Данте Алигьери - Новая жизнь. Божественная комедия Страница 17

ЧИСТИЛИЩЕ

1 Для лучших вод подъемля парус ныне,Мой гений вновь стремит свою ладью,Блуждавшую в столь яростной пучине,

4 И я второе царство[636] воспою,Где души обретают очищеньеИ к вечному восходят бытию.

7 Пусть мертвое воскреснет песнопенье,[637]Святые Музы, — я взываю к вам;Пусть Каллиопа, мне в сопровожденье,

10 Поднявшись вновь, ударит по струнам,Как встарь, когда Сорок сразила лираИ нанесла им беспощадный срам.[638]

13 Отрадный цвет восточного сапфира,Накопленный в воздушной вышине,Прозрачной вплоть до первой тверди мира,

16 Опять мне очи упоил вполне,Чуть я расстался с темью без рассвета,Глаза и грудь отяготившей мне.

19 Маяк любви, прекрасная планета,Зажгла восток улыбкою лучей,И ближних Рыб затмила ясность эта.[639]

22 Я вправо, к остью,[640] поднял взгляд очей,И он пленился четырьмя звездами,Чей отсвет первых озарял людей.[641]

25 Казалось, твердь ликует их огнями;О северная сирая страна,Где их сверканье не горит над нами![642]

28 Покинув оком эти пламена,Я обратился к остью полуночи,[643]Где Колесница[644] не была видна;

31 И некий старец[645] мне предстал пред очи,Исполненный почтенности такой,Какой для сына полон облик отчий.

34 Цвет бороды был исчерна-седой,И ей волна волос уподоблялась,Ложась на грудь раздвоенной грядой.

37 Его лицо так ярко украшалосьСвященным светом четырех светил,Что это блещет солнце — мне казалось.

40 «Кто вы, и кто темницу вам открыл,Чтобы к слепому выйти водопаду?[646] —Колебля оперенье[647], он спросил. —

43 Кто вывел вас? Где взяли вы лампаду,Чтоб выбраться из глубины землиСквозь черноту, разлитую по Аду?

46 Вы ль над законом бездны возмогли,Иль новое решилось в горней сени,Что падшие к скале моей пришли?»

49 Мой вождь, внимая величавой тени,И голосом, и взглядом, и рукойМне преклонил и веки, и колени.

52 Потом сказал: «Я здесь не сам собой.Жена сошла с небес, ко мне взывая,Чтоб я помог идущему со мной.

55 Но раз ты хочешь точно знать, какаяУ нас судьба, то это мне закон,Который я уважу, исполняя.

58 Последний вечер[648] не изведал он;Но был к нему так близок, безрассудный,Что срок ему недолгий был сужден.

61 Как я сказал, к нему я в этот трудныйБыл послан час; и только через тьмуМог вывести его стезею чудной.

64 Весь грешный люд я показал ему;И души показать ему желаю,Врученные надзору твоему.

67 Как мы блуждали, я не излагаю;Мне сила свыше помогла, и вотТебя я вижу и тебе внимаю.

70 Ты благосклонно встреть его приход:Он восхотел свободы,[649] столь бесценной,Как знают все, кто жизнь ей отдает.

73 Ты это знал, приняв, как дар блаженный,Смерть в Утике, где ризу бытияСовлек, чтоб в грозный день[650] ей стать нетленной.

76 Запретов не ломал ни он, ни я:Он — жив, меня Минос[651] нигде не тронет,И круг мой — тот, где Марция твоя[652]

79 На дне очей мольбу к тебе хоронит,О чистый дух, считать ее своей.[653]Пусть мысль о ней и к нам тебя преклонит!

82 Дай нам войти в твои семь царств,[654] чтоб ейТебя я славил, ежели присталаРечь о тебе средь горестных теней».

85 «Мне Марция настолько взор пленяла,Пока я был в том мире, — он сказал, —Что для нее я делал все, бывало.

88 Теперь меж нас бежит зловещий вал;[655]Я, изведенный силою чудесной,[656]Блюдя устав, к ней безучастен стал.

91 Но если ты посол жены небесной,Достаточно и слова твоего,Без всякой льстивой речи, здесь невместной.

94 Ступай и тростьем опояшь его[657]И сам ему омой лицо, стираяВсю грязь, чтоб не осталось ничего.

97 Нельзя, глазами мглистыми взирая,Идти навстречу первому из слуг,[658]Принадлежащих к светлым сонмам Рая.

100 Весь этот островок обвив вокруг,Внизу, где море бьет в него волною,Растет тростник вдоль илистых излук.

103 Растения, обильные листвоюИль жесткие, не могут там расти,Затем что неуступчивы прибою.

106 Вернитесь не по этому пути;Восходит солнце и покажет ясно,Как вам удобней на гору взойти».

109 Так он исчез; я встал с колен и, страстноПрильнув к тому, кто был моим вождемЕго глаза я вопрошал безгласно.

112 Он начал: «Сын, ступай за мной; идемВ ту сторону; мы здесь на косогореИ по уклону книзу повернем».

115 Уже заря одолевала в спореНестойкий мрак, и, устремляя взгляд,Я различал трепещущее море.

118 Мы шли, куда нас вел безлюдный скат,Как тот, кто вновь дорогу обретаетИ, лишь по ней шагая, будет рад.

121 Дойдя дотуда, где роса вступаетВ боренье с солнцем, потому что там,На ветерке, нескоро исчезает, —

124 Раскрыв ладони, к влажным муравамНагнулся мой учитель знаменитый,И я, поняв, к нему приблизил сам

127 Слезами орошенные ланиты;И он вернул мне цвет, — уже навек,Могло казаться, темным Адом скрытый.

130 Затем мы вышли на пустынный брег,Не видевший, чтобы отсюда началОбратный путь по волнам человек.

133 Здесь пояс он мне свил, как тот назначил.О удивленье! Чуть он выбиралСмиренный стебель, как уже маячил

136 Сейчас же новый там, где он сорвал.

1 Уже сближалось солнце, нам незримо,С тем горизонтом, чей полдневный кругВершиной лег поверх Ерусалима;[659]

4 А ночь, напротив двигаясь вокруг,Взошла из Ганга и весы держала,Чтоб, одолев, их выронить из рук;[660]

7 И на щеках Авроры, что сиялаТам, где я был, мерк бело-алый цвет,От времени желтея обветшало.

10 Мы ждали там, где нас застал рассвет,Как те, что у распутья, им чужого,Душою движутся, а телом нет.

13 И вот, как в слое воздуха густого,На западе, над самым лоном вод,В час перед утром Марс горит багрово,

16 Так мне сверкнул — и снова да сверкнет![661] —Свет, по волнам стремившийся так скоро,Что не сравнится никакой полет.

19 Пока глаза от водного простораЯ отстранял, чтобы спросить вождя,Свет ярче стал и явственней для взора.

22 По сторонам, немного погодя,Какой-то белый блеск разросся чудно,Другой — под ним, отвесно нисходя.

25 Мой вождь молчал, но было уж нетрудноУзнать крыла в той первой белизне,[662]И он, поняв, кто направляет судно,

28 «Склони, склони колена! — крикнул мне. —Молись, вот ангел божий! Ты отнынеИх много встретишь в горней вышине.

31 Смотри, как этот, в праведной гордыне,Ни весел не желает, ни ветрил,И правит крыльями в морской пустыне!

34 Смотри, как он их к небу устремил,Взвевая воздух вечным опереньем,Не переменным, как у смертных крыл».

37 А тот, светлея с каждым мановеньем,Господней птицей путь на нас держал;Я, дольше не выдерживая зреньем,

40 Потупил взгляд; а он к земле пристал,И челн его такой был маловесный,Что даже и волну не рассекал.

43 Там на корме стоял пловец небесный,Такой, что счастье — даже речь о нем;Вмещал сто душ и больше струг чудесный.

46 «In exitu Israël»[663] — так, в одномСливаясь хоре, их звучало пенье,И все, что дальше говорит псалом.

49 Он дал им крестное благословенье,И все на берег кинулись гурьбой,А он уплыл, опять в одно мгновенье.

52 Толпа дичилась, видя пред собойБезвестный край, смущенная немного,Как тот, кто повстречался с новизной.

55 Уже лучи во все концы отлогоМетало солнце, их стрелами сбивС небесной середины Козерога,[664]

58 Когда отряд прибывших, устремивНа нас глаза, сказал нам: «Мы не знаем,Каким путем подняться на обрыв».

61 Вергилий им ответил: «С этим краемЗнакомимся мы сами в первый раз;Мы тоже здесь как странники ступаем.

64 Мы прибыли немного раньше вас,Другим путем, где круча так сурова,Что вверх идти — теперь игра для нас».

67 Внимавшие, которым было ново,Что у меня дыханье на устах,Дивясь, бледнели, увидав живого.

70 Как на гонца с оливою в рукахБежит народ, чтобы узнать, в чем дело,И все друг друга давят второпях,

73 Так и толпа счастливых душ гляделаВ мое лицо, забыв стезю высотИ чаянье прекрасного удела.

76 Одна ко мне продвинулась вперед,Объятия раскрыв так благодатно,Что я ответил тем же в свой черед.

79 О призрачные тени! ТроекратноСплетал я руки, чтоб ее обнять,И трижды приводил к груди обратно.

82 Смущенья ли была на мне печать,Но тень с улыбкой стала отдаляться,И ей вослед я двинулся опять.

85 Она сказала мне не приближаться;И тут ее узнал я[665] без трудаИ попросил на миг со мной остаться.

88 «Как в смертном теле, — молвил дух тогда, —Тебя любил я, так люблю вне тленья.Я подожду; а ты идешь куда?»

91 «Каселла мой, я ради возвращеньяСюда же, — я сказал, — предпринял путь.[666]Но где ты был, чтоб так терять мгновенья?»

94 И он: «Обидой не было отнюдь,Что он, беря, кого ему угодно,Мне долго к прочим не давал примкнуть;

97 Его желанье с высшей правдой сходно.Теперь уже три месяца подрядВсех, кто ни просит, он берет свободно.

100 И вот на взморье устремляя взгляд,Где Тибр горчает, растворясь в соленом,Я был им тоже в этом устье взят,

103 Куда сейчас он реет водным лономИ где всегда в ладью сажает онТого, кто не притянут Ахероном».[667]

106 И я: «О если ты не отлученОт дара нежных песен, что, бывало,Мою тревогу погружали в сон,

109 Не уходи, не спев одну сначалаМоей душе, которая, в земнойИдущая личине, так устала!»

112 «Любовь, в душе беседуя со мной»,[668] —Запел он так отрадно, что отрадаИ до сих пор звенит во мне струной.

115 Мой вождь, и я, и душ блаженных стадоТак радостно ловили каждый звук,Что лучшего, казалось, нам не надо.

118 Мы напряженно слушали, но вдругВеличественный старец[669] крикнул строго:«Как, мешкотные души? Вам досуг

121 Вот так стоять, когда вас ждет дорога?Спешите в гору, чтоб очистить взорОт шелухи, для лицезренья бога».

124 Как голуби, клюя зерно иль сор,Толпятся, молчаливые, без счета,Прервав свой горделивый разговор,

127 Но, если вдруг их испугает что-то,Тотчас бросают корм и прочь спешат,Затем что поважней у них забота, —

130 Так, видел я, неопытный отряд,Бросая песнь, спешил к пяте обрыва,Как человек, идущий наугад;

133 Была и наша поступь тороплива.

1 В то время как внезапная тревогаГнала их россыпью к подножью скал,Где правда нас испытывает строго,

4 Я верного вождя не покидал:Куда б я устремился, одинокий?Кто путь бы мне к вершине указал?

7 Я чувствовал его самоупреки.[670]О совесть тех, кто праведен и благ,Тебе и малый грех — укол жестокий!

10 Когда от спешки он избавил шаг,Которая в движеньях неприглядна,Мой ум, который все не мог никак

13 Расшириться, опять раскрылся жадно,И я глаза возвел перед стеной,От моря к небу взнесшейся громадно.

16 Свет солнца, багровевшего за мной,Ломался впереди меня, покорныйПреграде тела, для него сплошной.

19 Я оглянулся с дрожью непритворной,Боясь, что брошен, — у моих лишь ногПеред собою видя землю черной.

22 И пестун мой: «Ты ль это думать мог? —Сказал, ко мне всей грудью обращенный. —Ведь я с тобой, и ты не одинок.

25 Теперь уж вечер там, где, погребенный,Почиет прах, мою кидавший тень,Неаполю Брундузием врученный.[671]

28 И если я не затмеваю день,Дивись не больше, чем кругам небесным:Луч, не затмясь, проходит сквозь их сень.

31 Но стуже, зною и скорбям телеснымПодвержены и наши существаМогуществом, в путях своих безвестным.

34 Поистине безумные слова —Что постижима разумом стихияЕдиного в трех лицах естества!

37 О род людской, с тебя довольно quia;[672]Будь все открыто для очей твоих,То не должна бы и рождать Мария.

40 Ты[673] видел жажду тщетную таких,Которые бы жажду утолили,Навеки мукой ставшую для них.

43 Средь них Платон и Аристотель былиИ многие». И взор потупил онИ смолк, и горечь губы затаили.

46 Уже пред нами вырос горный склон,Стеной такой обрывистой и строгой,Что самый ловкий был бы устрашен.

49 Какой бы дикой ни идти дорогойОт Лериче к Турбии,[674] худший путьВ сравненье был бы лестницей пологой.

52 «Как знать, не ниже ль круча где-нибудь, —Сказал, остановившись, мой вожатый, —Чтоб мог бескрылый на нее шагнуть?»

55 Пока он медлил, думою объятый,Не отрывая взоров от земли,А я оглядывал крутые скаты, —

58 Я увидал левей меня, вдали,Чреду теней,[675] к нам подвигавших ноги,И словно тщетно, — так все тихо шли.

61 «Взгляни, учитель, и рассей тревоги, —Сказал я. — Вот, кто нам подаст совет,Когда ты сам не ведаешь дороги».

64 Взглянув, он молвил радостно в ответ:«Пойдем туда, они идут так вяло.Мой милый сын, вот путеводный свет».

67 Толпа от нас настолько отстоялаИ после нашей тысячи шагов,Что бросить камень — только бы достало,

70 Как вдруг они, всем множеством рядовТеснясь к скале, свой ход остановили,Как тот, кто шел и стал, дивясь без слов.

73 «Почивший в правде, — молвил им Вергилий, —Сонм избранных, и мир да примет вас,Который, верю, все вы заслужили,

76 Скажите, есть ли тут тропа для нас,Чтоб мы могли подняться кручей склона;Для умудренных ценен каждый час».

79 Как выступают овцы из загона,Одна, две, три, и головы, и взглядСклоняя робко до земного лона,

82 И все гурьбой за первою спешат,А стоит стать ей, — смирно, ряд за рядом,Стоят, не зная, почему стоят;

85 Так шедшие перед блаженным стадомК нам приближались с думой на челе,С достойным видом и смиренным взглядом.

88 Но видя, что пред ними на землеСвет разорвался и что тень сплошнаяЛожится вправо от меня к скале,

91 Ближайшие смутились, отступая;И весь шагавший позади народОтхлынул тоже, почему — не зная.

94 «Не спрошенный, отвечу наперед,Что это — человеческое тело;Поэтому и свет к земле нейдет.

97 Не удивляйтесь, но поверьте смело:Иная воля, свыше нисходя,Ему осилить этот склон велела».

100 На эти речи моего вождя:«Идите с нами», — было их ответом;И показали, руку отводя.

103 «Кто б ни был ты, — сказал один при этом, —Вглядись в меня, пока мы так идем!Тебе знаком я по земным приметам?»

106 И я свой взгляд остановил на нем;Он русый был, красивый, взором светел,Но бровь была рассечена рубцом.

109 Я искренне неведеньем ответил.«Смотри!» — сказал он, и смертельный следЯ против сердца у него заметил.

112 И он сказал с улыбкой: «Я Манфред,Родимый внук Костанцы величавой;[676]Вернувшись в мир, прошу, снеси привет

115 Моей прекрасной дочери, чьей славойСицилия горда и Арагон,[677]И ей скажи не верить лжи лукавой.[678]

118 Когда я дважды насмерть был пронзен,Себя я предал, с плачем сокрушенья,Тому, которым и злодей прощен,

121 Мои ужасны были прегрешенья;Но милость божья рада всех обнять,Кто обратится к ней, ища спасенья.

124 Умей страницу эту прочитать[679]Козенцский пастырь, Климентом избранныйНа то, чтобы меня, как зверя, гнать, —

127 Мои останки были бы сохранныУ моста Беневенто, как в те дни,Когда над ними холм воздвигся бранный.

130 Теперь в изгнанье брошены ониПод дождь и ветер, там, где Верде льется,[680]Куда он снес их, погасив огни.[681]

133 Предвечная любовь не отвернетсяИ с тех, кто ими проклят, снимет гнет,Пока хоть листик у надежды бьется.

136 И все ж, кто в распре с церковью умрет,Хотя в грехах успел бы повиниться,Тот у подножья этой кручи ждет,

139 Доколе тридцать раз не завершитсяСрок отщепенства, если этот срокМолитвами благих не сократится.

142 Ты видишь сам, как ты бы мне помог,Моей Костанце возвестив, какаяМоя судьба, какой на мне зарок:

145 От тех, кто там, вспомога здесь большая».

1 Когда одну из наших сил душевных[682]Боль или радость поглотит сполна,То, отрешась от прочих чувств вседневных,

4 Душа лишь этой силе отдана;И тем опровержимо заблужденье,[683]Что в нас душа пылает не одна.

7 Поэтому, как только слух иль зреньеК чему-либо всю душу обратит,Забудется и времени теченье;

10 За ним одна из наших сил следит,А душу привлекла к себе другая;И эта связана, а та парит.[684]

13 Дивясь Манфреду и ему внимая,Я в этом убедился без труда,Затем что солнце было выше края

16 На добрых пятьдесят долей,[685] когдаВсе эти души, там, где было надо,Вскричали дружно: «Вам теперь сюда».

19 Подчас крестьянин в изгороди садаПошире щель заложит шипняком,Когда темнеют гроздья винограда,

22 Чем оказался ход, куда вдвоемМой вождь и я за ним проникли с воли,Оставив тех идти своим путем.

25 К Сан-Лео всходят и нисходят к Ноли,И пеший след к Бисмантове ведет;[686]А эту кручу крылья побороли, —

28 Я разумею окрыленный взлетВеликой жажды, вслед вождю, которыйДарил мне свет и чаянье высот.

31 Путь шел в утесе, тяжкий и нескорый;Мы подымались между сжатых скал,Для ног и рук ища себе опоры.

34 Когда мы вышли, как на плоский вал,На верхний край стремнины оголенной:«Куда идти, учитель?» — я сказал.

37 И он: «Иди стезею неуклоннойВсе в гору вслед за мной, покуда намНе встретится водитель умудренный».

40 К вершине было не взнестись очам,А склон был много круче полуоси,Секущей четверть круга пополам.

43 Устав, я начал, медля на откосе:«О мой отец, постой и оглянись,Ведь я один останусь на утесе!»

46 А он: «Мой сын, дотуда дотянись!»И указал мне на уступ над нами,Который кругом опоясал высь.

49 И я, подстегнутый его словами,Напрягся, чтобы взлезть хоть как-нибудь,Пока на кромку не ступил ногами.

52 И здесь мы оба сели отдохнуть,Лицом к востоку; путник ослабелыйС отрадой смотрит на пройденный путь.

55 Я глянул вниз, на берег опустелый,Затем на небо, и не верил глаз,Что солнце слева посылает стрелы.

58 Поэт заметил, как меня потрясНежданный вид, что колесница светаЗагородила Аквилон[687] от нас.

61 «Будь Диоскуры, — молвил он на это, —В соседстве с зеркалом, светящим так,Что все кругом в его лучи одето,

64 Ты видел бы, что рдяный ЗодиакЕще тесней вблизи Медведиц кружит,Пока он держит свой старинный шаг.[688]

67 Причину же твой разум обнаружит,Когда себе представит, что Сион[689]Горе, где мы, противоточьем служит;

70 И там, и здесь — отдельный небосклон,Но горизонт один; и та дорога,Где несчастливый правил Фаэтон,[690]

73 Должна лежать вдоль звездного чертогаЗдесь — с этой стороны, а там — с другой,Когда ты в этом разберешься строго».

76 «Впервые, — я сказал, — учитель мой,Я вижу с ясностью столь совершеннойКазавшееся мне покрытым тьмой, —

79 Что средний круг вращателя вселенной,[691]Или экватор, как его зовут,Между зимой и солнцем неизменный,

82 По сказанной причине виден тутК полночи, а еврейскому народуБыл виден к югу. Но, когда не в труд,

85 Поведай, сколько нам осталось ходу;Так высока скалистая стена,Что выше зренья всходит к небосводу».

88 И он: «Гора так мудро сложена,Что поначалу подыматься трудно;Чем дальше вверх, тем мягче крутизна.

91 Поэтому, когда легко и чудноТвои шаги начнут тебя нести,Как по теченью нас уносит судно,

94 Тогда ты будешь у конца пути.Там схлынут и усталость, и забота.Вот все, о чем я властен речь вести».

97 Чуть он умолк, вблизи промолвил кто-то:«Пока дойдешь, не раз, да и не два,Почувствуешь, что и присесть охота».

100 Мы, обернувшись на его слова,Увидели левей валун огромный,Который не заметили сперва.

103 Мы подошли; за ним в тени укромнойРасположились люди;[692] вид их был,Как у людей, объятых ленью томной.

106 Один сидел как бы совсем без сил:Руками он обвил свои колениИ голову меж ними уронил.

109 И я сказал при виде этой тени:«Мой милый господин, он так ленив,Как могут быть родные братья лени».

112 Он обернулся и, глаза скосив,Поверх бедра взглянул на нас устало;Потом сказал: «Лезь, если так ретив!»

115 Тут я узнал его; хотя дышалаЕще с трудом взволнованная грудь,Мне это подойти не помешало.

118 Тогда он поднял голову чуть-чуть,Сказав: «Ты разобрал, как мир устроен,Что солнце влево может повернуть?»

121 Поистине улыбки был достоинЕго ленивый вид и вялый слог.Я начал так: «Белаква,[693] я спокоен

124 За твой удел; но что тебе за прокСидеть вот тут? Ты ждешь еще народаИль просто впал в обычный свой порок?»

127 И он мне: «Брат, что толку от похода?Меня не пустит к мытарствам сейчасГосподня птица, что сидит у входа,

130 Пока вокруг меня не меньше раз,Чем в жизни, эта твердь свой круг опишет,Затем что поздний вздох мне душу спас;

133 И лишь сердца, где милость божья дышит,Могли бы мне молитвами помочь.В других — что пользы? Небо их не слышит».

136 А между тем мой спутник, идя прочь,Звал сверху: «Где ты? Солнце уж высокоИ тронуло меридиан, а ночь

139 У берега ступила на Моррокко».[694]

1 Вослед вождю, послушливым скитальцем,Я шел от этих теней все вперед,Когда одна, указывая пальцем,

4 Вскричала: «Гляньте, слева луч нейдетОт нижнего, да и по всем приметамОн словно как живой себя ведет!»

7 Я обратил глаза при слове этомИ увидал, как изумлен их взглядМной, только мной и рассеченным светом.

10 «Ужель настолько, чтоб смотреть назад, —Сказал мой вождь, — они твой дух волнуют?Не все ль равно, что люди говорят?

13 Иди за мной, и пусть себе толкуют!Как башня стой, которая вовекНе дрогнет, сколько ветры ни бушуют!

16 Цель от себя отводит человек,Сменяя мысли каждое мгновенье:Дав ход одной, другую он пресек».

19 Что мог бы я промолвить в извиненье?«Иду», — сказал я, краску чуя сам,Дарующую иногда прощенье.

22 Меж тем повыше, идя накрест нам,Толпа людей на склоне появиласьИ пела «Miserere»[695], по стихам.

25 Когда их зренье точно убедилось,Что сила света сквозь меня не шла,Их песнь глухим и долгим «О!» сменилась.

28 И тотчас двое, как бы два посла,Сбежали к нам спросить: «Скажите, кто вы,И участь вас какая привела?»

31 И мой учитель: «Мы сказать готовы,Чтоб вы могли поведать остальным,Что этот носит смертные покровы.

34 И если их смутила тень за ним,То все объяснено таким ответом:Почтенный ими, он поможет им».

37 Я не видал, чтоб в сумраке нагретомГорящий пар[696] быстрей прорезал высьИль облака заката поздним летом,

40 Чем те наверх обратно поднялись;И тут на нас помчалась вся их стая,Как взвод несется, ускоряя рысь.

43 «Сюда их к нам валит толпа густая,Чтобы тебя просить, — сказал поэт. —Иди все дальше, на ходу внимая».

46 «Душа, идущая в блаженный светВ том образе, в котором в жизнь вступала,Умерь свой шаг! — они кричали вслед. —

49 Взгляни на нас: быть может, нас ты зналаИ весть прихватишь для земной страны?О, не спеши так! Выслушай сначала!

52 Мы были все в свой час умерщвленыИ грешники до смертного мгновенья,Когда, лучом небес озарены,

55 Покаялись, простили оскорбленьяИ смерть прияли в мире с божеством,Здесь нас томящим жаждой лицезренья».

58 И я: «Из вас никто мне не знаком;Чему, скажите, были бы вы рады,И я, по мере сил моих, во всем

61 Готов служить вам, ради той отрады,К которой я, по следу этих ног,Из мира в мир иду сквозь все преграды».

64 Один сказал: «К чему такой зарок?В тебе мы верим доброму желанью,И лишь бы выполнить его ты мог!

67 Я, первый здесь взывая к состраданью,Прошу тебя: когда придешь к стране,Разъявшей землю Карла и Романью,

70 И будешь в Фано, вспомни обо мне,Чтоб за меня воздели к небу взоры,Дабы я мог очиститься вполне.

73 Я сам оттуда; но удар, которыйДал выход крови, где душа жила,Я встретил там, где властны Антеноры[697]

76 И где вовеки я не чаял зла;То сделал Эсте, чья враждебность ширеПределов справедливости была.

79 Когда бы я бежать пустился к Мире[698],В засаде под Орьяко очутясь,Я до сих пор дышал бы в вашем мире,

82 Но я подался в камыши и грязь;Там я упал; и видел, как в трясинеКровь жил моих затоном разлилась».[699]

85 Затем другой: «О, да взойдешь к вершине,Надежду утоленную познав,И да не презришь и мою отныне!

88 Я был Бонконте, Монтефельтрский граф.Забытый всеми, даже и Джованной[700],Я здесь иду среди склоненных глав».

91 И я: «Что значил этот случай странный,Что с Кампальдино ты исчез тогдаИ где-то спишь в могиле безымянной?»[701]

94 «О! — молвил он. — Есть горная вода,Аркьяно;[702] ею, вниз от Камальдоли,Изрыта Казентинская гряда.

97 Туда, где имя ей не нужно боле,[703]Я, ранен в горло, идя напрямик,Пришел один, окровавляя поле.

100 Мой взор погас, и замер мой языкНа имени Марии; плоть земнаяОсталась там, где я к земле поник.

103 Знай и поведай людям: ангел РаяУнес меня, и ангел адских вратКричал: «Небесный! Жадность-то какая!

106 Ты вечное себе присвоить радИ, пользуясь слезинкой, поживиться;Но прочего меня уж не лишат!»[704]

109 Ты знаешь сам, как в воздухе клубитсяПар, снова истекающий водой,Как только он, поднявшись, охладится.

112 Ум сочетая с волей вечно злойИ свой природный дар пуская в дело,Бес двинул дым и ветер над землей.

115 Долину он, как только солнце село,От Пратоманьо до большой гряды[705]Покрыл туманом; небо почернело,

118 И воздух стал тяжелым от воды;Пролился дождь, стремя по косогорамВсе то, в чем почве не было нужды,

121 Потоками свергаясь в беге скоромК большой реке,[706] переполняя долИ все сметая бешеным напором.

124 Мой хладный труп на берегу нашелАркьяно буйный; как обломок некий,Закинул в Арно; крест из рук расплел,

127 Который я сложил, смыкая веки:И, мутною обвив меня волной,Своей добычей[707] придавил навеки».

130 «Когда ты возвратишься в мир земнойИ тягости забудешь путевые, —Сказала третья тень вослед второй, —

133 То вспомни также обо мне, о Пии!Я в Сьене жизнь, в Маремме смерть нашла,Как знает тот, кому во дни былые

136 Я, обручаясь, руку отдала».[708]

1 Когда кончается игра в три кости,То проигравший снова их беретИ мечет их один, в унылой злости;

4 Другого провожает весь народ;Кто спереди зайдет, кто сзади тронет,Кто сбоку за себя словцо ввернет.

7 А тот идет и только ухо клонит;Подаст кому, — идти уже вольней,И так он понемногу всех разгонит.

10 Таков был я в густой толпе теней,Чье множество казалось превелико,И, обещая, управлялся с ней.

13 Там аретинец был, чью жизнь так дикоПохитил Гин ди Такко;[709] рядом былВ погоне утонувший;[710] Федерико

16 Новелло,[711] руки протянув, молил;И с ним пизанец, некогда явившийВ незлобивом Марцукко столько сил;[712]

19 Граф Орсо[713] был средь них; был дух, твердивший,Что он враждой и завистью убит,Его безвинно с телом разлучившей, —

22 Пьер де ла Бросс; брабантка пусть спешит,Пока жива, с молитвами своими,Не то похуже стадо ей грозит.[714]

25 Когда я, наконец, расстался с ними,Просившими, чтобы просил другой,Дабы скорей им сделаться святыми,

28 Я начал так: «Я помню, светоч мой,Ты отрицал, в стихе, тобою спетом,[715]Что суд небес смягчается мольбой;

31 А эти люди просят лишь об этом.Иль их надежда тщетна, или мнеТвои слова не озарились светом?»

34 Он отвечал: «Они ясны вполне,И этих душ надежда не напрасна,Когда мы трезво поглядим извне.

37 Вершина правосудия согласна,Чтоб огнь любви[716] мог уничтожить вмигДолг, ими здесь платимый повсечасно.

40 А там, где стих мой у меня возник,[717]Молитва не служила искупленьем,И звук ее небес бы не достиг.

43 Но не смущайся тягостным сомненьем:Спроси у той, которая прольетСвет между истиной и разуменьем.

46 Ты понял ли, не знаю: речь идетО Беатриче. Там, на выси горной,Она с улыбкой, радостная, ждет».

49 И я: «Идем же поступью проворной;Уже и сам я меньше утомлен,А видишь — склон оделся тенью черной».

52 «Сегодня мы пройдем, — ответил он, —Как можно больше; много — не придется,И этим ты напрасно обольщен.

55 Пока взойдешь, не раз еще вернетсяТот, кто сейчас уже горой закрыт,Так что и луч вокруг тебя не рвется.

58 Но видишь — там какой-то дух сидит,Совсем один, взирая к нам безгласно;Он скажет нам, где краткий путь лежит».

61 Мы шли к нему. Как гордо и бесстрастноТы ждал, ломбардский дух,[718] и лишь едваВодил очами, медленно и властно!

64 Он про себя таил свои слова,Нас, на него идущих озираяС осанкой отдыхающего льва.

67 Вождь подошел к нему узнать, какаяУдобнее дорога к вышине;Но он, на эту речь не отвечая —

70 Спросил о нашей жизни и стране.Чуть «Мантуя…» успел сказать Вергилий,Как дух, в своей замкнутый глубине,

73 Встал, и уста его проговорили:«О мантуанец, я же твой земляк,Сорделло!» И они объятья слили.

76 Италия, раба, скорбей очаг,В великой буре судно без кормила,Не госпожа народов, а кабак!

79 Здесь доблестной душе довольно былоЛишь звук услышать милой стороны,Чтобы она сородича почтила;

82 А у тебя не могут без войныТвои живые, и они грызутся,Одной стеной и рвом окружены.

85 Тебе, несчастной, стоит оглянутьсяНа берега твои и города:Где мирные обители найдутся?

88 К чему тебе подправил поводаЮстиниан, когда седло пустует?Безуздой, меньше было бы стыда.[719]

91 О вы, кому молиться долженствует,Так чтобы Кесарь не слезал с седла,Как вам господне слово указует, —

94 Вы видите, как эта лошадь зла,Уже не укрощаемая шпоройС тех пор, как вы взялись за удила?[720]

97 И ты, Альберт немецкий,[721] ты, которыйБыл должен утвердиться в стременах,А дал ей одичать, — да грянут скорой

100 И правой карой звезды в небесахНа кровь твою, как ни на чью доселе,Чтоб твой преемник ведал вечный страх!

103 Затем что ты и твой отец терпели,Чтобы пустынней стал имперский сад,[722]А сами, сидя дома, богатели.

106 Приди, беспечный, кинуть только взгляд:Мональди, Филиппески, Каппеллетти,Монтекки, — те в слезах, а те дрожат!

109 Приди, взгляни на знать свою, на этиНасилия, которые мы зрим,На Сантафьор[723] во мраке лихолетий!

112 Приди, взгляни, как сетует твой Рим,Вдова, в слезах зовущая супруга:«Я Кесарем покинута моим!»

115 Приди, взгляни, как любят все друг друга!И, если нас тебе не жаль, придиХоть устыдиться нашего недуга!

118 И, если смею, о верховный Дий,[724]За род людской казненный казнью крестной,Свой правый взор от нас не отводи!

121 Или, быть может, в глубине чудеснойТвоих судеб ты нам готовишь кладВеликой радости, для нас безвестной?

124 Ведь города Италии кишатТиранами, и в образе клеврета[725]Любой мужик пролезть в Марцеллы[726] рад.

127 Флоренция моя, тебя все этоКасаться не должно, ты — вдалеке,В твоем народе каждый — муж совета!

130 У многих правда — в сердце, в тайнике,Но необдуманно стрельнуть — боятся;А у твоих она на языке

133 Иные общим делом тяготятся;А твой народ, участливый к нему,Кричит незваный: «Я согласен взяться!»

136 Ликуй