Артур Хейли - Окончательный диагноз Страница 15

Сама Вивьен считала, что у нее всего лишь пустячная опухоль на ноге, от которой ничего не стоит избавиться, но Майк Седдонс хорошо понимал, что могли означать зловещие слова «костная саркома». Если диагноз подтвердится, дни Вивьен сочтены даже при хирургическом вмешательстве.

Нет, этого не может быть! Это безвредная костная опухоль. Шансов, что это так, пятьдесят на пятьдесят. Майк Седдонс покрылся холодным потом, когда подумал, что их судьба с Вивьен зависит теперь от результатов биопсии.

Вчера он навестил ее, она была беспечной и веселой, а он едва смог скрыть свою тревогу.

А сегодня в полдень Люси Грэйнджер будет делать биопсию, и, если лаборатория не задержит, ответ будет уже завтра. «Господи! Сделай так, чтобы опухоль оказалась доброкачественной!»

В начале пятого в серологическую лабораторию, громко насвистывая, развинченной походкой вошел больничный рассыльный, парень лет шестнадцати, находившийся в состоянии непрекращающейся войны со старшим лаборантом Баннистером. Он и походку эту усвоил, только чтобы выводить из себя Баннистера.

Как и следовало ожидать, старший лаборант тут же напустился на него:

– В последний раз говорю тебе, прекрати этот дурацкий свист!

– Слава Богу, что в последний! А то надоело слушать, – невозмутимо ответил парень, продолжая насвистывать. – Получайте свеженькую кровь, мистер Вампир, – сказал он, ставя на стол ящик с пробирками.

Александер не смог скрыть улыбку. Баннистера же просто взорвало:

– Не смей сюда ставить. Их место там, – указал он на скамью в углу лаборатории.

– Слушаюсь, сэр. – И посыльный, взяв под козырек и вильнув бедрами, вышел, уже распевая во весь голос. Александер не мог удержаться и рассмеялся.

– Напрасно смеетесь. От этого он только еще больше наглеет, – недовольно проворчал Баннистер и направился к ящику с пробирками. – Смотрите, – воскликнул он, указывая на листок, прикрепленный к одной из пробирок, – кровь взята у какой-то миссис Александер. Это, случайно, не ваша жена?

– Да. Видимо, назначение доктора Дорнбергера. У жены отрицательный резус, – пояснил Александер и, помолчав, добавил:

– А у меня положительный.

– Видите ли, – глубокомысленно, с оттенком превосходства заметил Баннистер, – в большинстве случаев на ребенке это не сказывается. Вы сами хотите сделать этот анализ?

– Да, если вы не возражаете.

– Ничуть.

Баннистер редко возражал, если кто-то изъявлял желание сделать за него работу.

Спрятав пробирки в холодильник, Александер вдруг взглянул на старшего лаборанта:

– Послушайте, Карл, я давно хотел вас спросить. Это касается анализов крови. Меня кое-что удивляет.

– Что именно?

Александер тщательно выбирал выражения, зная, как обидчив Баннистер.

– Я заметил, что у нас делается только два анализа: один с физиологическим раствором и второй с высокомолекулярным белком. Мне кажется, это считается недостаточным в наше время.

– Почему? – В голосе Баннистера звучала ирония. – Может, вы объясните? – Теперь это звучало резко, почти как вызов.

Но Александер не обратил внимания ни на иронию, ни на резкость старшего лаборанта. Его интересовала суть дела.

– Сейчас почти во всех лабораториях обязательно делают третий вид исследования – определяют реакцию на сыворотку Кумбса.

– Это что еще за Кумбс?

– Вы что, шутите? – Эти слова вырвались почти непроизвольно, и Александер понял, что допустил бестактность. Но он и представить себе не мог, чтобы сотрудник, работающий в лаборатории серологии, не знал, что такое проба по Кумбсу.

Александер извинился, но это не помогло.

– Послушайте, молодой человек. – Баннистер с достоинством повернулся к нему, и свет лампы упал на его лысину. – Я скажу вам кое-что, и это, надеюсь, пойдет вам на пользу. Вы только что окончили ваше учение и пока еще не знаете, что все, чему вас там учили, не применяется на практике.

– Но это не просто теория, – горячо возразил Александер. – Доказано, что антитела в крови беременных женщин иногда невозможно обнаружить с помощью только физиологического раствора или протеина.

– Ну и часто такое случается? – Баннистер спрашивал так, будто заранее уже знал ответ.

– Нет, очень редко.

– То-то и оно. – И Баннистер не стал дальше слушать. – Прочтете мне лекцию в другой раз. – Сняв халат, он протянул руку за пиджаком, висевшим за дверью.

Понимая, что его доводы не убедят Баннистера, Александер тем не менее сделал еще одну попытку:

– С этой пробой работы не так много. Я с удовольствием возьму это на себя. Мне только нужна сыворотка Кумбса. Разумеется, анализ будет стоить немного дороже.

В этих вопросах Баннистер чувствовал себя особенно уверенно и знал, чем бить противника.

– О, Пирсон будет в восторге! – язвительно воскликнул он. – Все, что касается увеличения расходов, для него что красное полотнище для быка.

– Неужели вы не понимаете? – Александер не заметил, как повысил голос. – Результаты двух анализов могут быть отрицательными, и вместе с тем кровь матери может оказаться несовместимой с кровью ребенка. Вы можете погубить новорожденного!

– Довольно! – Баннистер уже рассвирепел. – Пирсон не собирается здесь что-либо менять, особенно если это стоит денег. – Баннистер несколько сбавил тон: оставалась одна минута до пяти, он не любил задерживаться и хотел как можно скорее покончить с этим разговором. – Послушайтесь меня, мы не врачи, мы всего лишь лаборанты и делаем то, что нам приказывают.

– Но это не значит, что я не должен думать. Я хочу, чтобы анализ крови моей жены был сделан со всей тщательностью. Разумеется, вам до этого нет дела! Но для нас ребенок, которого мы ждем, слишком много значит.

– Что ж, идите к Пирсону и скажите ему, что вам не нравятся наши порядки. – И Баннистер, взглянув на часы, вышел, оставив Александера одного в лаборатории.

Глава 12

Карл Баннистер разбирал бумаги на столе доктора Пирсона, когда раздался стук в дверь и в патологоанатомическое отделение вошел доктор Коулмен.

– Доброе утро, – произнес он.

Старший лаборант с удивлением посмотрел на вошедшего – так рано сюда никто не заходит, всем известно, что Пирсон появляется не раньше десяти.

– Доброе утро, – не очень любезно ответил Баннистер. По утрам он был особенно раздражителен. – Вы к доктору Пирсону?

– Очевидно. Я доктор Коулмен. С сегодняшнего дня я здесь работаю.

Это было столь неожиданно, что Баннистер, бросив бумаги, выскочил из-за стола.

– Прошу прощения, доктор! Я не знал. Правда, я слышал, что вы должны приехать, но не думал, что это будет так скоро. Увы, доктор Пирсон будет часа через два, не раньше.

– Разве он не ждет меня? – осведомился Коулмен. На лице Баннистера появилось подобие улыбки, которая могла означать все, что угодно: и известное снисхождение к слабостям Пирсона, и намек на то, что Коулмен тоже, если захочет, может приходить позднее. Затем, вспомнив, что он еще не представился, торопливо произнес:

– Карл Баннистер, старший лаборант. – Коулмен пожал протянутую руку. – Если хотите, я могу показать вам лабораторию.

Коулмен колебался. Возможно, лучше подождать доктора Пирсона, но тогда придется потерять целых два часа.

– Ну что ж, если вы не очень заняты,. – согласился он.

– Работы, разумеется, у нас всегда хватает, доктор, но я почту за честь уделить вам время. – Голос Баннистера был откровенно подобострастным. – Прошу вас сюда. – И, открыв дверь в лабораторию серологии, он пропустил Коулмена вперед.

Джон Александер сидел за центрифугой, куда только что поставил пробирку с кровью.

– Это Джон Александер, лаборант, – представил его Баннистер, – он работает у нас недавно. Можно сказать, еще желторотый юнец в нашей профессии, не так ли, Джон? – Баннистера буквально распирало от чувства собственной значимости.

Коулмен подошел к лаборанту и протянул ему руку:

– Доктор Коулмен.

– Так вы и есть наш новый патологоанатом? – Александер с интересом посмотрел на Коулмена.

– Да. – Коулмен обвел взглядом лабораторию. Многое же здесь придется модернизировать. Он заметил это еще в прошлый раз, когда впервые побывал в больнице Трех Графств. – Чем вы сейчас занимаетесь?

– Исследование крови на сенсибилизацию. И по странной случайности это кровь моей жены.

– Вот как! – Молодой лаборант произвел на Коулмена куда более приятное впечатление, чем Баннистер. – Беременность? Большая?

– Пять месяцев, – сказал Александер, продолжая внимательно следить за центрифугой.

Коулмен обратил внимание на то, как быстро и четко он работает – ни одного лишнего движения.

– А вы женаты, доктор? – вдруг вежливо осведомился Александер.

Коулмен отрицательно покачал головой. Ему показалось, что Александер хотел еще что-то сказать, но передумал.