами и совершенно не имея представления о том, как же отреагировал дядя, и что мне ему сказать, я решила – терять нечего. И пошла сама его искать, потуже затянув халат и прихватив бессменного зайца в качестве «моральной поддержки».

Сергей

Я так и не заснул этой ночью. А может, и отключался периодически на пару минут, точно не буду утверждать. Мозг окутало алкогольными парами почти так же, как весь мой кабинет – сигаретным дымом. И самое смешное, почему-то только тогда, когда двери открылись и на пороге показалась Бабочка, у меня в мозгу появились две несуразные мысли: почему она, вообще, спала у меня в спальне? Своя не нравится? Или еще что-то случилось? Спохватился, называется. И вторая: что надо же было ее в школу будить…. Только поздно, часы показывали половину девятого. Уже опоздала. И тут я не справился с обязанностями опекуна.

Я поднял голову и в упор глянул на нее, надеясь, что все это – ночное наваждение, уже ушло. Растворилось в алкоголе.

Ни хрена.

- Привет.

Прогоняя эти глупости из моего мозга, Света настороженно и неуверенно осмотрела комнату. И зайца притащила, будто ей до сих пор пять лет. А я ведь еще не забыл, что именно у нее под этим халатом.

ззУрод. Хорошо, она о моих мыслях не в курсе.

- Я думала, ты не куришь. Бросил, - как-то напряженно протянула она, закрыла за собой двери и подошла к столу.

- Бросил, - согласился я.

И смял в кулаке новую пачку, которую открыл час назад. Там еще две трети сигарет было. Какая разница? Ведь сам ей обещал. Отбросил помятую картонку в пепельницу.

Бабочка глянула на это все, и видно было по глазам, что хочется ей отпустить комментарий, но Света сдержалась. А еще крутилось у нее в глазах какое-то опасение, заставляющее меня напрягаться. Неужели Бабочка меня пьяного испугалась? Так не первый раз видела. Мы с Сашкой иногда, не часто, но бывало, хорошо расслаблялись. Никому кроме брата я не доверял настолько, чтобы хорошенько напиться в компании.

- У тебя что-то случилось? Или ты на меня рассердился? – она дошла до стола и присела на край, продолжая телепать этим зайцем, волоча его за ухо.

- За что рассердился? – выпитый виски явно мешал мне врубаться в ее вопросы. – Уже решили же, что понятно все с твоим поведением, еще вчера. И спасибо за подарок, племяшка. Хороший браслет. Четкий.

Я практически никогда не называл ее племянницей. Ни вслух, ни в мыслях. Не знаю почему. Света, Бабочка, малышка, как угодно. Не племянница. А сейчас, специально, чтоб напомнить себе, кто эта обалденная девушка, светящая своими коленками у меня перед носом, проговорил.

Мне хотелось чуть опустить голову и прижаться лбом к этим коленям. Повернуть лицо и провести подбородком, щекой по ее ногам, спускаясь к ступням. Знаю, что царапал бы нежную кожу своими небритыми щеками. Но и этого мне хотелось тоже. Отметить. Знать самому и наглядно подтвердить, что и эта молодая девушка – моя. Моя, как женщина. Так же точно как я знал, что она была моей Бабочкой.

Именно поэтому стоило ежеминутно напоминать себе, кем именно приходится мне эта девушка.

А Бабочка аж скривилась. Словно я что-то противное сказал. Хотя, может это из-за того, что я сейчас прилично сипел, прокурив голос.

- Понравился? – уточнила она, поежившись. Потерла одной босой ступней о другую.

Меньше всего мне хотелось бы нарушить равновесие в ее психике из-за собственных заскоков. Потому, вместо ответа я приподнял руку, демонстрируя запястье, на котором уже прочно обосновался ее подарок. Но не обнял и не поцеловал в макушку, как обычно делал. Поостерегся.

Но Бабочка все равно улыбнулась. Наверное, наиболее искренне и открыто за последний месяц.

- Я очень рада, правда. Мне так хотелось подарить тебе что-то классное. Как ты мне всегда даришь! – она закинула замученного зайца себе подмышку. Закусила губу, и как-то виновато, но весело глянула сквозь ресницы, обжигая меня взглядом своих темно-карих глаз. – А я уже опоздала в школу.

- Я заметил, - усмешка вышла немного кривоватой, но Бабочка, кажется, не обратила внимания, рассматривая свои ногти.

- Ты сердишься, что я в твоей комнате спала? – вдруг выпалила она на одном дыхании.

Тю, так вот что ее грызло.

- Нет, - я снова выдавил из себя улыбку. – Только, твоя чем тебе не по вкусу? Ты говори, Бабочка, если что – все переделаем…

- Нет, ты что!? – она повернулась, взмахнув этим придурочным старым зайцем. И что она так в эту ветхую игрушку вцепилась? Зайцы столько не живут. Спохватилась, поняв, чем машет и рассмеялась. – Мне очень нравится моя комната. Она такая классная! Просто, вообще! У меня даже дома… Ну, не такая классная была, - она только на секунду замешкалась, видно снова вспомнив семью. – Просто, когда тебя нет, мне совсем одиноко. И очень грустно. А так – я так вроде к тебе ближе.

Света глянула мне в глаза, возможно, все еще опасаясь, что я недоволен. И что мне с этой Бабочкой делать? В голове так и не прояснилось. Но даже так я понимал – стоило бы мне куда-то уехать, пока это дурное наваждение не уйдет. Только как ее оставить? Что я, не помнил, как она испугалась, когда решила, что я утонул? Или вот это? Что Света и спать ко мне в комнату идет, лишь бы себя не чувствовать одиноко. Если я сейчас куда-то пропаду, она решит, что ее вообще все бросили и вряд ли легко справится со своими «психами» и проблемами. И несмотря на это нежданное и дурное желание, все еще выжимающее из меня мозг, заставляющее обращать внимание на бледно-розовый румянец на ее щеках, на то, как она поправляет волосы, пряча прядки за ухом. Несмотря на это все, и на то, что сейчас чисто по-мужски любовался каждым пальчиком на ее стройной ноге, я продолжал обожать свою Бабочку. Любить ее так же светло и сильно, как и вчера. Она оставалась для меня воплощением всего самого светлого и счастливого в жизни. Мое желание заботиться о ней и холить, оберегать Свету никуда не ушло и не стало меньше. И мне стоило помнить об этом. Сосредоточиться на том, что она вроде как моя племянница. Придушить неадекватные порывы собственного тела, выбить эту дурь из своей головы. И позаботиться о Свете.

- Ясно, - хрипло выдал я и кивнул. В голове пробило, словно врезал кто-то прикладом по виску. Неужели похмелье? Рановато что-то. – В общем, ты как, поедешь еще в школу?

Бабочка скривилась.

- Поеду. Язык пропустила, но это не страшно, на математику зато успею.

Я кивнул, вновь скривившись от боли.

- Удачи. Я пошел тогда спать. Вечером расскажешь, как у тебя дела.

Поднявшись, я направился к двери, а на пороге притормозил, почему-то зацепившись за одну деталь, которая только сейчас оформилась в мозгу:

- А что это ты, Бабочка, ко мне по имени и не обращаешься? – удивился я, поняв, что последнее время, уже довольно долго, недели три, она все больше безлико «тыкает». А раньше только и слышно было «дядя Сережа то, дядя Сережа это…». – Может я тебя чем-то все же обидел, что ты меня так опускаешь?

Бабочка замерла на своем краю стола и зачем-то облизнула губы. Опять посмотрела сквозь длиннющие ресницы. И откуда у нее такие? Нарастила, что ли. Сейчас эта мода дурная. Или они у нее всю жизнь такие были? И тут улыбнулась, хитро так, что больше не на мою Бабочку, а на лукавую лисичку стала похожа: