Рысюхин, ну вы и заварили! - Котус Страница 2

Под конец полковник резюмировал:

– Да, господа, удивили вы меня, и, думаю, не только меня. За такое дело по армейским меркам положены ордена, и не последние по старшинству. А по Положению, при ликвидации чрезвычайных угроз, все вооружённые формирования, отдельные подданные Империи и их организованные группы приравниваются к военнослужащим. Так что, думаю, Государь Император захочет и сумеет удивить в ответ.

– Служим Империи!

Потом пришлось проводить экскурсию по боевой технике – благо, дружинники уже немного почистились у колодца и собрали все автомобили в колонну на выезде из деревни. Заодно ещё раз рассказал про то, почему «модуль», продемонстрировав механизм замены и описав процесс его работы.

Когда садился в кабину пикапа – Маша освободила место штатному шофёру, пересев на заднее сиденье, спросил:

– Как тебе ухажёр?

– Так себе. Пытался давить романтикой полётов, и пытался острить даже, хотя и тупо. Мол, даже если муж и стена, его перелететь можно. Ну, я предложила на выбор – в морду прямо сейчас или официальную дуэль со мною чуть позже. Но не слишком поздно, а то рожать на дуэльной площадке в любом случае – моветон. Этот клоун, кстати, только после этого рассмотрел мой живот. Как же его перекосило!

– Ну, да – дуэль с беременной, по поводу домогательства к ней уничтожит репутацию независимо от исхода, полностью и бесповоротно.

– Он мог бы выбрать «по морде».

– Видимо, боялся получить сапогом.

– А чем же ещё?

Дальше было не до смеха. Пока ехали до имения, думал о неприятном – как сообщить о потерях. Пусть и один погибший, но для кого-то это размер трагедии ничуть не уменьшит, как бы не наоборот, мол, почему только и именно он? Так толком ничего и не придумал, даже с помощью деда – всё казалось каким-то или казённым, или натужным. Выручил меня Старокомельский. Открыв дверь кабины, он обратился к нервничающим в ожидании и уже начинающим подвывать жителям и жительницам Рысюхино:

– Так, бабоньки, заканчивай вытьё с нытьём! Живы ваши, все живы, в больнице, в Рудне лечатся. Обещают помощь целителя, так что возвращаться начнут уже дня через два. Сидорчук через две недели вернётся, он самый тяжёлый. Не выть, я сказал! Выживет он, и остальные тоже! А вот Кузьма Лапин – погиб. Не повезло парню…

Я испытал какую-то постыдную радость, когда узнал, что у погибшего здесь нет ни родных, ни близких. Была старшая сестра, лет на десять старше него, вдова с двумя детьми. Нужно будет отписать ей, а лучше – послать кого-то. Деньгами потерю не закроешь, но смягчить последствия можно. И взять на себя устройство судьбы племянников погибшего. Но и вот так просто разойтись, как будто ничего не случилось, а в кузове не лежит покойник тоже показалось неправильным. Выход подсказал дед.

– Так, прошу внимания!

Все обернулись ко мне, хоть некоторые и удивились тому, откуда я взялся.

– Кузьма Лапин – первый дружинник, погибший на службе. Погибший не просто так, а в бою, защищая всех нас, а заодно и вас тоже. И будет не правильным просто вычеркнуть его из списков и забыть, отослав родным тело и пособие. Я принял решение увековечить память о нём, а именно – назвать в его честь улицу, которая ведёт от форта вглубь деревни. До конца недели прошу, раз уж нет старосты, командиров дружины и каштеляна проработать вариант названия. Неважно, будет улица Кузьминской, или Лапинской, или «Улица Лапина», или ещё как – главное, что память о бойце останется.

А вот прониклись, даже немного ошалели, если прямо говорить. И разошлись задумчивые. Улица, кстати, стала Лапинской.

До меня же неожиданно дошло, что лектор отпустил меня со своего занятия, а не из академии вообще! Тогда, из страха за Машу и вообще из-за ситуации, я вообще об этом не думал! А сейчас вдруг осознал – у меня же, получается, прогул, точнее, не менее двух: завтра я на занятия никак не попаду. Контактов декана у меня не имелось, Кайрину звонить не хотел. Пришлось связываться с Надеждой Петровной, чтобы спросить у неё телефон декана. К моему изумлению оказалось, что все уже в курсе событий: лектор в преподавательской поделился с коллегами новостью, декан, до которого слух дошёл тоже быстро, связался с властями Минской губернии и те, помявшись, подтвердили факт Волны, а ещё немного потянув волынку – и координаты прорыва. Так что мне выписали отпуск «по обстоятельствам неодолимой силы» до конца недели. И даже без отработок – но без поблажек на зачётах и экзаменах по пропущенным темам. Иногда и от слухов польза бывает, оказывается.

По итогам первого (и, надеюсь, надолго единственного) большого боя мы с Иваном Антоновичем пришли к ряду выводов о необходимых изменениях в дружине.

Во-первых, стало очевидно, что дружину нужно увеличивать. Если хотим использовать нашу миномётную батарею – или, если угодно, полубатарею – в нормальном режиме, то нам категорически не хватает людей в штатное боевое охранение её позиций. Очевидное же дело, правда? Вон, и дед себя материт всячески. А всё просто: в штатных расписаниях, что дед помнил – о пехотном прикрытии не говорилось, поскольку оно возлагалось именно что на пехоту. У Старокомельского никогда артиллерии в поддержке не было, опыт взаимодействия отсутствовал. Даже наш единственный настоящий артиллерийский офицер никогда этим вопросом не интересовался, не его зона ответственности. Вот и получилось, что все понимают, но никто не подумал.

Далее, нужно расширять автопарк. Благо, этот бой был на расстоянии прямой видимости от складов, в буквальном смысле, с крыши имения в хороший бинокль можно было бы рассмотреть весь левый фланг и большую часть дальней опушки, и нашлись дополнительные «колёса», которые можно привлечь. В противном случае было бы вообще грустно с подвозом боеприпасов. Необходимо штатно иметь как минимум два нормальных грузовика, лучше всего трёхосных, причём не сменных грузовых модулей, как сейчас, а в комплекте с платформами, так сказать. Ещё к ним нужна водовозка, пусть в виде прицепа, или на базе пикапа. Вода во флягах заканчивалась быстрее, чем патроны, отправлять гонцов к единственному колодцу было не всегда возможно. И это ещё был этот самый колодец, да и на улице весна, а случись бой летом, в нагретых солнцем броневиках вода