Андрей Величко - Юрьев день Страница 26

Я чуть было не допустил промашку. Для меня было совершенно очевидно, что после смерти Вильгельма Первого его сын Фридрих Третий процарствует чуть больше трех месяцев! А потом помрет от рака горла. И, значит, его мнение, равно как и мнение жены, в расчет можно не принимать. Но вовремя сообразил, что отцу-то про это ничего не известно. Да, но ведь теперь понятно, как будет выглядеть первая удачная операция моей секретной службы! Рискуя жизнью, здоровьем и еще чем-нибудь этаким, ее агенты раздобудут сведения о смертельной болезни наследника германского престола. И на блюдечке преподнесут их русскому императору. Вот под это дело и можно будет подвигнуть отца на массовое награждение, о котором упоминал начальник канцелярии и мой зам Рыбаков. Значит, придется брать с собой в Германию Михаила, ибо больше, в сущности, и некого. Ну, а насчет жениться - да наплевать. Во-первых, это действительно еще бабушка надвое сказала, причем очень даже надвое. А во-вторых, я уже был женат и смею вас уверить, что ничего в этом страшного нет.

Глава 17

Помните, как пела Пугачева? «Ох, какой же был скандал!». Вот именно такой и разразился в Гатчинском дворце перед самым рождеством, на следующий день после нашего с братом приезда из Берлина. Разумеется, я знал, кто из нашей свиты настучал матери - в конце концов, Михаил во время визита занимался не только виртуальным сбором сведений о здоровье кронпринца. Если быть точным, то он узнал об этой стороне своих занятий только когда наш поезд уже подъехал к Санкт-Петербургу, но, надо отдать ему должное, воспринял новость с пониманием.

Так вот, маман сначала устроила нам натуральную истерику, а потом мастерски симулировала обморок от переживаний, на чем первый акт упомянутого скандала был закончен. Отец тоже присутствовал, но молчал и только еле заметно усмехался в бороду. Я же, не дожидаясь, пока маман решит, что пора приходить в себя и запускать воспитательный процесс по второму кругу, сбежал в Приорат, а после разрешающего кивка отца моему примеру последовал и Ники.

Надо сказать, что мой план реализовался не совсем так, как предполагалось поначалу - впрочем, это общее свойство всех сколько-нибудь продуманных планов. Так вот, первое время все шло без отклонений. Естественно, кронпринц дал в нашу честь торжественный ужин - как бы он не относился к России, пренебречь этикетом было невозможно. Именно там мы впервые увидели всех трех внучек кайзера. Вообще-то их было целых четыре, но старшая давно вышла замуж и сейчас вообще в Берлине отсутствовала. Нам оно было без разницы, интерес представляли только оставшиеся три.

Старшая из них, Виктория, была на два года старше Николая и в данный момент, кажется, успела с кем-то помолвиться. Впрочем, вот уж это нас с братом не очень интересовало. Пожалуй, ее даже можно было назвать если не красавицей, то довольно миловидной девушкой.

Средняя внучка старого кайзера, София, была на год младше меня и на миловидную явно не тянула. Впрочем, и дурнушкой ее назвать было нельзя. Это определение могло подойти только к самой младшей, тринадцатилетней Маргарите. Я, например, просто не мог воспринимать этого нескладного лопоухого ребенка как женщину, мне она больше напоминала мартышку, но Ники, кажется, подобными интеллигентскими комплексами не страдал и сразу начал демонстративно оказывать малявке знаки внимания. Она поначалу сильно смущалась, но ближе к концу приема освоилась и даже начала чем-то таким интересным делиться с Ники. Ее старшие сестры с трудом скрывали недоумение пополам с недовольством, а наши сопровождающие из МИДа вообще не могли понять, что происходит.

- Ну и как тебе моя любовь с первого взгляда? - поинтересовался Николай поздним вечером, когда мы остались одни в выделенных нам комнатах Городского дворца, являющегося резиденцией кайзера.

- Потрясающе! - не стал скрывать я. - Меня аж зависть берет. Но если не секрет - почему ты выбрал именно эту замухрышку?

- Да, конечно, сразу видно, что красавицей она никогда не станет, даже повзрослев, - задумчиво пояснил брат, - но зато Маргарита сможет стать хорошим человеком. Собственно говоря, она им уже стала. А старшие - как сейчас пустышки, так на всю жизнь ими и останутся.

Ого, подумалось мне. Братец-то оказывается, не остался равнодушным к собственным возвышенным чувствам! Он - ну и дела! - ими проникся.

За следующие несколько дней я убедился, что Николай, может, и действительно что-то такое почувствовал. А может, и не совсем. Зато малявка вне всяких сомнений втрескалась в него по самые свои торчащие в разные стороны уши! Это было видно невооруженным глазом любому интересующемуся. В принципе, в этом не было ничего плохого, если бы не одно «но». Дело в том, что мать Маргариты, Виктория, была дочерью еще одной Виктории - английской королевы. Той самой, в честь которой была названа целая эпоха и которая через своих дочерей и внучек одарила гемофилией несколько царственных домов Европы. Та же Алиса Гессен-Дармштадская, она же императрица Александра Федоровна, в другой истории родила больного наследника российского престола. Правда, ее матерью была другая дочь королевы Виктории. А эта, жена кронпринца Фридриха, гемофилию вроде не разносит. Во всяком случае, и Вилли, будущий Вильгельм Второй, и его брат Генрих ею не болеют. Да и насчет потомства сестер Вилли я ничего такого припомнить не смог. Но все же мне стало как-то не по себе - а вдруг? Мало ли, окажется потом в наследниках российского трона точно такой же больной гемофилией цесаревич Алексей, что и в другой истории. С Алисой Гессенской Николай уже познакомился еще в восемьдесят четвертом году, но никакого

интереса она у него не вызвала. Все-таки благодаря моему влиянию он сильно отличался от себя же в ином варианте своей судьбы. Но вдруг, если здесь он в конце концов женится на Маргарите, она тоже родит ему гемофилика?

Однако впадать в панику было еще рано, и я занялся тем, ради чего, собственно, и приехал в Германию, то есть охмурением Генриха Герца. Хорошо хоть для этого не пришлось ехать на другой конец Германии, в Карлсруэ - письмо и деньги на дорогу были посланы заранее, и Герц к моменту нашего визита уже ждал меня в Берлине. Я объяснил, что желаю развернуть широкие исследования возможности дистанционной передачи электроэнергии без проводов. Герц заметил, что это вряд ли возможно, но я его успокоил - мол, понимаю, что быстрых результатов не будет, но хочу начать предварительные исследования уже сейчас. В общем, на обработку Герца в нужном ключе у меня ушло два вечера, а результат получился уж всяко лучше, чем у ксендзов с Адамом Козлевичем. Охмуряемый обещал закончить свои дела в Германии и не позднее чем через полгода приехать в Россию.

- Жалко матушку, - заметил мне Николай, когда мы немного отдышались после пробежки до Приората и сели пить чай в его кабинете.

- Да, - согласился я, - действительно, она так старалась, падая в обморок, а поверил в естественность оного события один ты, хотя делала-то она это в основном для отца.

- Так ты считаешь, что это она не по-настоящему? Да, мне тоже что-то такое показалось.

- Разумеется! Когда теряют сознание, перед этим обычно не выбирают место, куда будет удобнее упасть. Но мы, не поверив в разыгранное перед нами представление, совершили благое дело. Больше маман в обмороки падать не будет - убедилась, что это бесполезно. А то ведь могла бы потом еще разок-другой упасть, да не так удачно, как сегодня. Опасно это при регулярном повторении, можно все-таки ненароком стукнуться затылком обо что-нибудь твердое.

- И что ты за человек такой, - вздохнул брат, - нет у тебя ничего святого.

- Еще как есть! Я просто его умело прячу, а не выставляю на всеобщее обозрение. Ладно, пошли лучше в мастерскую. Там в углу стоит недоделанная тележка для дельтаплана, у нее крепление к балке получилось неудачным. Установим на нее тот мотор, что все равно недодает мощности, только сначала вставим прокладки под головки для уменьшения степени сжатия.

- Куда она полетит без крыла сверху?

- Никуда, зато поедет. Это будут аэросани. Вон снега сколько навалило, на велосипеде уже не поездишь до весны.

- Эти твои аэросани будут всего одни?

- Да, на вторые у нас нет ни тележки, ни двигателя. Только почему они мои? От Гатчинского дворца до Приората и пешком дойти нетрудно. А вот ты до летного поля будешь ездить на этих санях, как белый человек.

- Надо же, никогда не подозревал в тебе альтруизма.

- И правильно делал - какой же это альтруизм? Я просто подлизываюсь к цесаревичу, неужели не заметно?

С утра скандал продолжился, но уже как-то вяло, без огонька. Я даже настолько расслабился, что пару раз зевнул, чем заслужил возмущенный взгляд маман. Зато Ники ничего такого себе не позволял. Он слушал императрицу очень внимательно и даже, кажется, пытался осмыслить услышанное. Вот ведь делать человеку больше нечего, право слово!