air - o f7d12d3eb98ba64b Страница 34

Как он нас слышит?

Как следует за нами?

Что именно оживляет это безумное и опасное пространство?

Она еще толком не думала об этом, и теперь, спустя много недель с того

момента, когда ей стоило задуматься над этим, казалось таким глупым и

наивным пугаться самого чуда его существования. Но с первой догадкой –

появившейся в дальних уголках сознания – что однажды ей придется

уничтожить дом, она поняла, что должна узнать ответы.

Она закрыла глаза, размышляя о том, что точно знала:

Дом и все в нем было живым.

Дом проследовал за ними в парк через некую сеть трав, корней и деревьев.

Дом мог проникать в предметы, что Гэвин брал с собой – трехколесный

велосипед, и любые другие мелочи, которые он мог положить в карманы.

Свитер, в котором она была в доме, тоже оказался одержимым. Это не было

сном.

Что-то случилось с ее отцом, когда он вмешался в дела Дома. Может, Дом

управлял и бакалейщиком Дейвом. Пытался ли он проникнуть в ее сознание в

первый день? Чем были те призрачные пальцы, прижимавшиеся к ее вискам?

Они пытались захватить ее? Дом злился, потому что Гэвин хотел быть с ней, или потому что не мог ею управлять?

Мог ли дом управлять всем, что оказывалось в его пределах? Как далеко за

пределы города распространялось его влияние?

Сердце грохотало в груди. Она должна поговорить с Гэвином.

Дэлайла вдруг стала уверена, что он не был дома, и что он не вернется, пока

не убедится, все ли с ней в порядке. И когда на дедушкиных часах в гостиной

пробило полночь, Дэлайла схватила юбку и простую рубашку, открыла окно

спальни и выбралась из комнаты, цепляясь за водосток здоровой рукой. Она

соскользнула одной ногой с выступа, глубоко вдохнула и выбралась из окна, стараясь телом прижиматься ближе к трубе. Пальцы почти сразу разжались, и

она так быстро съехала на землю и так жестко приземлилась, что воздух с

кашлем вырвался из ее легких. Уж чего точно ей не было нужно, так это

вернуться в отделение скорой помощи с переломом руки, появившимся, когда

она пыталась сбежать и увидеться с парнем, которого ее родители обвинили в

ее избиении.

Голова кружилась от удара при падении, руки и ноги казались тяжелыми и

слабыми от убывающего эффекта перкосета. Она остановилась на газоне и

огляделась. Холод проникал под рукава рубашки и окутывал кожу, словно сам

воздух хотел сказать ей, какая это плохая идея.

И снова деревья склонились к ней, а небо, казалось, исчезло во тьме. Но в

этот раз Дэлайла посмотрела на ветки над головой и зашипела:

– Еще раз меня тронешь, и потеряешь его навеки. А может, уже потерял.

***

Дэлайла не знала, как Гэвин научился пробираться, но он был именно там, где она и рассчитывала, – в темной комнате для репетиций в фургончиках за

школой, склонившийся над пианино. Он поднял голову, когда она открыла

дверь, глаза его округлились, но наполнились невероятным облегчением.

– Прости, что ушел, – выпалил он. – Я хотел остаться, но…

– Знаю, – перебила она. – Отец повел себя ужасно с тобой, да?

Гэвин провел большой ладонью с широко расставленными пальцами по

лицу.

– Ты в порядке?

– Все хорошо. Немного лекарств и повязка, и я снова в строю.

Он кивнул, оглядывая ее, словно убеждая себя, что ранена только ее рука.

– Эй, послушай, – сказала Дэлайла, приблизившись на шаг. – Я хочу, чтобы

ты кое-что сделал.

Он посмотрел на нее с мольбой во взгляде.

– Что угодно.

Дэлайла протянула небольшую стопку вещей, которую забрала из его

шкафчика.

– Хочу, чтобы ты надел это, – сказала она, положив вещи на пианино.

Гэвин уставился на нее.

– Ты хочешь, чтобы я переоделся в спортивную форму?

– Ты ведь мне доверяешь?

Гэвин молча встал и начал снимать футболку. Дэлайла махнула ему

остановиться и, покопавшись в учительском шкафчике, вернулась с раскрытым

мусорным мешком.

– Сюда, ладно?

Гэвин бросил футболку в пакет и, опустив руки к ремню, заглянул ей в

глаза, приподняв брови, словно спрашивая: ты будешь смотреть? Когда она

решительно встретила его взгляд, он улыбнулся и продолжил раздеваться.

Он разделся до нижнего белья, большими пальцами поддел эластичную

ткань и снова посмотрел на нее.

– Полностью, – заявила она.

Гэвин был бы не прочь обнажиться перед ней, но он как-то не так себе это

представлял.

А Дэлайла оказалась не такой смелой, какой казалась, потому что когда он

снял боксеры и, выпрямившись, бросил их в пакет, после чего потянулся за

чистой одеждой, она отвела взгляд, а щеки ее были явно куда розовее, чем когда

она пришла. Он никогда еще так не раздевался ни перед кем, он даже и не думал

о подобном никогда. Но Гэвину понравилось быть обнаженным перед

Дэлайлой.

Ему нравилось, как мило она краснела, и хотя делала все возможное, лишь

бы не смотреть, ему показалось, что он заметил, как она разок успела взглянуть.

– Дэлайла Блу, – самодовольно проговорил он, глядя, как она отходит в

сторону. – Ты краснеешь?

– Молчи, – прикрикнула она через плечо, открыв дверь, чтобы выбросить

завязанный пакет наружу, и быстро закрыв ее.

Воздух в кабинете музыки был холодным, и Гэвин поспешил надеть шорты.

– Ты собираешься мне рассказать, зачем все это? – спросил он.

Дэлайла пересекла комнату и встала перед ним.

– Ты решишь, я сумасшедшая.

– А разве такое теперь возможно? – спросил он, надев чистую футболку.

– Ты рассказывал мне раньше, что Дом может… Может цепляться за то, что

было взято из его собственности. Так он поступил с трехколесным велосипедом

или теми предметами, что оставлял для тебя, чтобы ты их взял, если у тебя был

серьезный экзамен или нужно было успокоиться?

– Верно, – прошептал он.

– Может, Дом всегда так поступает с тобой, а может, и нет. Но все началось

с нами… Мне начало казаться, что он всегда рядом, пробирается следом за

тобой, где бы ты ни был.

Гэвин кивнул, словно и сам так чувствовал.

– А помнишь про ночь у Давала? – продолжала она. – Я уснула, и мне

приснилось, что я держу руку. Словно держу чью-то мертвую и гниющую руку.

Когда я с криками проснулась, это оказался всего лишь мой свитер, в котором я

приходила к тебе домой. Но я знала, что это был не сон. Свитер точно… что-то

сделал.

– Боже, – сказал Гэвин, колени ощущались слабыми, поэтому он сел. –

Поверить не могу, что он мог бы… – начал он, а потом опустил взгляд на новые

вещи, что надел. – Но эти из моего дома. Я стирал их там, – он потянул за

воротник футболки.

– Думаю, можно понадеяться, что делает он так, когда у него есть причина.

А в чем смысл цепляться к твоей спортивной форме? Он не стал бы постоянно

беспокоиться о тебе.

– Но зачем? Зачем он меня преследует?

– А зачем родители ходят следом за ребенком? Чтобы присмотреть. Чтобы

уберечь. Это просто… зашло слишком далеко.

– Но ты думаешь, что здесь мы в безопасности? – спросил он.

Дэлайла окинула взглядом комнату.

– Думаю, да. Думаю, Дом может захватывать и людей… а еще… Отец

странно себя вел в ту ночь, после того как ворвался на дорожку у твоего дома. А

бакалейщик Дейв? Ты говорил, что он приходит каждую неделю, но ведь потом

он не узнал тебя.

– Все, кто приходит в дом, – прошептал Гэвин, – у всех остекленевший

взгляд.

– Но с нами двумя он не может этого сделать. Может, потому что мы знаем.

Гэвин притих на несколько минут, переваривая сказанное.

– Прости за все это, – сказал он, осторожно притягивая ее сесть рядом с

ним. – За то, что втянул во все это. За вот это, – он погладил большим пальцем

край ее повязки.

Дэлайла хотела всплеснуть руками, чтобы показать ему, что с ней все в

порядке, но в этот момент он не выглядел расслабленным. Она слабо

улыбнулась и понизила голос.

– Честно, я в порядке. Меня сложно запугать.

Застонав, он с шумом опустил голову на клавиши.

– Знаю, как это выглядит. Я не могу даже представить, как навредил бы

тебе.

– Конечно, ты не можешь. Это все не твоя вина.

– Но твой папа думает, что это я. Боже, Дэлайла, я не мог. Я люблю тебя.

Внезапно все остальное было забыто – пульсирующая боль в руке, страх, что случится с их отношениями, ужасающие непонимание мотивов Дома – и на

ее лице появилась улыбка.

– Я тоже тебя люблю.

Он поднял голову, осознавая, что именно они оба сейчас сказали. Выдавив

слабую улыбку, он сказал:

– Знаешь, моя любовь – это ведь навсегда. И обычно я не обращаю

внимания на то, что думают остальные, но с тобой все иначе. Я не хочу, чтобы

хоть кто-то думал, будто я могу быть опасным для тебя. Особенно твои