Владимир Поселягин - Истребитель. Трилогия Страница 20

Друг всегда уступить готов

Место в шлюпке и круг.

Друга не надо просить ни о чем,

С ним не страшна беда.

Друг мой – третье мое плечо –

Будет со мной всегда.

Ну а случится, что он влюблен,

А я на его пути –

Уйду с дороги, таков закон –

Третий должен уйти.

Уйду с дороги, таков закон –

Третий должен…

В конце песни меня оборвал прибежавший часовой, который запыхавшись, быстро сказал:

– Немцы… Цепью идут! Как раз с той стороны, откуда вы пришли, товарищ сержант.

– Уходите, мы вас прикроем, – неожиданно сильным и твердым голос приказал капитан.

– Меня тоже к пулемету, не ходок я, не уйду, – почти немедленно крикнул Курмышев.

Пока бойцы готовили пулеметную позицию, и укладывали у пулемета раненых, которые оставались прикрывать нас, я быстро собирался. Вещмешок за спину, аккордеон на левое плечо, поправить гранату, больно врезавшуюся в живот, и посмотреть на смертников, что оставались, запоминая их.

– Прощайте братцы… и спасибо вам за все! Уходим! – крикнул Слуцкий, вешая на плечо планшет капитана и держа в руках портфель. И мы побежали.

Минуты через три сзади вспыхнула резкая перестрелка, которую перекрывал одиночный пулемет бивший длинными очередями. Через некоторое время к нему присоединилось еще несколько, потом все смолкло.

Как только стрельба стихла, мы все остановились и прислушались.

– Все, кончились наши, – со всхлипом сказал стоящий рядом Демин.

– Не стоять, уходим, – приказал сержант, и мы побежали дальше. При первых минутах мне как‑то не до того было чтобы следить за дорогой, но через некоторое время я присмотрелся и понял что мы делаем большой крюк, и возвращаемся к тому полю, где я убил немецких танкистов. Дальнейший путь к фронту, был только через это поле. На то чтобы обойти его, требовалось слишком много времени, которого у нас попросту не было.

Вышли мы к дороге километрах в шести от того места где стоял танк. На дороге было пусто, но слышно гул двигателей.

– Пропускаем, – скомандовал сержант.

Мы пропустили три грузовика полных солдатами, проехавших мимо в сопровождении двух мотоциклов, и осмотревшись перебежали через дорогу нырнув в рожь. Двигались долго, осторожно, а где и вообще по‑пластунски, когда по еще видной дороге проезжали машины. Диск солнца уже касался земли, когда мы прошли от дороги километров восемь. Вокруг было одно только поле, пересекаемое полевыми дорогами, по которым изредка проезжали машины и мотоциклы, из‑за чего нам приходилось прятаться в высокой ржи.

Шли мы всю ночь, обходя деревни и хутора, где нас изредка облаивали собаки, те которые чуяли и были живы. Под самое утро перед дорогой, по которой мы нагло шли, все равно ночью немцы спят, перед нами выросла темная стена, оказавшаяся лесом.

– Идем вглубь километра на два и встаем на отдых, – скомандовал сержант.

Полянка что мы нашли, была просто идеальной для отдыха, но она оказалась занятой. Услышав редкое мычание и туши коров, я понял что тут целое стадо.

А вот бойцы обрадовались, есть хотелось всем, три банки тушенки что оставались у нас, мы схарчили за пару минут на одной из стоянок во время отдыха.

– Стой, кто идет, – окликнул нас тоненький детский голосок.

– Свои! – немедленно откликнулся сержант.

– Какие такие свои, – спросил уже другой голос, явно старика. От этого голоса отчетливо послышался звук взводимых курков.

– Советские бойцы, – ответил сержант.

– Ну подходь, если действительно свои.

При свете костра тускло сверкнули стволы двустволки, которую дед Апанас, продолжал держать в руках.

– К своим значит идете? Отступаете? – спрашивал он.

Я сидел в стороне кушая хлеб с салом, изредка отхлебывая горячего чая из кружки и с интересом прислушивался к разговору.

– Отступаем, – как эхо вздохнул сержант.

– Задание у нас, как можно быстрее пробиться к нашим и доставить им разведданные.

Сидевшие рядом четверо пионеров, три пацана и девчонка лет тринадцати. Два Ивана, Олег, и Ольга, оживились и продолжили нас слушать.

– Разведданные – это серьезно. Покажу я вам одну тропку, о ней мало кто знает, километров тридцать пройдете, никого не встретите. Места там глухие, болотистые.

– Может вы с нами, дорогу покажете?

– Да куда мне. Видите же, с колхозным стадом. Велели гнать на восток, помощников вот дали, пионеров из нашей школы. А тут самолеты, прямо по коровам стреляют ироды, вот я и загнал их сюда. Как к дороге не поедем так немцы одни, второй день стоим двинуться не можем, много раненой скотины.

– Понятно, – сержант даже и не пытался скрыть своего разочарования.

– А вы летчик? – спросила у меня девочка.

– Летчик, – ответил я согласно.

– А у нас самолет есть, – как припечатала она, отчего я поперхнулся.

– Гхде?.. кхе… кхе. Спасибо, – со стоном кивнул я Демину хорошенько врезавшему мне по спине, забыв о ране.

– У нас над селом бой был. Вот один из самолетов и сел на луг в километрах пяти от села, – ответил вместо девчонки дед, сворачивая цигарку.

– Целый? – оживился сержант, при этом взглядом спрашивая у меня. «Справишься?». Я молча кивнул.

– Да кто его знает. Но летчика из него всего в крови вытащили. Мертвый он был, даже не знаю как аэроплан посадил.

– Целый он. Там только дырка в боку, где летчик сидел. Я сам слышал как один из приехавших командиров, так и сказал:

«Пришлите летчика, аппарат цел. Местность для взлета нормальная. Пусть перегонят его на аэродром», – процитировал неизвестного командира один из мальчишек, белобрысый паренек с царапинами на руке, и хлыстом под ногами.

– Да, там еще красноармейца оставили охранять самолет. Но никто так и не приехал, – сказала девочка.

– Да его наверное немцы уже нашли? – спросил сержант.

– Нет. Вряд ли, тот луг труднодоступен. Туда машина с трудом проехала, если только кто‑то из сельских сболтнул, – не согласился со Слуцким дед, дымя как паровоз.

– Нужно торопиться. Отведете нас? – спросил сержант.

– Я отведу, – вскочил тот самый белобрысый.

– Иван проводит, он знает дорогу, – кивнул дед.

Аккордеон я оставил деду. Было видно как он обрадовался такому подарку. Честно говоря мне уже надоело тащить его на себе, даже помощь бойцов посменно помогавших нести его, не помогла. Так что я хоть и с некоторым сожалением оставил музыкальный инструмент, радуясь что смог отблагодарить деда и детей за помощь, все равно внутренне вздохнул с облегчением.

Так без отдыха, мы энергично зашагали дальше следом за невысоким проводником.

– Вань, а что за самолет? Истребитель? – вопрос был закономерен. Бомбардировщиком я управлять не умею.

– Да. И‑16, – обернувшись, ответил он.

«Точно, дед же говорил что из него одного вытаскивали!» – припомнил я.

Шли мы довольно долго. Чтобы срезать путь нам пришлось идти краем болота, иногда проваливаясь в мягкую сырую почву по щиколотку. Как пояснил нам Иван, чтобы обойти это болото потребуется столько времени, что к самолету мы выйдем только к обеду, да еще и через село идти, оно как раз стояло на границе двух болот, вот и вел он нас тайными тропками.

Звучным шлепком убив очередного комара, я посмотрел на светлеющий небосклон и на часы:

– Четыре утра, светлеет, нужно поторопиться, – сказал я перелезая вслед за Деминым через упавшее полусгнившее дерево.

Мои слова долетели до сержанта и Ивана.

– Тут немного осталось, полчаса и мы на месте.

Парень не обманулся, действительно мы вышли на луг минут через тридцать. Я с подозрением его осмотрел, как я и думал, луг был частью болота. То есть цеплял его краем, а это значило что почва не могла быть на нем пригодной для взлета.

– Стой, кто идет? – истерично заорал кто‑то из кустов.

– Это что часовой? Он еще здесь? – удивленно спросил я у Ивана. Тот только пожал плечами.

– Свои. Сержант Слуцкий, мы летчика привезли, – почти сразу отреагировал сержант. Видимо тоже молниеносно пробежав варианты ответов, выдав более‑менее нормальный.

– Сержант ко мне – остальные на месте, – уже спокойнее, но все равно на нервах выкрикнули из кустов. Мне показалось, что сквозь них что‑то серебрится. С подозрением посмотрев в ту сторону и мельком глянув в спину сержанта, который спокойно шел к кустам, где засел часовой, я спросил у Ивана.

– Вань, а какого цвета самолет?

– Серебристый, – подтвердил мои подозрения мальчик.

– Да? Странно… – я замолчал задумавшись.

«Командирский? Насколько я знал окраска на самолетах сейчас стандартная, зеленая. Были случаи, что некоторые командиры полков и дивизий тянули с покраской оставляя свои самолеты серебристыми и красными, неужто и мне такой попался?»

Я припомнил мемуары одного из немецких летчиков истребителей. Тот писал, что в начале июля, встретился с эскадрильей «ишачков», из восьми самолетов, которых возглавлял И‑16 покрашенный в красный цвет.