Сергей Васильев - Как это было у меня: 90-е Страница 20

Сосковец внимательно следил за разговором и тут же по-деловому спросил меня:

— Что может сделать правительство? Чем помочь?

Я тут же сказал, что один проект мы с Минфином уже обсуждаем. Я имел в виду наше предложение кредитовать правительство РФ векселями Тверьуниверсалбанка, чтобы оно могло платить ими по разным бюджетным программам.

— И с кем вы разговариваете в Минфине? — тут же спросил Сосковец.

— С Казьминым, — ответил я. Андрей Казьмин тогда был заместителем министра финансов.

И тут Сосковец по-барски подозвал своего помощника и сказал:

— Позвоните Казьмину, пусть прямо сейчас сюда приезжает!

Я не очень в это поверил, но уже через десять минут к нам за стол сел запыхавшийся Андрей Казьмин (благо Ильинка совсем рядом). Сосковец попросил меня повторить мое предложение.

Казьмин был тогда для меня недосягаемым чиновником, я который месяц пытался попасть к нему на прием — а тут его вызвали из Минфина как мальчика, чтобы он выслушал от меня, что ему нужно делать!

Когда я закончил, Казьмин подтвердил, что такой проект действительно прорабатывается с рядом банков, осталось только согласовать кое-какие бумаги.

Сосковец кивнул и попросил, чтобы в Минфине ускорились и не тянули с этим проектом. Затем он познакомил Казьмина с Корриганом и сказал: «Вот, даже председатель Федерального резервного банка Нью-Йорка поддерживает эту программу, а вы там устроили какую-то волокиту с бумажками».

P.S.

Так началась отдельная большая программа кредитования Министерства финансов банковскими векселями в обмен на КО (казначейские обязательства Минфина России). Кредитовали Минфин тогда уже не только мы, но и ряд других крупнейших банков: «Менатеп», Инкомбанк, «Российский кредит», Онэксимбанк.

Эта программа стала знаковой. Оказаться причастным к ней, войти в пул тех банков, которые дают кредит Минфину, было тогда лестно, почетно и очень выгодно. Для всех нас, банкиров, эта операция не содержала абсолютно никаких рисков — и к тому же была очень выгодная.

Через год Сосковца уволили. Он поймал за руку людей, выносивших из Белого дома коробку из-под ксерокса с полумиллионом долларов, предназначенных для предвыборной кампании Ельцина. Тот ему этого не простил.

Казьмин покинул Минфин и стал президентом Сбербанка России.

А Джеральд Корриган возглавил Goldman Sachs20.

«Черный вторник» (1995 год)

Опустошение рынка денег: банкиры констатируют факт

Такой настал порядок — хоть покати шаром. Как сообщил нашему корреспонденту вице-президент Тверьуниверсалбанка Сергей Васильев, «нынче свободных рублевых ресурсов на рынке копейки не сыщешь; денег у банков нет, а если есть, они опасаются с ними расставаться».

Трудно теперь придется мелким и средним банкам, не имеющим надежной клиентской базы и существовавшим доселе в основном за счет межбанковского рынка, полагает Сергей Васильев. В добрые времена дилеры крупных банков зарабатывали, привлекая у равновеликих банков дешевые ресурсы и продавая их значительно дороже мелким. Однако в дни кризиса банковское сообщество убедилось в рискованности подобных операций: даже устойчивые середняки, в результате исполнившие обязательства, «прошли по краю» и до смерти напугали солидные банки.

«Эксперт», 19 сентября 1995 года21

Мы начинали работу московского филиала с нуля, и потому первое время никаких клиентов у нас не было вообще.

Но, чтобы банк работал, мог выдавать кредиты и зарабатывать на них проценты, нужно было искать клиентов и деньги.

И первые деньги мы стали привлекать у… других банков. Мы брали у них межбанковские кредиты — сначала понемногу, потом все больше. Наша известность в Москве росла, равно как и доверие к нам на рынке, и нам довольно легко давали деньги — сначала в основном районные отделения Сбербанка, а затем и другие крупные и средние коммерческие банки.

Потом стал расширяться наш МРЦ — Межбанковский расчетный центр.

Мы открывали корреспондентские счета многим банкам, и остатки на них росли и росли.

В это же время мы стали строить и сеть своих отделений по Москве, чтобы там могли открывать счета не только банки, но и юридические и физические лица, — но этот процесс развивался не так быстро. Компании открывали у нас счета, и деньги «юриков» и «частников» увеличивались, но медленно.

В результате к лету 1995 года у нас был большой перекос именно в сторону банковских денег. То есть у нас было больше денег от других банков, чем от обычных клиентов.

Мы никак не были связаны с государством, с каким-то государственным бизнесом, у нас не было счетов крупных компаний — мы просто еще не обладали нужными знакомствами и связями, чтобы перевести к себе счета крупных госструктур вроде таможни или какого-нибудь министерства.

В общем, среди наших клиентов было много банков и мелких компаний, но в тот момент это нас не смущало. Такая же ситуация сложилась тогда у многих наших коллег — более того, некоторые банки вообще жили исключительно на межбанковских кредитах.

Существовало, конечно, некоторое количество банков, близких к бюджетным деньгам или нефтяным компаниям, у которых было много клиентских денег. Но это были не мы.

В то время нас еще мало смущало такое положение дел, у нас имелся мощный МРЦ, сильная вексельная программа, число наших отделений быстро росло, количество денег все время увеличивалось, и казалось, что так будет всегда и мы быстро нарастим и диверсифицируем клиентскую базу!

Но так продолжалось только четыре года…

Постепенно на рынке стали проявляться первые тревожные симптомы.

Первыми начали рушиться мелкие банки, завязанные исключительно на межбанк. Разорился один, потом другой, потом наступил кризис «Кассового союза» — площадки, через которую банки брали друг у друга кредиты.

Это был уже явный негативный тренд, но ни мы, ни другие участники рынка тогда еще не поняли, что происходит.

Нам доверяли банки и все чаще давали нам межбанковские кредиты. А между тем маховик кризисных явлений раскручивался, стали закрываться не только мелкие банки — остановил свои расчеты уже один из крупных, ММКБ, крупнейший тогда банк в Московской области.

Этот сигнал был уже очень тревожным, и начали распространяться… слухи. По рынку стали ходить какие-то списки банков, у которых, якобы по информации ЦБ, есть проблемы.

Банки стали закрывать лимиты друг друга, и вот…

Наступил день, который потом вошел в историю российского финансового рынка как «черный вторник». Потом будут и другие «черные вторники», «черные четверги» и «пятницы», но этот стал первым.

Когда истерия, нагнетаемая слухами, достигла апогея, все банки одномоментно — на всякий случай — остановили все свои операции на межбанковском рынке и начали отзывать друг у друга деньги.

Такого мы еще никогда не видели и потому не понимали, что происходит.

Уже в обед позвонили из нашего казначейства: «Не можем взять сегодня ни одного межбанковского кредита на рынке!» Затем — из валютного департамента: «Почти все банки, что держат у нас деньги, подали платежки на вывод средств на свои прямые корсчета в Америке!»

Но более всего нас встревожила ситуация в МРЦ. Серега сообщил, что подано рекордное количество платежек на вывод средств — и почти нет встречных платежей на нас.

Уже часам к трем дня стало ясно, что мы вылетаем в РКЦ на красное сальдо, то есть наших остатков в ЦБ не хватит, чтобы исполнить все платежи. Такого у нас еще не было!

Мы все срочно съехались в офис казначейства на проспекте Вернадского, устроив там что-то вроде штаба, чтобы найти ответ на один вопрос: «Что делать?»

Штаб заседал весь вечер, а потом и всю ночь. В таком составе мы начали собираться с того дня регулярно, но тогда это было в первый раз.

Кто-то звонил в знакомые банки: «Не забирайте деньги, у нас все хорошо!» Кто-то — в ЦБ в Москве.

Я объяснил ситуацию Козыревой и просил ее звонить в Центробанк в Твери — может, они сумеют помочь. Все происходящее и для Козыревой оказалось шокирующей новостью. Обороты в тверском офисе были уже давно гораздо меньше наших, и, когда головной конторе требовались деньги, мы ей легко помогали.

А тут случилось обратное: впервые за четыре года мы позвонили из Москвы не с победными реляциями, а с просьбой о помощи! «Звоните в ЦБ, нужно что-то делать!»

Сергей вел беседы с Нацбанками стран СНГ: мол, у нас все в порядке, не беспокойтесь.

Казначейство продавало все бумаги, что у нас были, либо пыталось под их залог срочно занимать у тех редких банков, где в тот момент еще оставались деньги.

Одним из таких немногих оказался тогда Онэксимбанк.

В тот момент мы впервые стали смотреть на платежки наших «юриков» и решать, какие из них ставить к оплате, а какие задержать на день, а то и на два.