Карл Барт - Карл Барт Очерк догматики Страница 39

И не следует говорить, что недостаточно жить «лишь» отпущением грехов. Такое возражение уже выдвигалось против символа, а в заостренной форме и против реформаторов. Что за глупость! Как будто бы как раз оно — отпущение грехов — не является тем единственным, чем мы живем, источником всякой силы. Как будто бы этим не было сказано все! Именно тогда, когда мы знаем, что Бог за меня, мы ощущаем ответственность в подлинном смысле. Ведь если исходить из этого, и только этого, будет существовать настоящая этика, будет критерий различения добра и зла. Жить отпущением грехов никоим образом не означает пассивности, напротив — означает христианскую жизнь, активную в полной мере. Описываем ли мы это как великую свободу или как строгую дисциплину, как благочестие или как настоящий мир, как приватную или социальную мораль, рассматриваем ли такую жизнь как знак великой надежды или как знак повседневного терпения — в любом случае мы живем только отпущением грехов. В этом заключены различия между христианином и язычником, христианином и иудеем. То, что не перешло через эту острую грань к отпущению грехов, к милости, то не христианское. Так нас будут судить, так нас когда-нибудь спросит судья: «Жил ли ты милостью или создал себе каких-нибудь богов, а возможно, и сам захотел стать богом? Был ли ты верным слугой, которому нечем хвалиться?» В таком случае ты принят, ведь ты действительно был милосердным и простил своих должников, действительно утешал других и был светом, ведь в таком случае твои дела действительно были добрыми делами — делами, проистекающими из отпущения грехов. Вопрос об этих делах есть вопрос судьи, на который нам придется отвечать.

Лекция 24 ВОСКРЕСЕНИЕ ПЛОТИ

И ВЕЧНАЯ ЖИЗНЬ

Человек-христианин смотрит вперед и получает вопреки своей смерти свидетельство Святого Духа и тайной вечери о воскресении Иисуса Христа, а таким образом и о завершении жизни, которое заключается в том, что человеку, поскольку он в Иисусе Христе вправе стать на место Бога, сообщается возможность причаститься к величию Бога.

«Человек-христианин оглядывается назад» — так было сказано в тезисе предыдущей лекции. Человек-христианин смотрит вперед — говорится сейчас. Таковые смотрение назад и смотрение вперед составляют жизнь христианина, vita humana Christiana, жизнь человека, воспринявшего Святой Дух, живущего в своем сообществе и призванного, пребывая в нем, быть светом мира.

Человек смотрит вперед. Мы делаем, так сказать, поворот на 180 градусов: сзади нас наш грех, а впереди смерть, умирание, гроб, могила, конец. Тот, кто не воспринимает этого всерьез, не воспринимает всерьез того, что нам предстоит, кто не осознает, что такое умирание, кого это не повергает в ужас, кто, наверное, не наслаждается в достаточной мере и потому не ведает страха перед концом, тот, кто еще не понял, что эта жизнь есть дар Божий, тот, кому незнакомо чувство зависти к патриархам, жившим не только 100, но и 300, 400 и больше лет, тот, кто, другими словами, не постигает красоту этой жизни, — такой человек не в состоянии постичь, что означает «воскресение».

Это слово есть ответ на ужас смерти, ужас от того, что этой жизни когда-то наступит конец, и этот конец образует горизонт нашего существования. «В средоточии жизни охвачены мы смертью…» Человеческое бытие есть бытие, находящееся под такой угрозой, оно отмечено таким концом, таким постоянно сохраняющимся противоречием нашему существованию: Ты не можешь жить! Ты веришь в Иисуса Христа и все же можешь лишь верить, но не видеть. Ты стоишь перед Богом и можешь и вправе радоваться и все же должен каждый день узнавать на опыте, что твой грех каждое утро есть вновь. Это мир, и все же мир, который может сохраняться лишь в борьбе. Мы понимаем, и все же понимаем удручающе мало. Есть жизнь, и все же жизнь лишь в тени смерти. Мы вместе и все же когда-нибудь должны расстаться. Смерть кладет свою печать на все, это она наемник греха. Расчет завершен, гроб и тление суть последнее слово. Борьба закончена, и не в нашу пользу. Вот что значит смерть.

И вот человек-христианин смотрит вперед. Что означает в этой жизни христианская надежда? Жизнь после смерти? Событие в стороне от смерти? Душа, которая как бабочка вспархивает над могилой и где-то сохраняется, с тем чтобы бессмертно жить дальше? Так представляли себе жизнь после смерти язычники. Но это не христианская надежда. «Верую в воскресение плоти». Плоть в Библии — это просто человек, причем человек под знаком греха, падший человек. И этому человеку говорится: ты воскреснешь. Воскресение означает не продолжение этой жизни, а завершение жизни. Этому человеку говорится «да», его не затмевает тень смерти. Когда речь идет о воскресении, то речь идет о нашей жизни, каковы мы суть и суть здесь. Мы воскресаем, никто не заступает на наше место. Это означает не то, что начинается совершенно новая жизнь, а то, что «это преходящее повлечет непреходящность, а это смертное — бессмертие». И станет явным: «Смерть поглощена победой».

Христианская надежда соотносится со всей целостностью нашей жизни: эта наша жизнь получает завершение. То, что посеяно в бесчестии и слабости, то воскреснет в величии и силе. Христианская надежда не уводит нас от этой жизни, она представляет собой скорее открытие той истины, в свете которой видит нашу жизнь Бог. Она есть преодоление смерти, но не бегство в потустороннее. Речь идет о реальности этой жизни. Именно эсхатология, если понимать ее надлежащим образом, является самым практичным из всего, о чем только можно подумать. Эсхатон сверху излучает свет в нашу жизнь. Мы ждем этого света. «Мы наказываем вам надеяться», — писал Гёте. Возможно, и ему был ведом этот свет. Христианская весть во всяком случае уверенно и утешительно возвещает надежду на этот свет.

При этом мы сами не в состоянии наделить себя надеждой на то, что наша жизнь получает завершение, не в состоянии внушить себе такую надежду. В нее надлежит верить — верить наперекор смерти. Тот, кто не ведает, что такое смерть, тот не ведает и того, что такое воскресение. Для того чтобы верить, что будет свет и что этот свет завершит нашу незавершенную жизнь, для этого требуется свидетельство Святого Духа, свидетельство возвещенного нам в Писании и услышанного нами Слова Божьего, свидетельство воскресшего Иисуса Христа. Святой Дух, обращающийся к нам в Писании, говорит нам, что мы вправе жить в такой великой надежде.

Тайную вечерю следует в большей мере, чем это обычно бывает, рассматривать, исходя из Пасхи. Это не траурная и не похоронная трапеза в первую очередь, а предвосхищение свадебного пира Агнца. Вечеря является трапезой радости — вкушение его, Иисуса Христа, плоти и питие его крови есть еда и питие в средоточии нашей жизни во имя жизни вечной. Мы гости за его столом и потому более не отделены от Него самого. Так в этом знаке свидетельство его трапезы сочетается со свидетельством Святого Духа. Оно реально говорит нам: ты не умрешь, а будешь жить и будешь возвещать о делах Господа! Ты! Мы гости за столом Господа, и это не образ, а событие. «Верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную». Твоя смерть умерщвлена. Ты уже умер. Ужас, с которым ты сталкиваешься, уже целиком и полностью позади тебя. Ты вправе жить как гость за этим столом. Силы, какую дает эта трапеза, хватит тебе на сорок дней и сорок ночей. С этой силой такое возможно! Да будет так, что ты приобщился к этому питью и этой еде, и пусть все смертное вокруг тебя будет преодолено. Не лелей свою печаль, не взращивай на этом своего маленького садика с нависающей над ним плакучей ивой! «Печаль наша лишь делает тяжелее крест и боль». Мы призваны быть в совершенно иной ситуации.

Тот, кто в это верует, уже здесь и сейчас начинает жить завершенной жизнью.

Христианская надежда есть уже семя вечной жизни. В Иисусе Христе я уже не там, где я могу умереть, в Нем наша плоть уже на небе (вопрос 49, Гейдельбергский катехизис). Так как мы можем получить свидетельство тайной вечери, то мы уже здесь и сейчас живем в предвосхищении эсхатона, когда Бог будет всем во всем.

1