User - o b239b172f5745d3b Страница 16

Но облик твой от взора ускользает.

Хочу и помнить и беречь.

И видеть! Да, какая смелость – видеть,

Как видели тебя уже не раз.

Подаришь ли российской Нереиде

мой Третий Глаз?

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Об этом плачет не одна Россия.

И многим странам нужен Третий Глаз,

Чтоб видеть, как покинутый Мессия

скорбит и думает о вас.

Кто в сытости, кто в голоде забыли

Секрет всевиденья. И плотно заросло

То Око. И вселенской пылью

Его ресницы занесло.

Прозрейте, оглянитесь и узрейте.

Я не сторонник дидактических забав.

Я лучше буду петь на флейте

И слушать Космос, голову задрав!

СВИРЕЛЬ - РУСЬ:

Серёженька! Как стих твой свеж и лёгок!

И слух не перестанет удивлять

Строка летящая, вспорхнувшая с порога,

Сумевшая лечить и закалять!

69

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Как высветила Пушкинская школа

Простор медитативного стиха!

Как стих для Пушкина от *Барри Корнуолла,

Так стих Есенинский – и стрелка и соха

Для молодой Руси, открывшей спозаранку

Свой взор доверчивый навстречу октябрю.

Как говорит Поэт и нежно и пространно,

Так я сегодня с Русью говорю.

И лечит стих и сердце и печёнку, –

Прости за просторечие в строке. –

Святую Русь, как дерзкую девчонку,

держу в своей руке!

И ей даю наказ: Учись и закаляйся.

Недаром наш Порфирий Иванов

и весел и всегда здоров.

А ты на пустяки не отвлекайся

И намечай для жизни чёткий путь:

Согреть сердца и Мир перевернуть.

Конечно, говорю в ином я смысле.

Мир без того стоит на голове,

А Истина в пространстве виснет,

Подобная **Минерве и Сове,

Скрываясь за лесами новостроек,

В разрухе старого убогого жилья.

О, Русь моя, когда взовьёшься тройкой,

Отчизна недозревшая моя?

Когда постигнешь боль Отеческого края

И, бусы мудрости на сердце нанизав,

О, Русь моя, Поэзия вторая,

Откроешь вещие дремучие глаза?

СВИРЕЛЬ-РУСЬ:

Как я пленяюсь, друг мой, этой речью,

Живой, что струйка из родного ручейка.

Она живит, пьянит и жажду лечит

От скудости родного языка.

Сравненья, необычные, как пламя!

Они снабжают кровотоком мозг.

И синь - стихов поверженное знамя

Полощется среди родных берёз.

Ты резвой видишь Русь свою и хмурой,

Усталой, ветреной, забытой и сумной.

То вдруг, приделав крылышки амура,

Налаживаешь тройкой расписной

В простор дубрав. И лихо свищет ветер

В ушах. И за ворот летит позёмки пух.

70

И нет тоски об уходящем лете.

И на скаку захватывает дух.

Мы мчимся. О, забытые скрижали

Музеев, памятников, брошенных могил!

Вы стих и пыл в себе не удержали.

И – в струнку – где Опочка, где Тагил,

А где Рязань, и где Москва родная,

Санкт-Петербург, завидевший Восток?!

Поэзия – ты Родина вторая,

Мой ювелир, мой гений, мой восторг!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Небрежно брошено то Слово. Я подъемлю

Как всадник то сравненье на скаку.

Я слову каждому из дальней дали внемлю.

Как Пушкин вдруг, Свирель повесив на суку,

Рукою Леля звёздочки снимаю,

Пою, забаву с делом сочетав.

Я Русь пою. Я жизнью разымаю

Покровы тайны Вечного Креста!

13. 10. 1991.

Примечание: *Барри Конуэлл или Корнуолл – английский поэт, современник

Пушкина, открытый Александром Сергеевичем в конце 30-х годов.

Впервые об этом поэте я, Татьяна, узнала из стихов Сергея Есенина.

По утверждению биографов Пушкина, Корнуэлл оказал на Александра Сергееивча

сильнейшее энергетическое влияние в духе астрологических понятий.

А. С. Пушкин, – по гороскопу Белая Коза,– черпал энергию от Барри Корнуэлла,

который тоже был Белой Козой. Корнуэлл прожил 87 лет.

Фамилия эта имеет две транскрипции (написания): Корнуолл или Корнуэлл. Серёжа

Есенин выбрал второй вариант.

**Минерва и Сова – Минерва – греческая богиня Мудрости. Сова – её постоянный

спутник, как амулет мудрости.

УГРОЗА

Ноябрь, 28 число,1991.

СВИРЕЛЬ:

Где скрылся ты, Серёженька, где дышишь?

И где роняешь розы свежих строк?

Земля скучает. Стих с Небесной крыши

Давно не падал к нам на потолок,

Серёжин стих. Иль в *Африке всё бродишь,

Выискивая с Блоком чудеса?

Иль пряности восточные находишь,

К махатмам заглянув на полчаса?

Молчишь, сынище! Кто тебя неволит

С родной Землёй хоть миг поговорить? –

О нашем рынке и о нашей боли. –

И стих роскошный сердцу подарить?

Никто неволить ни за что не вправе.

Корявой строчкой задубела высь.

Сегодня, слышу поутру – Державе

71

По радио Союза полились

Навязчиво-прилипчивые звуки

Застойных дней, увязших в воровстве.

И в тоне диктора – естественные муки,

Вещающие нам о торжестве

Среди безвременья. О, пир во время чумки,

Где фарс трагедию, естественно, сменил!

Опять исчез душевный тон и струйки

Тепла. И диктор вновь засеменил

Заученным официальным слогом,

Что тянет, как и прежде, на погост.

О, где, Поэт, твой несравнимый Логос,

Дающий Человеку в полный рост

Доверия, предвиденья и чести?

Скажи, мой юный, как истолковать,

Что Дух России, вроде бы, не вместе

С Россией-–матушкой, а вышел воевать

С каким-то путчем двух идеологий

Иль трёх… Как надоело воевать!

Скажи, Есенин, новые тревоги

Придётся нам с тобой переживать?

Официальщина канал России режет

И топчет слух, и сердце бередит.

Кто этой тарабарщины помрежем?

Какой там пахарь поле бороздит,

Корявит почву? Что посеять хочет?

Какие зёрна? Чей король к венцу

Собрался, как невысиженный кочет,

Царапается когтем по яйцу.

Скажи, родной мой, не молчи, Серёжа.

Ужель усилья вновь пойдут под хвост

Псу шелудивому, который с путчем тоже

В поэме блоковской, где в венчике из роз

Шёл во главе двенадцати бандитов,

Как будто бы любезнейший Христос.

Но Русь была такими же убита.

Ответь, родной Серёжа, на вопрос!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Давно известно, не Христос возглавил

То шествие – антихрист на плацу

Командовал, курочил и бесславил,

Дав волю псу и подлецу.

Они ещё сильны, мой друг, без меры

Хоть от антихриста отключены.

А нашей Матушки-Руси, лишённой веры,

России достославные сыны

72

Не скоро обратят бандитов в бегство.

Они с дубьём, а кто-то и с ружьём,

Грозят Руси. А ворон – по-соседству.

Непросто, знаешь, спорить с вороньём.

Оно живуче. Род его издревле

Клюёт и гадит, предвещая мор.

О, Мир мой бедный, дорогой и древний,

Расстрелянный бандитами в упор!

Как нам поднять тебя, как на ноги поставить?

Приладить крылья и, сказав: «Живи!»,

В горниле чести Души переплавить

И Храм любви построить на крови?

Мы строим, а они, поганцы, рушат. –

Простое слово в строчку ворвалось. –

Гнильё вранья загаживает Души.

Нет, видишь, не перевелось

То вороньё, что каркало и было

Всегда в чести, поскольку ворон ждал,

Когда падёж, и помогал кобылу

Клевать, которую разделывал вандал.

Кобылу – нашу матушку-Россию

Хотели бы разделать подлецы.

Но жив и страждет, и грядёт Мессия,

Который пообрежет им «концы».

Прости, что вырвалось подстрочечное слово.

Но жизнь уже не терпит дураков.

И Небо расправляется сурово

Со стаей этих бешеных волков!

А напоследок я скажу, о, друг мой,

Прости за долгое молчание и пост, –

Я тот же – с той же тросточкой и трубкой

Приду. И мы с тобой поднимем тост

За нашу дружбу и любовь и пашню.

И сердце отогреем у свечи.

Свети, мой друг. Запомни – я вчерашний

И с той же Русью, на её печи.

28.11, 1991.

СЕЗАМ

СВИРЕЛЬ:

Январь уже стремит свой бег по весям.

Ему открыты двери и сердца.

Без января наш быт нам был бы пресен,

Как русский стол без чарочки винца.

Мой нежный друг, Серёжа яснолицый,

Скажи, родной мой, где отныне ты?

Русь встречи ждёт с Поэтом-Духовидцем,

73

К тебе стремит и сердце и мечты.

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Не слышишь? Я снежинкой пал на крышу,

К окну твоей же горницы приник.

Тоскующий твой голос слышу

И воплощаю в стих сумной язык..

СВИРЕЛЬ:

Благодарю тебя, утешил, милый,

И успокоил. Русь всегда с тобой!

Сияние Души неутомимо,

И сердце просится к Поэту на постой.

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Россия, матушка! Ну, где там свищут ветры?

Зима не празднует, а тихо морось льёт.

Признаться, будто всё идёт наоборот,

И возвращается обугленное ретро.

Я не сторонник диких перемен.

Не нужно революций, потрясений.

Мой стих возьми ристалищу взамен

И жди благих и ярких воскресений.