Unknown - Unknown Страница 18

— Ешь! — прикрикнул Айк, заметив, что я медлю. От его крика мне стало не по себе, и я хотела было что-то возразить, но решила, что я выше этого.

Нужно вести себя достойно. Майкл Миллер просто не стоит того, чтобы я тратила на него свои нервы. И все же странно, что он пришел ко мне, чтобы накормить.

Я взяла в руки пакет и распечатала коробочку с китайской рисовой лапшой и курицей. Честно говоря, пахло это божественно. В последний раз я ела такую еду с Ником — мы смотрели новый сериал, но даже это было давно, потому что последнее время он много работал.

Столько времени прошло, и только сейчас я почувствовала подобие голода. Я захотела съесть эту дурацкую лапшу, которую притащил Миллер.

— И зачем ты здесь? — поинтересовалась, наматывая лапшу на палочки.

— Стало жаль твои труды. Наверное, было нелегко превратиться из слоненка в прекрасного лебедя, — мне захотелось ударить этого урода после этих слов. Я посмотрела на Майкла – он широко мне улыбался (хотя в сочетании с его испепеляющим взглядом это очень трудно назвать настоящей, искренней улыбкой), будто вовсе и не хотел обидеть. Или…хотел?

Но разве меня задевает теперь то, что тогда я была «слоненком»? Совсем нет. И прошлое с Майклом, если брать в расчет то, что я испытала за последний месяц, настоящая ерунда. Все эти школьные переживания кажутся такой глупостью в сравнении с тем, что я потеряла Ника.

Майкл копался в лапше одноразовыми вилками, и это меня насторожило. Ник никогда не ел палочками — всегда ворчал, что это не удобно, и вся еда остывает, пока ты медленно ешь блюдо палочками.

— Почему ты не ешь палочками? — спросила я, глядя на реакцию Майкла. Если до этого он очень быстро жевал пищу и будто не замечал, что ест вилкой, то теперь он замер и задумчиво уставился на свою коробочку.

— Я не знаю, — наконец ответил он и продолжил есть. Майкл стал странным. Совсем другим. Может он все-таки вырос и стал нормальным человеком?

— Ты должна правильно питаться, не знаю сколько ты здесь торчишь, но ты похожа на живой труп. Слоненок мне нравился больше, — иронично подметил он, поджав губы. — У тебя была аппетитная фигура, я это помню.

Мне показалось, что в комнате стало куда жарче, и горячая лапша не была тому виной. Я аккуратно приложила к щекам холодную ладонь, чтобы Майкл не заметил, и убедилась в том, что она горячая. Этот ублюдок смущает меня и ставит в неловкое положение. Так и хочется поставить его на место.

Когда-то я мечтала, что он будет бегать за мной и пожалеет о том, как со мной поступил. Но я ошибалась. Майкл не стал бы бегать за любой девушкой, будь она даже последней женщиной на земле.

Нет, не стал бы.

— А я тебя не помню, — быстро нашлась я, уплетая курицу.

Майкл резко перевел взгляд на меня, вскинув одну бровь. В воздухе буквально повис его непроизнесенный вопрос «да неужели?».

— Тебе напомнить? — вдруг задал вопрос он, глядя на мои губы. А точнее прямо на то, как я пытаюсь запихнуть себе лапшу в рот, но вся она не залазит и что-то падает обратно в коробочку. Прекрасная картина.

Его вопрос звучит двусмысленно в сочетании с его коварной усмешкой соблазнителя, крепким телом и низким шепотом. Но меня это больше не берет. Правда…

— Напомнить о чем? — я гордо вскидываю подбородок, чтобы Майкл понял — его «флирт» или что сейчас происходит между нами не имеют для меня никакого значения. Я вообще сомневалась в том, что смогу когда-либо принадлежать мужчине. Не потому что никогда не захочу, а потому что…я чувствую, что Ник все время рядом.

Наблюдает за мной.

Как ни странно, сейчас, сидя рядом с Майком, я как никогда чувствую присутствие Ника в этой комнате. Даже холодок побежал по коже от мысли, что его душа где-то здесь, восседает прямо на спинке кресла, на которой развалился Майкл.

— Проехали, — он выкинул опустевшую коробочку в урну и перевел взгляд на меня. — Так почему тебя пришлось расшатать? Почему ты не хотела начинать ходить? Это странно. Знаешь, когда я оказался здесь, я очнулся и понял, что хочу бежать отсюда что есть сил. А ты…добровольно здесь. Нравится больница?

Если бы он знал правду, он бы все равно меня не понял. Даже если я расскажу Майклу о том, что потеряла любимого мужа, он только пренебрежительно хмыкнет, ибо человеческая жизнь, кроме его собственной, не представляет для данного субъекта никакой ценности.

— Я боюсь высоты и знала, что буду часто падать, — опять сарказм, но с долей правды.

— Все чего-то боятся.

— Но не ты, — я снова поднимаю глаза на него, и мы переглядываемся.

Тишина между нами становиться плотной, от этого напряжения в воздухе даже дышать стало труднее.

— Я ничего не боюсь, кроме как потерять свободу, ты права, Мика, — он произносит мое имя медленно, лениво, нараспев. Будто ему нравится его произносить.

— В смысле потерять свободу? У тебя проблемы с законом? — неудивительно, с его-то образом жизни.

— Нет, дело не в этом. Я не занимаюсь ничем незаконным — да я боец, но все легально. Был бойцом, — добавил он, помолчав. — Я боюсь, что кто-то будет принимать решения за меня. И я перестану быть собой. Я хочу жить так, как хочу именно я, — последнее предложение он сказал с невероятной злостью и поставил им твердую точку.

Странные у него мысли в голове. Кто еще может принимать решения за него? Мы всегда сами принимаем решения и несем за них ответственность. Даже я со временем осознала, что за тот случай между нами в школе, только я несу ответственность. Я по своей глупости доверилась Майклу, а он не оправдал моих ожиданий. Во всей этой ситуации были виноваты только они – мои ожидания.

— Живи, как хочешь. Только вот не понимаю, зачем ты ко мне сегодня пришел. За ужин спасибо, конечно, но знаешь…ты был очень груб со мной сегодня.

— А ты привыкла, что с тобой… — он вдруг наклонился, облокотившись на свои колени. Его лицо стало ближе ко мне, и я с ногами забралась на кровать. — Нежатся?

Мне стало не по себе. Было в Майкле что-то темное одновременно и что-то, что вызывало в нем интерес. По крайней мере, теперь он разговаривал, его речь была полна и осмысленна.

А не то что раньше — «драться и трахаться».

Не успела я ответить ему что-то колкое, как он снова положил ладони на мои ноги. Они были очень горячие, я чувствовала это всей кожей даже через тонкую ткань лосин.

— Я знал, что если не накричу на тебя, ты так и будешь делать по маленькому шажку в день. Я тренировал людей. Я тренировал детей. Маленьких боксеров для соревнований. Это как тренировать собак. Чтобы была дисциплина, нужно разозлить, нужно замотивировать. Ты разозлилась, когда я назвал тебе слабой, не так ли? И захотела доказать мне обратное. И теперь я чувствую, как в твоей ножке забурлила жизнь. Скоро ты выйдешь отсюда на своих двоих.

Наши взгляды встретились, и Майкл аккуратно сжал мою ногу чуть выше колена в ладонях. Его большие пальцы заскользили по ней, совершая массажные движения.

Он смотрел на меня хуже, чем в школе. С интересом, с отлично скрываемым, но с интересом. Он смотрел на меня так, будто раздевал и трахал в своих мыслях одновременно.

Я почувствовала, как по позвоночнику скатилась капля пота, и выдохнула. А потом сделала то, что поставило точку в нашем разговоре.

— Не собиралась я тебе ничего доказывать, — клянусь, я хотела ударить его по щеке, смакуя этот момент, радуясь, что отомстила за свои детские обиды. Но вместо этого я надавила ладонями на его грудь — в места, где были вырисованы две птицы, и оттолкнула его так, чтобы он снова упал на спинку кресла. — Уходи!

Тут Майкл сморщился так, будто я его не руками оттолкнула, а вонзила в грудь булаву с железными шипами. Я даже испугалась, что с ним что-то не так. Такая гримаса боли отразилась на его лице, которое обычно было ледяным и непроницаемым. Он тут же вернул свое привычное выражение лица, но его рука лежала на его груди, и он сжимал свою ладонь в кулак.

На его руках проступили вены, а пальцы дрожали, словно с ним было что-то не так.

О Боже, что я наделала?

Господи, он выглядел так, будто ему жутко больно.

— Купилась? — прокряхтел он, натягивая полуулыбку на свое лицо. Майкл тяжело дышал, и это выходило так естественно, что я уже не понимала, где правда и где ложь. Потом он встал с кресла и направился к выходу — мне показалось, что он слегка шатается, но не может же быть, что я своим прикосновением нанесла ему такой урон. Боже, это просто какой-то бред. Он такой сильный.

В нем несколько десятков килограмм чистых мышц! Он просто издевается надо мной. Так и хотелось кинуть в него подушку.