Артур Хейли - Колеса Страница 24

Это был вопрос плановика к инженеру. Плановики периодически обвиняли инженеров в том, что при строительстве машины они делают больший, чем нужно, запас прочности, тем самым увеличивая ее стоимость и вес и одновременно уменьшая эксплуатационные качества. “Дай только этим железодумам волю, – утверждали в отделе планирования производства, – и каждая машина будет монументальной, как Бруклинский мост, станет передвигаться, как бронетанк, и продержится столько же, сколько Стонхендж <Стонхендж – знаменитые руины храма или древней обсерватории времен неолита или начала бронзового века на Солсберийской равнине в Южной Англии.>”. Защищая противоположную точку зрения, инженеры утверждали: “Да, конечно, мы делаем все с запасом, потому что, если что-то откажет, всю вину свалят на нас. Если бы плановики сами строили машины, они бы сделали их легкими – шасси поставили бы из бальзамника, а блок двигателя отлили бы из станиоля”.

– Никакой перестраховки со стороны инженеров тут нет! – Теперь уже Джеймисон говорил с раздражением. – Мы довели ШВЖ до приемлемого, с нашей точки зрения, уровня. Если же пойти более сложным – и более дорогостоящим – путем, мы, наверное, вообще могли бы ликвидировать эту проблему. Но пока мы этим путем не идем.

– Давайте посмотрим, что даст ваше предложение, – ничем не показывая своего отношения к увиденному, сказал Адам.

Все трое во главе с Джеймисоном поднялись по железной лестнице в лабораторию, занимающуюся изучением шумов и вибрации.

Лаборатория, находившаяся на территории испытательного автодрома и похожая на авиационный ангар, разделенный на большие и малые отсеки, как обычно, билась над решением загадок ШВЖ, которые подбрасывали ей различные отделы компании. Сейчас здесь срочно пытались решить проблему, связанную с возникновением пронзительного, поистине девчоночьего визга, возникавшего при включении новых тормозов в дизельных локомотивах. Отдел промышленного сбыта сурово требовал: сила торможения должна остаться прежней, а звук – такой же, какой бывает при включении тормозов, но не такой, как если бы щекотали девчонку. Другая проблема была поставлена отделом производства домашнего оборудования: в контрольных часах кухонной плиты при включении раздавался резкий щелчок, а часы конкурента, хоть и не столь хорошие, работали беззвучно. Зная, что публика не любит новых или непривычных звуков и что плиты, в которых раздается щелчок, могут хуже пойти на рынке, отдел производства домашнего оборудования обратился в лабораторию с просьбой устранить щелчок, но не сами часы.

Однако больше всего задач ставили перед лабораторией автомобили. Совсем недавно возникли осложнения, когда в уже принятой модели решили изменить форму кузова. В новом кузове на ходу возникало дребезжание – испытания показали, что звук исходит от нового ветрового стекла. После нескольких недель экспериментирования инженеры устранили дребезжание, сделав скос в металлическом полу машины. Никто, включая самих инженеров, не понимал, почему от скоса прекратилось дребезжание. Главное – что оно прекратилось.

"Орион” проходил сейчас опробование в лаборатории на динамометре. Это позволяло испытывать машину на любой скорости часами, днями или неделями с помощью ручного или дистанционного управления, ни на йоту не сдвинув ее при этом с роликов, на которых она установлена.

Машина, которую они только что рассматривали снизу, была готова к очередным испытаниям. Адам Трентон и Ян Джеймисон прошли по стальным плитам динамометра и сели в нее. За рулем снова был Адам.

В этом испытании Бретт Дилозанто решил не принимать участия. Убедившись в том, что предложенные дополнения не нарушат внешнего вида автомобиля, Бретт отправился посмотреть, как выглядит решетка радиатора, в конструкцию которой были внесены некоторые изменения. Дизайнеры любят поглядеть на результаты своего труда под открытым небом – “на травке”, как они выражаются. Порой на дворе и при естественном освещении модель выглядит совсем не так, как в лаборатории. Когда, к примеру, “Орион” впервые увидели при солнечном свете, решетка радиатора вдруг показалась черной, а не серебряной, как было задумано. Чтобы исправить это впечатление, пришлось несколько изменить угол, под которым она была установлена.

Из застекленной контрольной будки, расположенной рядом с автомобилем, вышла девушка-техник в белом халате.

– Вам нужна какая-то определенная трасса, мистер Трентон? – спросила она.

– Дайте ему с ухабами, – сказал инженер. – Одну из калифорнийских дорог.

– Слушаюсь, сэр. – Девушка вернулась в бужу, затем с бобиной в руке высунулась из двери. – Государственная дорога номер семнадцать на участке Окленд – Сан-Хосе. – Она вложила бобину в гнездо и протянула кончик пленки через приемную катушку.

Адам повернул ключ зажигания. Двигатель “Ориона” тотчас пробудился к жизни.

Адам знал, что вращавшаяся в будке пленка начнет электронным способом передавать на ролики динамометра под автомобилем все особенности профиля калифорнийской дороги. Таких пленок в коллекции лаборатории имелось немало: все они были записаны высокочувствительной аппаратурой на автомобилях, колесивших по дорогам Северной Америки и Европы. А теперь с их помощью можно было мгновенно воспроизвести любую дорогу, нужную для испытаний и исследований, – как хорошую, так и плохую.

Адам дал нагрузку двигателю “Ориона” и стал повышать скорость.

Стрелка спидометра быстро скакнула на пятьдесят миль. Колеса “Ориона” и ролики динамометра бешено крутились, хотя сама машина не двигалась с места. Адам чувствовал, как ее потряхивает, точно на ухабах.

– Очень многие наивно полагают, что в Калифорнии великолепные дороги, – заметил Ян Джеймисон. – И поражаются, когда мы демонстрируем здесь, насколько они плохи.

Стрелка спидометра показывала шестьдесят пять.

Адам кивнул. Он знал, что автомобильные инженеры весьма критического мнения о калифорнийских дорогах, где из-за отсутствия морозов дорожное покрытие делают неглубоким. В результате от проезда тяжелых грузовиков бетонные плиты утрамбовываются посредине, а по краям загибаются и лопаются. Поэтому, дойдя до конца очередной плиты, машина слегка проваливается и подпрыгивает, въезжая на следующую. Возникают непрестанные толчки и вибрация, и инженерам приходится считаться с этим при конструировании машин.

Скорость на “Орионе” возросла до восьмидесяти.

– Вот сейчас оно и будет, – сказал Джеймисон. Не успел он договорить, как машину – уже не только из-за калифорнийских ухабов – затрясло сильнее и появилось гудение. Правда, гудение было приглушенное, а вибрация – минимальная. Такое ШВЖ уже не могло повергнуть водителя в панику – не то что раньше, когда они проверяли машину на испытательной трассе.

– И это все? – спросил Адам.

– Да, все, – заверил его Джеймисон. – Растяжки устранили излишний шум и вибрацию. А то, что вы сейчас ощутили, мы считаем вполне допустимым. – Адам сбросил скорость, и инженер добавил:

– Теперь посмотрим, что будет на гладкой поверхности.

В контрольной будке поставили другую пленку – участок дороги № 80 в Иллинойсе, связывающей два штата.

Неровности покрытия исчезли, гудение и вибрация стали соответственно меньше.

– Попробуем еще одну дорогу, – сказал Джеймисон, – действительно скверную. – Он сделал знак лаборантке, и та улыбнулась.

Адам прибавил газу, и “Орион” уже при скорости шестьдесят миль стало отчаянно раскачивать.

– Это штат Миссисипи – государственная дорога номер девяносто, близ Билокси, – объявил Джеймисон. – Дорога и сначала-то была неважная, а ураганом “Камилла” ее и вовсе исковеркало. И мы едем сейчас по той части, которая так и не была заделана. Разумеется, развить на ней такую скорость может разве что самоубийца.

Дорога была настолько плохая и при скорости в восемьдесят миль машину так трясло, что собственную вибрацию автомобиля уже невозможно было уловить. Ян Джеймисон остался очень доволен.

– Люди понятия не имеют, – заметил он, когда скорость снизилась, – какие у нас должны быть великолепные инженеры, чтобы учесть все виды дорог, а ведь таких, как эта, немало.

Джеймисона, подумал Адам, уже снова потянуло в его абстрактный инженерный мир. А вот то, что проблема ШВЖ применительно к “Ориону” может быть решена, – это практически важно. Адам уже понял, что, несмотря на чудовищные затраты, придется пойти по пути добавок – лишь бы не задерживать выпуск “Ориона”. Конечно, первый вице-президент Хаб Хьюитсон, считающий “Орион” своим детищем, тем не менее подпрыгнет до потолка, услышав, что стоимость каждой машины возрастет на пять лишних долларов. Но придется ему с этим примириться, как уже почти примирился Адам.

Он сбросил скорость и вылез из машины, следом за ним – Ян Джеймисон. По совету инженера Адам не стал выключать двигатель. Теперь за дело взялась девушка, сидевшая в будке, и, переключив “Орион” на дистанционное управление, стала наблюдать за его поведением. Когда скорость на динамометре достигла отметки “восемьдесят”, внешняя вибрация оказалась почти столь же малозаметной, как и внутренняя.