kostik - Любитель историй Страница 29

грезил морем и дальними странствиями по неизведанным

землям. Мое детство проходило близ поселка Руна, где

десять раз в год устраивали речные ярмарки, на длинных,

узких лодочках, которые неспешно покачивались между

двумя пологими берегами. Мы жили слишком дружно,

чтобы думать о плохом, пока в наш поселок не пришли

Охотники за падалью. Когда в деревне заводили про них

разговор, то использовали выражения: «Сухопутные

крысы» или «Речные черви». В моем детском воображении,

они являлись в ночных кошмарах именно в таком образе:

худые, длинные с огромными кривыми носами.

Но в тот день, когда они объявились в наших краях, я

понял, что внешний вид совсем не главное. Главным была их

непомерная жестокость. Они не щадили никого на своем

пути. Наши деревянные жилища горели за милую душу,

словно сухая солома. Крики, мольбы о помощи и настоящие

реки крови – вот какое наследие мне досталось от

короткого детства. Из-под меня, будто выбили опоры,

отправив в свободное плавание, в океан одиночества и

бесконечной боли.

Ровно тысячу дней я был рабом собственных кошмаров.

Подмастерье у старого лодочника, каменщик на Серых

рудниках, второй помощник мельника Руфа – жизнь

разделилась для меня на бесконечные отрезки невероятно

сложной, однообразной работы. С речного поселка

доходили слухи, что разбойники пришли снова, и мне ничего

не оставалось делать, как бежать к побережью, подальше

от собственных воспоминаний.

Без еды и гроша в кармане я добрался до Люкстена.

Крохотный, но весьма сносный во всех отношениях

городишко встретил меня достаточно дружелюбно.

Местный кондитер в обмен на легкую работу угостил

выпечкой, благодаря которой я смог просуществовать еще

неделю. В то время, я как никто другой умел растягивать

удовольствие от еды, разделяя ее на сотню маленьких

кусочков. Но даже при таком отношении к пище, мои

запасы закончились раньше намеченного. И я вновь

оказался в царстве голода.

Частые головокружения и бесконечный вой в животе

привел меня в таверну « Дырявая лодка». Название сами

понимаете – не очень, ну так и мне не приходилось

выбирать. Остановившись на пороге, я вроде бы успел

попросить у хозяина корочку хлеба и тут же брякнулся в

обморок.

Мистер Роуди, славный малый - один из тех коренных

эсквайров, кто все еще верит в благородство и высшие

цели. Вечно буду молиться святому Крециусу за его

доброту!

Он пристроил меня поломойщиком и платил за мой труд

больше положенного. Именно работая в таверне у

мистера Роуди, я впервые увидел морских волков. Вольные,

словно вечерний бриз, смелые - будто тысячи быков и

неприступные - как горный перевал. Они ворвались в зал,

распивая свою любимую песню о сокровищах Фортуны.

Закончив петь – они принялись за ром. Малыш Джимми не

успевал подносить им спиртное, а морские волки просили

еще и еще. Позже я узнал, что в народе их называли –

каперами, и про Фортуну они слагали песни отнюдь

неслучайно. А мистер Роуди поведал мне по секрету, что

по его подсчетам, всего через пару лет, пираты и вовсе

станут самыми могущественными на всем южном

побережье.

В таверне, последние дни только и говорили, что о

предстоящем путешествии Ловцов удачи, которые

никогда не возвращались из своих походов с пустыми

руками, и порой добывали уникальную вещь способную

изменить привычный мир, всегда готовы были сорваться с

места на встречу опасным приключениям. Хотя, на мой

взгляд, разговоры на подобные темы, были обычным

враньем. Но то, с каким воодушевлением бывалые каперы

рассказывали свои невероятные истории, не давало мне

права усомниться в их подлинности. И лучше всех такие

байки травил мистер Бероуз.

Одноглазый пират, слегка прихрамывавший на правую

ногу, был худощав и лицом походил на высушенный

иринейский финик. Его истории были не похожи на все

остальные. Яркие и живые, они будоражили мое сознание,

заставляя забывать обо всем на свете. В начале своего

повествования, раскуривая старую потрескавшуюся

трубку, он всегда описывал море: вдумчиво рисуя красоты

горизонта и бесконечного неба, капитан ласково называл

его отражением соленого великана. Клянусь, в такие

минуты, облизывая пересохшие губы, я чувствовал, как мое

лицо обдувает свежий бриз, а перед глазами сияет

лучезарный рассвет - символ новой, неудержимой

надежды.

Я хорошо запомнил тот день, когда вся таверна загудела,

словно улей, обсуждая новое путешествие одноглазого

Бероуза. Жадно прислушиваясь к очередной сплетне,

выпущенной вместе с табачным дымом, я осознавал, что

мое место должно быть на бриге «Бродяга», а не среди

пьяных рыл, завсегдатаев «Дырявой лодки».

Только как мне напроситься в команду? Отчаянная мысль

не давала мне покоя всю следующую неделю. Я придумал

десяток неосуществимых способов, но даже не предпринял

попытки воплотить их в жизнь. Все идеи казались мне

наивными и неприступными, словно стены форта Па-

типа.

Отчаянье взяло надо мной верх, предрекая вечное

скитание на суше. Где угодно. Но только не в море.

Вечером капитан Бероуз вновь появился в таверне. Все

обступили его, приготовившись слушать очередную

морскую легенду, но одноглазый ответил отказом.

Поглаживая огромного черного кота, который властно

взирал на присутствующих, капитан объявил о скором

отплытии. Услышав новость, я окончательно потерял

надежду стать юнгой на «Бродяге». И только Фортуна в

тот час распорядилась иначе.

Толпа обступила капитана с расспросами и

поздравлениями. А я, засунув подмышку поднос, направился

к выходу, понимая, что мечтам о море пришел конец. И в

тот самый миг раздался крик капитана. Его любимый кот,

сорвавшись с рук, кинулся наутек. Уж не знаю, что так

напугало этого смоляного крысолова, но припустился он

быстрее галских скакунов. Вверх по лестнице, на чердак и

прямиком на крышу. Позже капитан неустанно повторял,

что никогда его любимец не устраивал таких невероятных

гонок.

Недолго думая, я припустился за питомцем мистера

Бероуза. Не буду приуменьшать своей значимости в данной

истории, но только ценой невероятных усилий мне удалось

стащить кота с крыши, и передать в руки хозяина. И

знаете почему? В тот миг, во что бы то ни стало, я

хотел услужить капитану.

Поблагодарив за помощь, Бероуз приблизился ко мне

почти вплотную: до моего носа долетел привычный запах

лука и нюхательного табака.

«Жду тебя завтра на корабле, юнга», - вот какие