Нелли Шульман - Вельяминовы.Дорога на восток.Книга вторая Страница 2

сестра Сэмуэль? Дойдете?»

-Схватки редкие еще, - ответила женщина. «Не волнуйтесь, брат Фримен, я потерплю, кричать не

буду. Жалко, - она положила ладони на свой большой живот, - что отец его не дожил. И все равно,

- миссис Сэмуэль вздохнула, - на земле рабов дитя родится».

Нат всмотрелся в поросший лесом холм и увидел, как в отдалении мигает какой-то свет.

-Ждет капитан Кроу, - улыбнулся он. «Правильно, я же записку ему из Виргинии послал.

Задержались мы, конечно, двоих по дороге потеряли, а все эта лихорадка. Зато восемь человек я в

этот раз вывел. Никогда еще так много не удавалось».

-Это Пенсильвания, - заметил он, - свободный штат, сестра Сэмуэль. Так что дитя, если здесь на

свет появится, - тоже свободным будет. Вы, конечно, могли бы и тут остаться..., - предложил Нат.

Кто-то из негров буркнул: «Чем дальше от этой страны, тем лучше. Вы же сами говорили, брат

Фримен - там, в земле обетованной, целые негритянские деревни, а здесь все равно, искоса

смотрят, хоть мы и на севере».

-Родится там, - упрямо сказала миссис Сэмуэль. Они, поднимаясь на холм, услышали чьи-то легкие

шаги, что торопились им навстречу.

Высокий, крепкий, кудрявый мальчик вынырнул из темноты. Блеснув зубами, он протянул руку

Нату: «Здравствуйте, дядя Натаниэль. Папа уже волноваться начал - где вы? Он меня послал

сказать, чтобы вы сразу на причал шли - он сейчас бот готовит. Я Элайджа, - мальчик зажег огарок

свечи и улыбнулся неграм. «Добро пожаловать на станцию, братья. Моя сестра сейчас принесет

вам что-нибудь перекусить, и будем отплывать».

Нат наклонился и что-то сказал ему на ухо.

-Ага, - кивнул Элайджа. Мальчик быстро побежал наверх, к большому, трехэтажному, дому под

черепичной крышей. «Мы, - Нат подал руку миссис Сэмуэль, - сейчас спокойно спустимся к озеру,

братья и сестры».

Элайджа осторожно открыл заднюю дверь и увидел, как Мэри, наклонившись над холщовыми

мешками, складывает туда провизию. «Они на причале уже, - сказал Элайджа, скидывая башмаки,

беря свечу. «Дядя Нат попросил меня маму разбудить, - там у одной сестры ребеночек скоро

родится».

Мэри присела на табурет, и, надев туфли, взяла мешок: «Тогда надо быстрее, я побегу». Она

выскользнула во двор. Элайджа прошел через большую, убранную шкурами и ткаными,

индейскими коврами гостиную, - в открытых шкафах блестели серебряные подсвечники. Он

вспомнил зимнюю, бескрайнюю ночь, свист ветра за ставнями, и ласковый голос мамы. Она

зажигала свечи. Целуя детей, подмигнув им, Мирьям раздавала мешочки с подарками. «И так все

восемь вечеров, - улыбнулся Элайджа. «Хороший праздник - Ханука. Хаим с Натаном говорили, у

них тоже так - каждый день подарки. Скоро и увижусь с ними».

Горовицы приезжали каждое лето. Мальчики ходили на боте, ночевали на островах, плавали,

ныряли, ловили рыбу, Хаим и Натан рассказывали ему о своей школе. С Элайджей занималась

мать - здесь, в деревне, она устроила классы, и преподавала там вместе с Мэри. Отец учил его

математике и навигации, а с апреля по октябрь, пока озеро было судоходно, Элайджа плавал

вместе с ним. Потом ни провожали Горовицей до реки Буффало, на восток, где их уже ждали отец с

матерью. Элайджа, стоя на палубе бота, глядя на то, как уходят вниз по течению лодки - долго

махал им рукой.

-В этот раз все приедут, - подумал он зачарованно, тихо поднимаясь наверх, в спальни. «Дядя

Меир, тетя Эстер, Хаим с Натаном, и наши кузены из Старого Света. Из Амстердама, из самого

Иерусалима. До осени тут будут. Дядя Меир теперь в палате представителей, депутат от Нью-

Йорка. Жалко, что дядя Дэниел не сможет погостить у нас. Он все лето будет на реке Потомак, там

место для новой столицы выбирают. В сентябре с ним увидимся, мама сказала - до самого Суккота

в Нью-Йорке проживем. Здорово».

Из-под двери спальни сестер пробивался свет. Элайджа поскребся: «Мораг! Сходи, маму разбуди,

там, на причале ее помощь нужна. Я внизу подожду».

-Угу, - донесся до него бодрый голос. Мораг, высунувшись, сказала: «Мэри меня уже подняла,

давно, как папа пришел. Я только из кладовых вернулась».

Элайжда спустился на кухню. Оглядевшись, открыв крышку берестяной шкатулки, мальчик

высыпал себе в рот целую горсть леденцов из кленового сахара. «Вот, - сказал он, устроившись на

табурете, - а то у Мэри их не допросишься. Это у нее от бабушки Франклин, храни Господь ее душу,

- та тоже говорила, что детям сладости ни к чему, от них зубы портятся. И ничего не портятся, - он с

хрустом разгрыз конфету.

Когда Мораг зашла в спальню родителей, мать уже заплетала косы. «Вы так шумите, - усмехнулась

Мирьям, целуя дочь, - что я и сама поднялась. Пусть Дебора с вами поспит. Что там, рожает кто-

то?»

Мораг кивнула и наклонилась над колыбелью. Она взяла сестру - тяжеленькую, сонную. Та

сладко заворочалась, кудри темного каштана упали на белые, пухлые щечки. Дебора, внезапно,

широко открыв ясные, синие глаза, звонко пролепетала: «Мама!»

-Уноси ее, - попросила Мирьям, вешая на плечо кожаную суму с инструментами, - иначе сейчас

раскричится.

-Это Мораг, - девочка покачала дитя.

-Моаг, - картавя, пробормотала Дебора. Зевнув, уцепившись ручкой за плечо сестры, она

мгновенно заснула. Мораг тихо рассмеялась. Поцеловав мать напоследок, девочка пошла к себе

в комнату.

Мирьям босиком спустилась вниз, и потрепала сына по голове: «Опять леденцы ел. Принеси мои

туфли, и пойдем».

-Да я, я...- Элайджа широко раскрыл глаза. Заметив усмешку на лице матери, мальчик вздохнул:

«Нельзя врать».

-Ел, - он уныло повесил голову. Мирьям улыбнулась: «В следующий раз просто скажи, что тебе

хочется сладкого. Хотя ночью, конечно, наедаться не стоит».

-Если работаем, - он распахнул дверь перед матерью, - то это все равно, что день, мама.

Они прошли мимо крепкого коровника, мимо птичника, где спали куры, и, миновав высокие

амбары - стали спускаться по деревянной лестнице к причалу.

Мэри шла навстречу им, помахивая холщовым мешком. «Все поели, и я там кое-что из провизии в

трюме оставила, - озабоченно добавила девушка, - вдруг шторм. Но вряд ли, - она посмотрела на

темную гладь воды, - озеро тихое. Отправляйтесь спокойно. У этой женщины уже схватки сильные,

мама».

-Все будет хорошо, - твердо ответила Мирьям. Поцеловав дочь, она помахала ей рукой - уже с

причала.

И пока бот выходил на открытую воду, она видела, как Мэри, со свечой в руке, стоит на лестнице,

провожая их.

Мирьям распахнула ставни в каюте: «Давайте, миссис Сэмуэль, дитя уже совсем рядом. И мы

рядом, - добавила она, глядя на далекую, темную полоску канадского берега. Серая,

предрассветная вода озера чуть волновалась под легким ветром .

-Как хорошо прошли, - подумала Мирьям, осматривая негритянку. «За ночь пятьдесят миль

сделали. Скоро уже и на месте будем. Там уже ждут, Стивен ходил той неделей, предупреждал их.

А потом возьмем Ната и все вместе поедем на восток. Он в Бостон, а мы в Нью-Йорк, - Мирьям

внезапно усмехнулась. «Эстер опять будет меня уговаривать шелковые платья сшить, хотя где их

тут носить? - она посмотрела на свой передник. Вымыв руки, Мирьям улыбнулась: «Сейчас

немного поработаем, а вы кричите, не стесняйтесь».

-Дочка ваша..., - тяжело дыша, сказала женщина. «Мэри..., такая хорошая, добрая…, и сын тоже...,

Они не похожи...»

-Мэри наша приемная, - весело сказала Мирьям. «У нее мать - наполовину негритянка была,

сестра мужа моего, единокровная. Поэтому и волосы у нее такие. У нас еще дочка есть, Мораг.

Мы ее на воспитание взяли, у нее мать - индианка, а отец - белый. Младшенькая девочка наша,

Дебора, - два годика ей. У нас семья большая, миссис Сэмуэль. А я сама - Мирьям рассмеялась, -

еврейка, и зовут меня, как в Библии сестру Моисея звали, я говорила вам».

Негритянка, согнувшись, ухватившись за руку Мирьям, заплакала: «Сказано же..., отпусти народ

мой..., это же мой пятый..., миссис Кроу..., пятый ребенок..., четверых забрали..., и не видела я их

больше..., тоже, как у вас..., три девочки и мальчик…»

-Значит, все быстро случится, - пообещала Мирьям, - я первого тяжело рожала, долго, а с Деборой

- за три часа справилась, и в тот же день на ноги встала. Мы уже в канадских водах, дитя ваше

свободным родится. И народ, - она обняла женщину, - народ ваш тоже выйдет из рабства. Как

Господь нас не оставил, так и вас не оставит заботой своей.

Миссис Сэмуэль сидела на койке, держа в руках завернутую в холст девочку. Та копошилась у ее

груди. Младенец, затихнув, посапывая - успокоился. Мирьям стерла слезы с лица женщины, и

прислушалась: «Якорь бросают. Сейчас лодки с берега пригонят, нас там ждут».