Andrey Maidansky - Spinoza Izbrannyie sochineniya Страница 39

жизненные духи, которые двигались бы в одну сторону, двигаться в

другую, то почему она не могла бы заставить тело, находящееся как

целое в покое, начать движение? * Точно так же, почему она не могла

бы двигать все другие тела, уже имеющие движения, куда ей

хочется?

__________________

* Нет никакого затруднения в том, что один модус, бесконечно различный от

другого, действует на него, так как он действует как часть целого, потому что душа

никогда не была без тела, а тело без души. Мы рассуждаем следующим образом:

1. Существует совершенное существо. 2. Не может быть двух субстанций. 3. Ни

одна субстанция не может иметь начала. 4. Каждая в своем роде бесконечна. 5.

Должен быть также атрибут мышления. 6. Нет предмета в природе, о котором в

мыслящей вещи не было бы идеи, исходящей из сущности и существования этого

предмета. 7. Следовательно, и т.д. 8. Если под обозначением вещи подразумевают ее

сущность без существования, то идея сущности не может рассматриваться как нечто

особенное; это может случиться лишь тогда, когда вместе с сущностью дано

существование, ибо тогда именно имеет место объект, которого раньше не было.

Например, когда вся стена бела, то в ней нельзя различить сущности от

существования. 9. Эта идея, рассматриваемая одна без всех других идей, не может

быть больше, чем только идеей такой вещи, но она не может заключать в себе идею

такой вещи. При этом рассматриваемая таким образом идея, будучи лишь частью, не

может иметь о себе в своем объекте совершенно ясного и отчетливого понятия.

Последнее может иметь только мыслящая вещь, составляющая одна всю природу,

так как часть, рассматриваемая вне своего целого, не может и т.д. 10. Между идеей и

объектом необходимо должна быть связь, так как одна идея не может существовать

без другого, потому что нет вещи, чьей идеи не было бы в мыслящей вещи, и не

может быть идеи без того, чтобы не существовала также вещь. Затем объект не

может измениться без того, чтобы не изменилась также идея, и наоборот, так что

здесь нет надобности ни в чем третьем, чтобы вызвать связь души и тела. Однако

следует заметить, что мы говорим здесь о таких идеях, которые возникают в боге

необходимо из существования вещей вместе с их сущностью, а не об идеях, которые

представляют нам вещи, существующие теперь и действующие в нас, так как между

ними существует большая разница. Ибо идеи возникают в боге не так, как в нас, из

одного или нескольких чувств, которые поэтому большей частью возбуждаются ими

лишь несовершенно, но из существования и сущности, сообразно всему, что они

представляют собой Ведь моя идея не ваша, хотя вызывает их в нас одна и та же

вещь.

151

Однако если мы вспомним то, что мы уже раньше сказали о

мыслящей вещи, то нам легко будет устранить эти затруднения. Мы

сказали тогда, что хотя природа имеет различные атрибуты, но есть

лишь одно существо, о котором высказываются все эти атрибуты.

Мы, кроме того, сказали, что в природе существует только одна

единственная мыслящая вещь, которая выражается в бесконечных

идеях согласно бесконечным вещам, существующим в природе. Ибо

если тело приобретает такой модус, как, например, тело Петра, а

затем другой, как тело Павла, то отсюда следует, что в мыслящей

вещи имеются две различные идеи, именно идея тела Петра,

образующая душу Петра, и другая идея Павла, образующая душу

Павла. Но мыслящая вещь может двигать тело Петра идеей тела

Петра, а не идеей тела Павла. Точно так же душа Павла может

двигать свое собственное тело, а не тело другого человека, например

Петра *. Поэтому она не может также двигать камень, находящийся в

покое, ибо камень образует в мыслящей вещи опять другую идею.

Поэтому также ясно, что по вышеизложенным основаниям

невозможно, чтобы тело, находящееся в совершенном покое, могло

двигаться под влиянием какого-либо способа мышления?

Третье возражение может быть таково: мы, невидимому, ясно

познаем, что все же можем вызвать в теле известный покой. Ибо,

после того как мы долго двигали наши жизненные духи, мы находим,

что они устали, а это есть не что иное, как вызванный нами покой в

жизненных духах. Мы, однако, отвечаем, что душа, правда, есть

причина этого покоя, но лишь косвенно; ибо она приводит движение

в покой не непосредственно, а лишь посредством других тел, которые

она двигала и которые

__________________

* Ясно, что в человеке, так как он имеет начало, нельзя найти другого атрибута,

кроме тех, которые раньше уже были в природе. Но человек состоит из такого тела, о

котором в мыслящей вещи необходимо должна быть идея, которая необходимо

должна быть связана с телом. Поэтому мы утверждаем без колебаний, что его душа

есть не что иное, как эта идея его тела в мыслящей вещи. Но так как это тело имеет

движение и покой (которые соразмерены и обыкновенно изменяются внешними

объектами) и так как в объекте не может быть перемены, которая тотчас не возникла

бы и в идее, то очевидно, что люди чувствуют (idea reflexiva). Но я говорю: «так как

оно имеет пропорцию движения и покоя», ибо в теле не может быть действия без

совместного действия обоих.

152

в таком случае необходимо должны были потерять столько покоя,

сколько они сообщили жизненным духам. Отсюда очевидно во всех

отношениях, что в природе существует только один род движения.

ГЛАВА XXI

О РАЗУМЕ

Теперь мы должны исследовать происхождение того, что мы

видим нечто хорошее или дурное и все-таки иногда не находим в

себе силы делать добро или избегать зла, а иногда находим. Это легко

понять, если обратить внимание на причины мнений. Они, как мы

указали, являются причинами всех аффектов, которые, мы также

сказали, происходят либо из услышанного, либо из опыта. Но так как

все, находимое нами в себе, имеет над нами больше власти, чем

приходящее к нам извне, то отсюда следует, что разум может быть

причиной уничтожения мнений *, приобретаемых нами лишь

понаслышке (именно потому, что разум является к нам не извне), но

не может быть причиной уничтожения тех мнений, которые мы

имеем из опыта. Ибо сила, которую нам дает сама вещь, всегда

больше получаемой нами через вторую вещь, каковое различие мы

установили на примере тройного правила, говоря об умозаключении

и ясном познании (гл. I, ч. II). Ибо познание самой пропорции дает

нам

__________________

* Выходит то же самое, употребим ли мы здесь слово «мнение» или «страсть»,

ибо ясно, почему мы не можем побороть разумом те [страсти], которые возникают в

нас из опыта. Последние суть не что иное, как наслаждение или непосредственное

соединение с чем-либо, что мы считаем хорошим, а разум указывает нам, правда,

нечто лучшее, но не дает нам наслаждения. Но то, чем мы наслаждаемся, не может

быть преодолено тем, чем мы не наслаждаемся и что находится вне нас, каким

является то, что нам указывает разум. Если же это должно быть преодолено, то

должно быть нечто более сильное, вроде наслаждения или непосредственного

соединения с тем, что познается как лучшее и чем наслаждаются больше, чем

первым. При этом условии преодоление всегда необходимо или происходит даже от

наслаждения чем-либо дурным, которое предпочитается добру, каким мы

наслаждаемся, и следует непосредственно за ним. Но это дурное не всегда

необходимо следует, как нас учит опыт, ибо и т.д. (см. гл. V и XIX, ч. II).

153

больше силы, чем познание правила пропорции. Поэтому мы и

говорим так часто, что одна любовь уничтожается другой, большей,

так как мы вовсе не желаем понимать ее как желание, происходящее

[не из ясного познания, как это имеет место в любви, но] из

умозаключения.

ГЛАВА XXII

ОБ ИСТИННОМ ПОЗНАНИИ, ВОЗРОЖДЕНИИ И Т.Д.

Так как разум не имеет силы привести нас к счастью, го нам

остается исследовать, можем ли мы его достигнуть посредством

четвертого и последнего рода познания. Мы сказали, однако, что этот

род познания возникает не как следствие чего-либо другого, но через

непосредственное проявление рассудку самого объекта. Если объект

превосходен и хорош, то душа необходимо соединяется с ним, как мы

это сказали также о нашем теле. Отсюда неопровержимо следует, что

именно познание вызывает любовь, так что если мы познаем таким

образом бога, то мы необходимо должны соединиться с ним (ибо он

может обнаружиться нам только как наиболее величественный и

наилучший и не может быть познан иначе). В этом, как мы уже

сказали, единственно состоит наше блаженство.