Карл Барт - Карл Барт Очерк догматики Страница 38

Лекция 23 ПРОЩЕНИЕ ГРЕХОВ

Человек-христианин оглядывается назад и, несмотря на свой грех, воспринимает через Святого Духа и святое крещение свидетельство о смерти Иисуса Христа и тем самым об оправдании своей собственной жизни. Его вера в это основывается на том, что сам Бог, ставший в Иисусе Христе на место человека, взял на себя безусловную ответственность за его путь.

Таков путь человека-христианина, определяемый милостью Бога и реализуемый в общине. Ни при каких обстоятельствах нельзя отделять то, о чем нам предстоит еще услышать — об отпущении грехов, о воскресении плоти и о вечной жизни, — от того обстоятельства, что Бог посредством Святого Духа устраивает так, что существуют люди, которые слушают, и что из них возникает община.

Путь христианина пролегает от отпущения грехов к воскресению плоти и вечной жизни. Эти «откуда» и «куда» человека реально и субстанциально сконцентрированы в одном-единственном пункте. Данный пункт представлен в середине второго положения — страдания и действия Иисуса Христа. Мы вместе с Ним в Святом Духе. Мы есть его община, и все, что наше, изначально и подлинно есть его. Мы живем тем, что есть его. Мы не вправе выходить из этого центра всякой истины. Отпущение грехов, воскресение, вечная жизнь не есть нечто вне Христа, все это деяние Бога в Нем. Он, единый, возжигает свет, и человек-христианин движется в его свете. Человека-христианина и вьщеляет как раз то, что он находится в том световом конусе, что нисходит от Христа. Однако это его существование в свете не является самоцелью, христианин движется в этом свете для того, чтобы самому быть светом. Настолько любил Бог мир, что отдал своего единородного Сына. Христиане суть вестники Христа. Здесь, в общине, познается, видится и испытывается то, что есть Христос для человека, для всех людей, для того, чтобы отсюда свидетельствовать об этом.

«Верую в отпущение грехов» — здесь христианин очевидным образом оглядывается назад, на тот путь, которым он пришел. Не только в мгновение своего «обращения», но всегда, когда он оглядывается назад, христианин видит отпущение грехов. Данное событие его утешает и поднимает, оно и ничто иное. Ничто к нему не может добавиться, например отпущение грехов и мой опыт или отпущение грехов и мои достижения! То, что мы узнаем о самих себе, оглядываясь, всегда может быть лишь одним — мы живем отпущением. Мы — нищие, и это правда.

Если отпущение грехов — это все, что лежит позади нас, то тем самым выносится суждение относительно всей нашей жизни. В любом случае нельзя говорить о заслуге, скажем заслуге благодарности, с которой я преподносил любимому Богу всевозможные вещи. «Я был бойцом! Я был теологом! Возможно, даже писал книги!» Нет, так дело не пойдет. Всему, чем мы были и что мы делали, будет вынесено суждение — это был грех. А грех означает выхождение за пределы, отклонение. А если и было что-либо иное, то оно приходило сверху, у нас нет оснований похваляться этим, даже если речь идет о милосердии Бога. Каждый день мы должны и можем начинать словами символа: «Верую в отпущение грехов». И в минуту своей смерти мы не должны будем говорить чего-либо другого. Вероятно, понятие отпущения, remissio, можно лучше всего прояснить следующим образом. Есть что-то написанное, и это наша жизнь, а теперь через все проводится жирная черта. Оно заслуживает быть зачеркнутым и — слава Богу! — будет зачеркнуто. Вопреки моему греху я имею теперь возможность получить свидетельство того, что мой грех не будет поставлен мне в вину. Я сам не в состоянии сделать этого. Ведь грех означает вечный проигрыш человека. Как могли бы мы устранить его своими силами? Ведь то, что я согрешил, означает, что я есть грешник.

Несмотря на это и вопреки всему этому исходит свидетельство Святого Духа, свидетельство об услышанном Слове Божьем и свидетельство о крещении. Ведь значение святого крещения как раз и состоит в том, что мы вправе всю жизнь размышлять о том, что мы крещены. Лютер в минуту искушения взял мел и написал на столе baptizams sum. Крещение касается всего меня, независимо от того, всегда ли я одинаково остро воспринимаю свидетельство Святого Духа. С нашим восприятием не все ладится. Оно становится то сильнее, то слабее. Есть времена, когда Слово для меня не имеет живого значения, и именно здесь должно вмешаться осознание того, что я крещен. В моей жизни был однажды дан знак, за который я имею возможность держаться, причем и тогда, когда свидетельство Святого Духа не достигает меня. Точно так же как я был рожден, я был некогда крещен, и, как крещенный, я становлюсь свидетельством для себя самого. Крещение не может удостоверять чего-либо иного, кроме того, что удостоверяет Святой Дух, но, как крещенный, я могу быть для самого себя свидетельством Святого Духа и могу укрепиться этим свидетельством. Крещение вновь призывает меня к службе свидетельствования, поскольку напоминает мне о необходимости ежедневного покаяния. Оно является в нашей жизни сигналом. Подобно тому как упавшему в воду вспоминаются движения пловца, так и покаяние напоминает нам о свидетельстве.

Этим свидетельством является обращенное к нам Слово Божье: ты, человек, со своим грехом принадлежишь целиком и полностью как собственность Иисуса Христа сфере непостижимой милости Бога, который не желает воспринимать нас как тех, кто живет так, как они живут, и поступает так, как они поступают, но говорит нам: «Вы оправданы». Ты для меня больше уже не грешник, на твоем месте уже другой. И я воспринимаю этого другого. И если ты беспокоишься о том, как тебе следует приносить покаяние, то будет тебе сказано — за тебя уже принесено покаяние. И если ты спрашиваешь о том, что бы ты мог сделать, каким образом мог бы устроить свою жизнь в совместности с Богом, то будет тебе отвечено — искупление за твою жизнь уже принесено и твоя совместность с Богом уже достигнута. Твое деяние, дитя человеческое, может заключаться лишь в том, что ты принимаешь ту ситуацию, что Бог тебя как тварь, каковой ты являешься, видит в новом свете и принимает тебя заново. «Итак мы погреблись с Ним крещением в смерть» (Рим. 6: 4). Крещение есть представление смерти Христа в средоточии нашей жизни. Оно говорит нам, что там, где умер и погребен Христос, и мы умерли и погребены, мы — преступившие и грешники. Как крещенный, ты вправе рассматривать себя как умершего. На том и покоится отпущение грехов, что это умирание свершилось тогда, на Голгофе. Крещение говорит тебе о том, что та смерть была и твоей смертью.

Бог сам в Иисусе Христе заступил на место человека. Поразмыслим вновь относительно нашего объяснения примирения как замены. Бог берет на себя ответственность за нас. Мы представляем сейчас его собственность, и Он распоряжается нами. Наша собственная недостойность уже не касается нас. Мы имеем сейчас возможность жить тем, что Он делает. Это означает не пассивное, а в высшей степени активное существование. Если будет позволено использовать образ, то представим себе ребенка, рисующего какой-то предмет. Ему это не удается. Тогда учитель садится на место ребенка и рисует этот же предмет. Ребенок стоит рядом и только смотрит, какой прекрасный рисунок создает в его собственной тетради учитель. Таково оправдание — Бог делает на нашем место то, что мы сделать не в состоянии. Меня согнали со скамейки, и если сейчас и скажут что-нибудь в мой адрес, то меня это уже не касается, это касается того, кто сидит на моем месте. И те, кто должны жаловаться на меня, дьявол и вся его рать и люди, если они решатся выступить против меня, пусть, Он занял мое место. Такова моя ситуация. Я оправдан и вправе радоваться, поскольку обвинения меня уже не касаются. Праведность Иисуса Христа есть теперь моя праведность. Это называется отпущением грехов. «Каким образом ты праведен перед Богом? Только истинной верой в Иисуса Христа» (вопрос 60, Гейдельбергский катехизис). Так понимала и выражала все эти идеи Реформация. Дай нам Бог узнать вновь, как снова достигнуть полноты истины и жизни, следующей из этого.

И не следует говорить, что недостаточно жить «лишь» отпущением грехов. Такое возражение уже выдвигалось против символа, а в заостренной форме и против реформаторов. Что за глупость! Как будто бы как раз оно — отпущение грехов — не является тем единственным, чем мы живем, источником всякой силы. Как будто бы этим не было сказано все! Именно тогда, когда мы знаем, что Бог за меня, мы ощущаем ответственность в подлинном смысле. Ведь если исходить из этого, и только этого, будет существовать настоящая этика, будет критерий различения добра и зла. Жить отпущением грехов никоим образом не означает пассивности, напротив — означает христианскую жизнь, активную в полной мере. Описываем ли мы это как великую свободу или как строгую дисциплину, как благочестие или как настоящий мир, как приватную или социальную мораль, рассматриваем ли такую жизнь как знак великой надежды или как знак повседневного терпения — в любом случае мы живем только отпущением грехов. В этом заключены различия между христианином и язычником, христианином и иудеем. То, что не перешло через эту острую грань к отпущению грехов, к милости, то не христианское. Так нас будут судить, так нас когда-нибудь спросит судья: «Жил ли ты милостью или создал себе каких-нибудь богов, а возможно, и сам захотел стать богом? Был ли ты верным слугой, которому нечем хвалиться?» В таком случае ты принят, ведь ты действительно был милосердным и простил своих должников, действительно утешал других и был светом, ведь в таком случае твои дела действительно были добрыми делами — делами, проистекающими из отпущения грехов. Вопрос об этих делах есть вопрос судьи, на который нам придется отвечать.