Следак 3 - Николай Александрович Живцов Страница 30

Поэтому лучше Чапыру убрать из столицы. Хотя, конечно, Андропов его и в регионе сможет достать. Но тогда у нас появится еще один повод очернить Юрия Владимировича. Да и с глаз Генерального прокурора Чапыру надо убрать, а то Руденко уже начал заикаться о переводе перспективного следователя.

— Сейчас дам распоряжение подготовить командировочное удостоверение и отправить по месту прохождения службы, — озвучил свое решение Щелоков. — Наградить бы чем-то надо нашего героя, — как будто вспомнил министр. — Дать знак отличника милиции и премию в виде двух окладов, — озвучил он мысли вслух и вопросительно посмотрел на Бороздина.

— Николай Анисимович, у Чапыры нет двух лет стажа, — деликатно напомнил тот начальству.

— Значит не будем нарушать свой же приказ. Без знака пока походит, — согласился Щелоков. — Тогда в звании повысим, — предложил он другой вариант.

— Тоже рановато, — высказал сомнение полковник.

— Нормально, — пресек спор Щелоков. — Не могу же я его пустым отпустить, после того как перед Брежневым его расхваливал.

Опять поезд, опять купе, опять верхняя полка, но в этот раз соседи — обычные командировочные. Вместо баулов, забитых контрафактом, полный чемодан водки.

— Пить будешь? — спросили меня первым делом.

— Буду! — рубанул я.

Время, проведенное в дороге, пролетело незаметно, и уже следующим утром я вывалился из вагона.

— Охренеть ты нажрался, — этими словами встретил меня Скворцов, поддерживая, чтобы я не распластался по перрону.

— Здорово! — обрадовался я ему. — Ты, Вадик, мой единственный друг в этом гребанном мире! — полез я обниматься.

— В таком виде тебе в райотделе лучше не показываться, — задумчиво проговорил Скворцов, отдирая меня от себя. — Пьяный, еще и с фингалом под глазом.

— Зачем мне райотдел? — удивился я, проигнорировав претензии. — Мне домой надо. У меня там кот. Некормленый, — последнее слово еле выговорил.

— Какой кот? — возмутился он. — Мохов приказал тебя к нему доставить. Меня даже на вокзал за тобой отрядили.

— Ну поехали, уважу начальника, — отбросив руку Скворцова, я, пошатываясь, но с независимым видом пошагал в сторону привокзальной площади.

— В поезде что ли подрался? — поприветствовал меня вопросом водитель.

— Я не дрался, я спасал город от маньяка, — заявил я, забираясь на переднее пассажирское сидение уазика.

— Скворцов, ты спятил в таком виде его в отдел везти? — Крапивин

обернулся к занявшему заднее сидение инспектору УГРО.

— Приказ Мохова, — огрызнулся тот, тоже недовольный происходящим.

— Сержант, поехали уже, — выразил я недовольство задержкой. — У меня, кстати, жвачка есть, — вытащил я из рюкзака упаковку Juicy Fruit. Сейчас зажую и нормально будет.

— Фингал тоже ей замажешь? — пробурчали мне в спину.

Вместо ответа, я достал одну из пластин, разжевал ее и надул пузырь гигантского размера.

— Отличная маскировка, — едко подметил все еще недовольный Вадик.

Крапивин, глядя на меня, заржал, а когда пузырь лопнул, не выдержал и Скворцов.

— Ты Мохову только эти фокусы не показывай, — предостерег меня он, когда отсмеялся.

Выдав парням по пачке, я закинул оставшуюся жвачку обратно в рюкзак, и какое-то время мы мерились размерами пузырей.

— Ты хоть расскажи, как съездил? — оборвал веселье Скворцов.

— Да нормально. Старлея заработал, — похвастался я своими успехами.

— Ни хрена себе! — высказались они хором. — А ходили слухи, что ты серьезно накосячил и тебя чуть ли не посадят, — поделился со мной Скворцов.

— Завистники распускали, — отмахнулся я. — Меня награждал сам министр МВД, — припомнил я скромную церемонию награждения, когда несколько человек собрали в актовом зале. Ради меня это было устроено или обычная показуха не так уж и важно. Главное свои плюшки я получил, и это вместо взысканий, в которые, если честно, верил намного больше.

— За что хоть наградили? — поинтересовался Крапивин.

— По совокупности моих сногсшибательных деяний, — ощерился я. — Служу хорошо, результаты высокие, а еще я смелый и отважный, — в конце я рассмеялся, но вышло как-то горестно.

— Ты не рад что ли? — Скворцов заметил перемену моего настроения. — За три месяца получить старлея — это же круто!

— Я, Вадик, совсем другое хочу, — высказался я о наболевшем, но тему развивать не стал.

— Проспится и по-другому заговорит, — прокомментировал мое непонятное заявление Крапивин.

— Я, кстати, про вас министру рассказал, — удивил я обоих. Сержант даже вдавил педаль тормоза, чтобы никуда от счастья не въехать. Скворцов сзади выругался, но сделал это больше по привычке. Сейчас его больше занимали произнесенные мною слова. — Ну, про то, что грабителей инкассаторов мы втроем брали, — пояснил я, а сам вспомнил, о чем узнал в министерстве. Оказалось, что из нашего областного управления пришли наградные листы, и в них не было ни Скворцова, ни Крапивина. Только я, Мохов и два высокопоставленных хрена. Один из городского управления, второй — из областного. Вот я и устранил несправедливость. Щелоков, конечно, опешил от моей наглости, но обещал разобраться.

— Брешешь, — не поверили оба.

— Да чтоб я в следаках всю жизнь проходил, — побожился я.

— Чапыра, ты больной на всю голову, — услышал я вместо благодарностей.

— Вот и делай людям добро, — проворчал я. — Заводи мотор, меня начальство ждет, — бросил я Крапивину и более не вымолвил ни слова.

Начальство меня, действительно, ждало. С нетерпением.

— Товарищ полковник, следователь Чапыра по вашему приказанию прибыл! — бодро доложился я, переступив кабинет начальника милиции.

— Чапыра, ты пьяный что ли? — присмотрелся ко мне, находящийся тут же Головачев.

— Не пьяный, а выпивший. Я же с поезда, — привел я аргумент.

— Что у тебя с лицом?! А с руками? — мой непосредственный начальник все больше охреневал от непрезентабельного вида своего подчиненного и от того, что я завалился в таком виде к начальнику милиции. — Ты следователь, тебе нельзя ввязываться в драки! — вспомнил он еще об одном правиле.

— Я не дрался, — уверенно помотал я головой. — Просто неудачно выпал из окна.

В мое объяснение Головачев не поверил. Морщась, отмахнулся, как от вранья.

— Если ты думаешь, раз в Москве все обошлось, и ты теперь можешь творить все, что захочешь, то ты сильно ошибаешься! — принялся он меня воспитывать. — Ты не обнаглел, являться на