E.Allard - E Allard Hill of goblins Страница 2

— Через полчаса пребываем в Нилбог.

Я резко обернулся, но дверь захлопнулась, и я не смог понять, какая зараза посмела нарушить наше уединение. Я был уверен, что закрывал замок! Я выглянул в коридор. Никого! Эта сволочь, которая решила нас разыграть, спряталась! Я ворвался в купе проводницы. Подняв на меня осоловелые глазки, она угрюмо спросила:

— Чего надо?

— Это вы объявляли следующую станцию? Нилбог? — воскликнул я.

— Чего? — переспросила она, изумлённо оглядывая меня. — Не мешайте работать, гражданин, — произнесла она грубо.

«Работа» заключалась в том, что напротив проводницы сидел молодой человек смазливой внешности, с чёрными тонкими усиками и масляными взглядом близко посаженных полупьяных глаз. Я прервал их милую беседу. Закрыв дверь, я покачал головой и вернулся в купе. Желание исчезло. А у кого оно не исчезнет? Затолкав во внутренний карман пиджака бумажник и документы, я улёгся на полку. Я задремал, и очнулся, чуть не свалившись вниз, когда поезд резко затормозил. Автоматически я бросил взгляд на полку рядом. Дарси не было! Откуда-то из подсознания выплыло тревожное ощущение приближающейся беды. Я вышел в коридор, подошёл к туалету, подёргал за ручку. Дверь отворилась. Пусто. Развернувшись, я наткнулся на гипюровое чучело.

— Ваша жена вышла на остановке, — проскрипела дама в Черном.

Я замер, пытаясь рассмотреть выражение её лица. Шутит она или говорит серьёзно? Мне показалось, под вуалью я увижу череп со сверкающими адским огнём пустыми глазницами. И услышу дьявольский хохот нечистой силы. В голове вертелась моя любимая фраза, придуманная актёром советской школы Борисом Новиковым: «загремим под фанфары». Я бросился к окну, поднял, и, высунувшись по пояс наружу, попытался в темноте разглядеть тонкую фигурку, укрытую рыжими кудрями. Но ничего не увидел, солнце давно село. Луна пряталась в рванных, тяжёлых облаках. Тусклые фонари, освещая круг диаметром в полметра, только мешали. В один прыжок я оказался у стоп-крана, рванул ручку. Поезд резко встал, будто ударившись о препятствие, чуть не сбросив меня на пол. Послышался шум, разбуженные люди закричали, заголосили, поток матерных ругательств выплеснулся наружу. Я заколотил в дверь купе проводницы. Увидев её на пороге, я заорал:

— Открывай дверь, курица!

Ошалело взглянув на меня, она пробурчала:

— Не положено!

Я метнулся в купе, вытащил револьвер. Она взвилась и завизжала:

— Гражданин, не хулиганьте! Милицию вызову!

— Открывай, — медленно, по слогам, проговорил я, демонстративно взведя курок.

Проводница затряслась мелкой дрожью и кинулась в тамбур. Я вылетел наружу, поскользнувшись на ступеньке, кубарем скатился вниз, ударившись о какую-то корягу, ободрав ладони до крови. Вскочив на ноги, я бросился по узкой тропке, идущей вдоль полотна. Назад, туда, где могла быть Дарси. Бежал, не разбирая дороги, ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, разрывая в клочья. Безумное отчаянье охватило меня, ноги начали подкашиваться, пару раз я спланировал вниз носом. Но мгновенно вскочив, вновь понёсся вперёд. Мимо пролетали поезда, оглушая меня гудками. Перед глазами вспыхивали мерцающие голубым светом глаза Дарси, я пытался догнать видение, ускользающее от меня в ночной тьме.

2.

Передо мной выросла платформа. Я влетел на неё. И остановился, как вкопанный. Никого. Я не выдержал и затрясся нервным, дурацким смехом. Все выглядело невероятно комично и глупо. Эта мерзкая гадина под вуалью обманула меня. Я выскочил из поезда, решив, что Дарси действительно вышла на станции. А теперь она одна, без документов, денег! И главное, без меня! Я огляделся по сторонам. Забытый богом полустанок. Вряд ли здесь когда-нибудь останавливались поезда. Пара столбов по краям платформы с фонарями, дающими призрачный, тусклый свет. Под навесом возвышалось тёмное, каменное сооружение с окнами, заколоченными досками. Я подошёл ближе. Над входом при свете маленькой лампочки под жестяным абажуром я разглядел остатки названия: «Белое эхо». Буквы отвалились, зелёной краской из пульверизатора кто-то нанёс другую надпись: «Нилбог». Я прошёлся медленно по платформе, пытаясь отыскать место, чтобы отдохнуть. Только сейчас я ощутил, как зверски устал. Мимо пролетел поезд, с ярко освещёнными окнами. Там кипела жизнь. Люди занимались своими делами. Счастливые. Я дотащился до середины платформы, где с трудом разглядел маленькую скамейку под навесом. Сделал шаг, как вдруг тень в глубине скамейки выпрямилась и бросилась ко мне с криком:

— Олег!

Я попал в объятья Дарси. Она ринулась обнимать меня с таким отчаяньем, будто я вернулся с фронта. Живой.

— Боже, ты весь в крови, — прошептала она.

Я не замечал, как ободрал руки, лицо. Дарси достала платок, стала вытирать мне лицо. Я отнял её руки и задал вопрос, который должен был задать. Я не хотел ругать малышку, упрекать её. Просто хотел понять.

— Дарси, зачем ты здесь сошла?

Она вдруг мелко задрожала, сжалась в комок, будто я ударил её. При свете показавшейся из-за облаков луны я увидел дорожки слез на её щеках. Черт, надо же быть таким болваном! Я прижал её к себе и начал гладить по спине, целовать. Мы сели на скамейку, я снял свой разодранный пиджак, надел ей на плечи. Она выбежала из поезда в одном домашнем платье, в котором легла спать.

— Эта женщина. В чёрном платье с кружевами. Она сказала, что ты вышел на станции, и ждёшь меня, — услышал я запинающийся голос Дарси.

Я совершенно не удивился. Эта мерзкая тётка недаром пёрлась за нами с самого вокзала. Зачем ей это понадобилось? Ограбить нас? Ну да, в купе остался мой ноутбук, вещи. Но зачем разыгрывать глупейшее представление, чтобы высадить на заброшенном полустанке? Не проще было подсыпать клофелин в чай?

— Почему ты ей поверила? — спросил я.

— Не знаю. Будто в полусне все делала. Знакомый голос произнёс: «Дарси, ваш муж ждёт на платформе. Быстро собирайтесь». Я вышла как лунатик, спустилась по ступенькам.

— И кто же тебе дверь открыл? — задумчиво проронил я, вспоминая, с каким трудом мне удалось заставить проводницу открыть дверь. Мне это аукнется. Чего доброго окажусь в тюрьме, когда вернусь. За терроризм. Плевать.

— Не знаю, Олежек. Все так загадочно. Когда поезд остановился, я вышла из купе и пошла к тамбуру. Будто меня загипнотизировали. Я не видела проводницу, просто дверь была открыта. Когда я сделала шаг на платформу, в первую секунду увидела тебя. Ты стоял ко мне спиной, обернулся и помахал рукой. Но потом все исчезло.

— Ладно, черт с ним, — резюмировал я. — Перекантуемся ночь, а утром постараемся догнать поезд.

Я ощупал пиджак, надетый на Дарси. Бумажник, револьвер. Все цело. Вытащил из кармана мобильник. Никакой сети. Ничего. Ладно, черт с ним. Утром решим, что делать. Мы устроились на скамейке, рядом друг с другом. Я пытался мучительно вспомнить карту. «Белое эхо», «Белое эхо». Вертелось название в голове. С географией и топонимикой у меня всегда были проблемы. Ещё со школы. Хотя все равно я получал одни пятёрки. Изредка четыре. Учительнице географии очень нравилось вызывать меня к доске, слушать, как я вещаю про отливы и приливы, реки и моря. Даже, если я нёс потрясающую чушь, она ставила мне пятёрку. Когда вырос, всегда надеялся, в любой точке мира, смогу по GPS-приёмнику узнать, где нахожусь. И вот настал момент, когда я абсолютно не понимаю, где я. Тайна, покрытая мраком.

Я проснулся от холода. Открыл глаза и увидел перед собой разлитое в воздухе молоко. Туман скрывал все на расстоянии пары метров. Я сел на скамейке, ощутив, как болит разбитое тело, руки, ноги. Дарси спала, укрытая моим пиджаком. Так сладко, будто дома, в уютной маленькой спальне. Я подошёл к краю платформы, шпалы заросли травой, рельсы проржавели. Будто здесь вообще не проходили поезда. Никогда. К платформе почти вплотную подходил сосновый бор. Стройные, высокие деревья рвались в небо, туман постепенно рассеивался, солнечные лучи, пробиваясь сквозь хвою, рассыпали весёлых зайчиков. Справа платформы я заметил просёлочную дорогу. Довольно широкая тропа, разделённая на две колеи, заросла посредине травой. Изгибаясь змейкой, она уходила куда-то вдаль, прячась в зелени. Мне даже показалось, что недавно кто-то здесь проехал на машине. Следы шин были достаточно свежие. Я вернулся к Дарси. Она уже проснулась и с удовольствием потягивалась.

— С добрым утром, малыш, — сказал я. — Как спалось?

Она радостно улыбнулась, как делают дети, не знающие забот и страхов.

— С добром утром, Олежек, — воскликнула она, и звонко рассмеялась серебристым смехом.

Я сел рядом, прижал к себе и бодро предложил:

— Ну что, погуляем?

Она удивлённо посмотрела на меня.

— Здесь рядом дорога есть, — объяснил я. — По ней кто-то совсем недавно проехал. Может быть, выйдем куда-нибудь к цивилизации. Догоним поезд.

Я понимал, что говорю глупости. Мой отпуск пропал. Догнать поезд мы не сможем. Мы сошли с платформы, и пошли по дороге. Кричала странная птица, ей ответил громкий, звонкий перестук дятла. Я вдыхал воздух полной грудью. Обожаю запах смолы, хвои, свежей травы. Мне показалось, что мы одни на всем белом свете. Как Адам и Ева, бредём неведомо куда по лесной тропке, ведущей в никуда. Торжественно, будто трубы органа рвались в небо стройные ряды сосен, пронизанные солнечным светом. Тревоги и заботы ушли на задний план. Мне полегчало на душе. Дорогу преградила мелкая речушка в каменистых берегах, через неё был перекинут деревянный мостик с резными перилами. Это обрадовало меня. Значит, неподалёку все-таки есть люди. Сосны сменились на смешанный, более густой лес. По краям дорога заросла низким кустарником. Краем глаза я вдруг заметил какое-то движение. Я ничего не успел разглядеть, лишь ощутил, как по лесу промчался кто-то большой и тяжёлый. Дарси испуганно прижалась ко мне.