Джен Коруна - Год багульника. Тринадцатая луна Страница 21

— От такого ножа нет спасения, — довольным тоном проговорил он, собирая любимое оружие. — Понимаешь, магия — это, конечно, хорошо, но, во-первых, она не действует на всяких тварей, вроде сулунгов — Моррог их, похоже, заговорил; а во-вторых, это отнимает слишком много сил. После нескольких заклинаний уже чувствуешь себя так, будто ты пять дней не спал и не ел — какая уж тут драка! Заклинания хороши для поединка, а если врагов больше, глупо тратить все силы на кого-то одного. Так что, как по мне, магия — на самый крайний случай, а для простых стычек есть меч, ножи, да и просто так можно шею поломать…

Последние слова он сказал, задумчиво глядя на свою руку. Стоящая рядом Моав невольно вздрогнула и поспешно поддакнула:

— У эльфов то же самое! — Проще выстрелить, чем напрягать виденье.

Она на миг задумалась, склонив набок голову, затем спросила:

— Скажи, а ты когда-нибудь кому-нибудь проигрывал?

Сигарт хрипло рассмеялся, сверкнув клыками.

— Конечно, нет, иначе я бы не стоял здесь перед тобой! Ну разве что тому виверну, от которого ты так удачно меня спасла.

— Я так и думала, — вздохнула Моав.

— Почему это?

— У тебя в глазах нет страха — такой взгляд бывает у хищника, привыкшего побеждать.

Хэур помрачнел — он и сам не мог объяснить, почему ему стало неприятно от такого сравнения.

— Ну спасибо тебе на добром слове, дочь Эллар, а то я уже и забыл, кто я есть…

На этот день знакомство с магией — и всем остальным — закончилось. Моав еще несколько раз пыталась завести разговор, но Сигарт отвечал лишь короткими «да» и «нет», так что беседа прекратилась сама собой. Недавнее добродушие теперь казалось хэуру полной глупостью, он злился на Моав за то, что она подбила его к этой никому не нужной демонстрации силы. А заодно сердился и на себя — за то, что согласился. До самого вечера они ехали молча и легли спать, даже не пожелав друг другу спокойной ночи.

Глава 7. О нерадивых принцессах, погибших душах и немного о цветах

Утро началось престранно. Первым, что увидел Сигарт, открыв глаза, была Моав: она сидела в нескольких шагах от него, подогнув колени и молча наблюдала, как он потягивается — складывалось впечатление, что она давно сидит и ждет его пробуждения.

— Что за гур? Тебе чего надо? — проворчал хэур, принимая сидячее положение.

Казалось, эльфа только и ждала этого вопроса. Она быстро развернулась и, не вставая, потянулась за стоящим рядом серебряным подносом; на нем, источая аромат чабреца, стояла большая кружка с чаем. Моав аккуратно поставила поднос перед Сигартом.

— Доброе утро. Я приготовила тебе чай.

— Чего? — не понял хэур.

— Чай приготовила…

Он подозрительно покосился на чашку — та выглядела безобидно.

— Это по какому ж такому случаю?

— По случаю твоего пробуждения.

Сигарт взглянул на эльфу — еще подозрительнее, чем на чай.

— Давай, выкладывай, что тебе от меня понадобилось, и сама пей свое варево.

Моав опустила глаза и чуть слышно всхлипнула.

— Да ничего мне не надо…

— Хочешь сказать, ты просто так решила напоить меня чаем?

— Ну да, я же сказала…

Он взъерошил пятерней волосы, потер лицо с выражением искреннего недоумения.

— Хорошо, я выпью это, только сначала рожу умою, договорились?..

Эльфа кивнула, на маленьких губках заиграла улыбка. Сигарт быстро сходил к ближайшему ручью, умылся, как смог пригладил сухие пепельные лохмы, чтобы не лезли в глаза, и вернулся. Моав сидела все в той же позе рядом с чашкой.

— А ты не будешь? — спросил он, беря чай.

— Я уже выпила.

На мгновение в серых глазах Сигарта мелькнула подозрительность, но он решил не спешить с выводами. Еще раз взглянув на эльфу, он отпил из кружки и невольно расплылся в довольной улыбке. Чай оказался удивительно вкусным, сладким; в горячей жидкости плавали лепестки цветов, стенки чашки приятно грели ладони. Обхватив ее поудобнее, Сигарт уселся на подстилке, скрестив ноги.

— А твое пойло — ничего, пить можно… — куда более дружелюбным тоном отметил он, заставив эльфу просиять.

Она тут же взяла чайничек и долила еще чаю. Как оказалось, это стало только началом странного утреннего действа. Поставив чайник на место, эльфа снова села перед хэуром и сложила руки на коленях, точно подготавливаясь к чему-то. Сигарт бросил на нее удивленный взгляд — неужели он опять что-то не так сделал? Она глубоко вздохнула и, удовлетворенно улыбнувшись, заявила:

— Сейчас я буду петь для тебя.

Немало озадаченный, Сигарт кивнул — он не знал, что нужно говорить в таких случаях. Сначала чай, теперь песни — ну точно выходной в Цитадели! Тем временем Моав откинула назад волосы, заправила их за острые ушки и запела. Сильный голос тут же заполнил поляну. На этот раз песня была не печальной — скорее, наоборот, лихой и задорной. Эльфа пела о юной принцессе, живущей в прекрасном замке: окруженная родительской любовью, она не знает ни нужды, ни печали, но не хочет она спать на пуховой постели, не хочет носить нарядные одеяния — жажда приключений гонит ее прочь из дома… Такие слова говорит она, тоскуя в дворцовой тиши:

Горевать не горевала в серебре в шелках,

Танцевать не уставала в золотых туфлях.

В полнолуние гадала, не ложилась спать,

И луна мне рассказала, что царицей стать.

Мне обещан юный принц молодой, удалой,

Приведет меня в дворец, а потом в свой покой.

Пела песню девица у резного окна,

Но сидеть в клетке птицей не хотела она.

И в палатах темной ночью не уснуть,

Ветром манит за собою дальний путь.

Только вспыхнет ярким пламенем заря,

И княжна седлает резвого коня.

«Хотя княгиня и князь — мой отец, моя мать,

Но венчаю с ветром я свою стать, свою стать.

Хоть из злата-серебра мой дворец, мой дворец,

Но хочу я в небесах птицей петь, птицей петь.

Хоть жених мой — удалой юный принц молодой,

Только следом убегаю за весной, за весной!»

— Ты красиво поешь, — заметил хэур, — только вот конец у песни уж больно грустный.

Эльфа удивленно подняла брови.

— Почему грустный?

— Ну, не знаю, — задумчиво протянул он. — Жалко бедняжку — променяла хорошего мужика непонятно на что…

— Отчего же, непонятно на что? — весело рассмеялась Моав. — На приключения!

Сигарт тряхнул головой.

— Выпороть бы ее, вот было бы приключение. И дурь бы выветрилась из головы. Жизни не знает, а туда же — приключений ей захотелось!

— А вдруг она встретит там свою любовь? — не сдавалась эльфа. — Представь — вот нападет на нее злой зверь, а тут появится прекрасный воин и спасет ее…

— Прекрасный воин ее дома ждет. Зачем же она пошла шататься не пойми где?

— Ты не понимаешь! — мечтательно вздохнула Моав. — Она не хочет сидеть дома, как все. Ей хочется чего-то необычного! Чего-то такого… такого…

— Глупая она, глупая и молодая, — категорично заключил хэур, допивая чай. — Женщине надо сидеть дома и растить воинов!

Эльфа надула губки и поднялась с земли.

— В Рас-Сильване думают по-другому!

Сигарту стало стыдно, что он так накинулся на нее — она ведь так красиво пела… И чего это его понесло на рассуждения о женщинах. Пытаясь загладить ошибку, он примирительно подошел к Моав и потрогал за рукав.

— Слушай, ты, правда, хорошо пела, мне очень понравилось…

Она подняла на него все еще немного обиженные синие глаза.

— Тебе действительно понравилось?

— Действительно, — улыбнулся он.

Нежное личико эльфы мигом озарилось радостью.

— Значит, ты на меня больше не сердишься?

— А что, должен?

— Нет, не должен. Но мало ли — кто вас, хэуров, знает?..

Она рассмеялась, недавней обиды будто и не бывало. Сигарт пожал плечами.

— Да тут и знать-то особо нечего — главное, чтобы кормили хорошо и спать не мешали…

— Обещаю, что не буду! — с подчеркнутой торжественностью произнесла Моав.

***

Еще несколько дней прошли без особых происшествий. Лиронг за лиронгом эльфа и хэур приближались к горам. Зубчатые очертания скал уже маячили впереди. Погода стояла чудная — весна торопилась навести свои порядки в остывшей за зиму природе. К Сигарту вернулось обычное спокойно-размеренное расположение духа, сопровождавшее его в долгих походах. Даже непривычная синеглазая спутница перестала раздражать его — он привык к ней, как к дождю или солнцу. Привык к странному говору Моав, к ее колкостям, ее песням… Она рассказывала о жизни в Рас-Сильване: слушая ее, хэур не уставал удивляться — как, оказывается, многого он еще не знает. И не знал бы, если бы не высовывал носа из своей Цитадели. К тому же, эльфа сама была ходячим объектом для наблюдений — ни дать ни взять, иная форма жизни, вполне достойная изучения! Сигарт все чаще и чаще ловил себя на мысли, что ему почти нравится путешествовать так — верхом на огромном коне, с говорливой эллари за спиной…