Дэвид Грэбер - Фрагменты анархистской антропологии Страница 21

3. Настоящая проблема, с которой сталкиваются подобные движения, в том, что скорость их первых достижений всегда застигает участников врасплох. Мы вечно не готовы к победе. Мы начинаем воевать друг с другом. Эскалация репрессий и отсылки к национализму, которые неизбежно сопровождают очередной виток военной мобилизации, играют на руку авторитариям с обеих сторон политического спектра. В итоге, когда нашу первую победу наконец можно пощупать руками, мы обычно уже чувствуем себя неудачниками и даже не замечаем её.

Я разберу эти два наиболее выдающихся примера борьбы по порядку.

Антиядерное движение

Антиядерное движение конца 70-х ознаменовало первое в Северной Америке появление того, что мы сейчас считаем стандартной анархической тактикой и анархическими формами организации: массовые протесты, аффинити-группы, советы представителей, принятие решений путём консенсуса, солидарность с заключёнными, а также сам принцип децентрализованной прямой демократии. Всё это было довольно примитивно по сравнению с сегодняшними аналогами; были также и значительные отличия — в частности, намного более строгие, гандианские представления о ненасилии, — но все элементы присутствовали в том движении, и именно там они впервые использовались в совокупности. В течение двух лет движение росло с удивительной скоростью и, казалось, имело все шансы стать общенациональным. Затем, почти так же быстро, оно раскололось.

Всё началось в 1974 году, когда какие-то бывалые противники войны, ставшие фермерами в Новой Англии, успешно блокировали строительство запланированной атомной электростанции в Монтаге, штат Массачусетс. В 1976 году они присоединились к другим активистам из Новой Англии, которых вдохновил успешный захват электростанции в Германии, и они вместе создали группу Clamshell Alliance. Первоочередной целью Clamshell была остановка строительства атомной электростанции в Сибруке, штат Нью-Хэмпшир. Несмотря на то, что альянсу так и не удалось провести захват, а также справиться с чередой массовых арестов, сопряжённых с солидарностью с задержанными, их акции, насчитывающие на пике активности десятки тысяч людей, организованных по принципам прямой демократии, способствовали тому, что сама идея ядерной энергии была поставлена под сомнение, чего никогда не случалось ранее. Похожие коалиции начали появляться по всей стране: альянс Palmetto в Южной Каролине, Oystershell в Мэриленде, Sunflower в Канзасе и, наиболее известный, Abalone в Калифорнии, который изначально сопротивлялся абсолютно сумасшедшему плану строительства АЭС в каньоне Диабло почти на самой вершине огромной географической линии разлома.

Первые три массовые акции Clamshell в 1976–1977 гг. были невероятно успешными. Но вскоре в альянсе начались разногласия по вопросам демократического процесса. В мае 1978 года новообразованный Координационный Комитет нарушил правила и принял неожиданное предложение правительства устроить трехдневную санкционированную манифестацию в Сибруке вместо запланированной ранее четвёртой по счёту оккупации места строительства. Сделано это было якобы для того, чтобы не оттолкнуть местное сообщество. Начались злобные дебаты о консенсусе и отношениях с сообществом, которые позже расширились до вопросов ненасилия (поскольку даже уничтожение заграждений или меры самозащиты вроде противогазов были запрещены), гендерного неравноправия и т. д. К 1979 году альянс раскололся на две противоборствующие и всё менее эффективные фракции, и после нескольних отсрочек АЭС в Сибруке (или как минимум половина того, что было запланировано) всё же заработала. Abalone Alliance просуществовал дольше, до 1985 года, частично потому что его ядром являлись анархо-феминистки, но в итоге строительство АЭС в каньоне было санкционировано, и она заработала в декабре 1988 года.

На первый взгляд звучит не очень неубедительно. Но чего на самом деле пыталось достичь движение? Нелишним будет перечислить все заявленные цели:

1. Краткосрочные цели: блокировать строительство конкретной АЭС (Сибрук, Диабло-Каньон и т. д.).

2. Среднесрочные цели: блокировать строительство всех новых АЭС, поставить саму идею ядерной энергии вне закона и начать движение в направлении экологически чистой энергии и консервации существующих ядерных проектов, а также узаконить новые формы; ненасильственного сопротивления и пропагандируемой феминистками прямой демократии.

3. Долгосрочные цели: (по крайней мере для более радикальных элементов) разрушить государство и покончить с капитализмом.

В этом случае результат налицо. Краткосрочные цели почти не были достигнуты. Несмотря на многочисленные тактические победы (отсрочки, банкротство энергоснабжающих компаний, судебные запреты), все атомные станции, которые стали целью массовых акций, так или иначе были введены в эксплуатацию. Правительство просто не могло позволить себе проиграть такое сражение. Очевидно, что долгосрочные цели также не были достигнуты. Но причина тому в том, что все среднесрочные цели были достигнуты почти сразу же. Акции способствовали делегитимизации ядерной энергетики, привлекая внимание общественности до такой степени, что после аварии на АЭС «Три-Майл-Айленд» 55 в 1979 году на этой отрасли промышленности был поставлен жирный крест. И хотя планы строительства АЭС в Сибруке и Диабло-Каньоне не были отменены, почти все подобные планы, ожидающие разрешения в то время, были остановлены, а новые предложения не появлялись на протяжении более четверти столетия. И действительно произошёл сдвиг в сторону консервации, «зелёной» энергии и узаконивания новых демократических организационных форм. Всё это произошло намного быстрее, чем кто-то мог представить.

Оглядываясь назад, легко увидеть, что появление большинства проблем напрямую зависело от скорости достижения успеха движением. Радикалы надеялись указать на связь между атомной энергетикой и природой капиталистической системы, которая её порождает. Как оказалось, капиталистическая система доказала своё намерение свернуть ядерную программу, как только она стала обузой. Как только гигантские энергоснабжающие компании стали утверждать, что они хотят развивать «зелёную» энергетику, эффективно приглашая за стол переговоров тех, кого мы сейчас называем нкошниками, появилось большое искушение поменять предпочтения. Особенно поскольку многие из них сотрудничали только с более радикальными группами, чтобы получить место за столом переговоров.

Неизбежным результатом стала череда напряжённых стратегических споров. Но важно понимать, что споры о стратегии в движениях за прямую демократию очень редко развиваются вокруг стратегии как таковой. Всякий раз они превращаются в споры о чем-то другом. Возьмём, например, вопрос капитализма. Антикапиталисты обычно рады обсудить свою позицию по этому вопросу. Либералы, наоборот, не очень любят признаваться, что они выступают в поддержку капиталистической системы, поэтому при любой возможности они стараются сменить тему. Поэтому дискуссии о том, стоит ли прямо бросать вызов капиталистической системе, обычно заканчиваются спорами о краткосрочных целях и ненасилии. Авторитарные социалисты и другие люди, которым сама демократия кажется подозрительной, тоже не любят делать из этого проблему и предпочитают обсудить необходимость создания широких коалиций. Те, кто выступает за демократию, но видит, что группа стратегически идёт в ложном направлении, часто считают, что эффективнее критиковать процесс принятия решений, чем решения, уже принятые группой.

Есть и другая закономерность, которой уделяется меньше внимания, но я думаю, она не менее важна. Все знают, что, когда любое правильство сталкивается с большой и потенциально революционной коалицией, первым делом оно старается расколоть её. Идти на уступки умеренным представителям и одновременно делать уголовников из более радикальных элементов коалиции — главное правило Искусства Управления. Американское правительство имеет в распоряжении ещё и мировую державу, постоянно готовую ввязаться в войну, и это даёт ему ещё одно преимущество, которого нет у остальных государств. Управляя такой империей, власти могут в принципе в любой момент повысить уровень насилия за границей. Это доказало свою эффективность в деле ослабления социальных движений, сосредоточенных на внутренних проблемах. Вряд ли это простое совпадение, что движение за гражданские права добилось широких политических уступок, и одновременно началось резкое обострение конфликта во Вьетнаме; что антиядерное движение спровоцировало сворачивание атомной программы, но за этим последовала эскалация Холодной войны с «Звёздными войнами»56 и ведением опосредованной войны 57 в Афганистане; что Движение за глобальную справедливость (антиглобалисты) вызвало крах Вашингтонского консенсуса,58 и почти сразу же началась война с терроризмом. В итоге движение «Студенты за демократическое общество» вынуждено было отбросить свой изначальный упор на прямую демократию и стало обычным антивоенным движением; антиядерное движение превратилось в движение за заморозку программ ядерного вооружения; горизонтальные структуры Сети прямого действия (DAN, Direct Action Network) и Глобального действия народов (PGA, Peoples Global Action) уступили место иерархическим массовым организациям вроде ANSWER59 и UFPJ.60 С точки зрения правительства, такое решение проблем довольно рискованно. Они могут потерять контроль в одно мгновение, как это произошло во Вьетнаме (в результате одержимого желания со времён первой войны в Персидском заливе запланировать нападение, которое не встретило бы никакого сопротивления). Всегда есть небольшая возможность того, что неправильные расчёты случайно вызовут ядерный Армагеддон и разрушат планету. Но выходит, что политики, столкнувшиеся с гражданским протестом, в большей степени готовы принять эти риски, по крайней мере потому что движение за прямую демократию действительно пугает их, и они предпочитают иметь дело с антивоенными движениями. В конце концов, государство — это, прежде всего, форма насилия. Для власть имущих сдвиг недовольства в сторону насилия означает войну на своей территории, это то, о чём они предпочитают вести переговоры. Организации, созданные для ведения или противостояния войне, всегда будут организованы более иерархично, чем любые другие организованные группы. Это именно то, что случилось с антиядерным движением. Хотя антивоенные мобилизации 80-х собирали намного больше людей, чем Clamshell или Abalone, но это означало возвращение к маршированию с плакатами, разрешённым митингам и прекращение экспериментов с новыми формами прямой демократии.