Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы - Сергей Анатольевич Смирнов Страница 4

Путь был новым и совсем незнакомым. Рыцарь не запомнил его, против воли засыпая на ходу от необъяснимости происходящих с ним событий и от небывалой легкости, обретенной телом.

Его ввели или внесли в помещение, наполненное жарой и паром.

"Так это преисподняя! Добро пожаловать!" - с радостью подумал пленник, с трудом ворочая глазами, но для преисподней было как будто тесновато и пахло тут не горелым мясом грешников, а египетскими благовониями.

Рабы принялись снимать с него одежды. Послышался вскрик одного из них, и что-то звякнуло об пол. Спустя несколько мгновений перед глазами рыцаря сверкнуло его орудие. Ту застежку теперь осторожно держал в своих пальцах сам сарацин.

- Благодари своего Бога, зловонная собака, - раздался его шепот, - за то, что эту игрушку не нашли у тебя в покоях повелителя! А теперь полезай в воду и живо отмокай, а то твою вонь не отобьешь и целым озером надда*.

Под ногами пленника появилась каменная купальня размерами в добрую могилу. Она была окружена жаровнями, полными горячий углей. Рыцарь едва не наступил в одну из них, и сарацин позади него рыкнул, не то в гневе, не то в усмешке.

Снова помогли безгласные существа-рабы. С их помощью рыцарь преодолел три ступеньки, что вели на глубину в пару локтей. Потом пленник уже самостоятельно вытянулся в ней. Большой рост позволил ему упереться в один конец ногами, а к противоположному краю привалиться плечами.

С роду ему не было доступно такое наслаждение: сидеть совершенно нагим в теплой воде, настоянной на чудесных ароматах.

"Ошибся! Здесь - рай! - подумал он. - Нет. Высоко хватил. Чистилище! Самое что ни есть чистилище! Здешние ангелы не так добры. Конечно, можно понять. Их дело - выпаривать из людей грехи, и приходится обонять всю эту вонищу."

Он крепче уперся ногами в дальнюю стенку, чтобы часом не заснуть, но тут же заснул и захлебнулся. Встрепенувшись, он схватился руками за края купальни и опрокинул в воду одну из жаровен, крепко обжегши пальцы. Угли зашипели в воде, а сарацин страшно выругался и заржал, как мерин.

"Чуть-чуть утонул и чуть-чуть поджарился, - усмехнулся и рыцарь, прокашлявшись и поглядев, как расплываются вокруг черные угли. - Если это все наказания за мои грехи, вольные и невольные, то милость Твоя, Господи, поистине неизмерима!"

Потом рабы выволокли его из благоухавшей купальни, вытерли насухо мягким полотном и стали одевать. Не глазами, а самим телом, ожившей кожей и отверстыми порами рыцарь определил, что его одевают в самую настоящую европейскую одежду, притом, судя по мягкости ткани, самого высокого качества. Начали с обтянувших ноги брэ, поверх них быстро вздернули короткие шоссы. Приказали поднять руки и надели на тело плотную льняную рубаху-камизу*. Однако после этого рыцарь Джон вдруг начал превращаться в знатного сарацина, потому что оказался облачен в теплый, стеганый халат с серебряным шитьем, а на голове у него повязали тюрбан, приказав закрыть лицо его свободным концом. Мягкие сапоги, оказавшиеся на ногах, тоже могли принадлежать в этих краях разве что какому-нибудь эмиру. Закончили, однако, поясом, который был очень знаком пленнику. То был пояс-зуннар, обязательное отличие все христиан, ступающих по землям Пророка.

В следующем помещении, гораздо более светлом и просторном, хотя и холодном, пленника ожидало невиданное угощение: хариса - кусок вареного мяса с вареной пшеницей, а к этому в придачу - горсть изюма и чашка с козьим молоком. Сдержав себя, рыцарь принялся на еду неторопливо, как подобало его достоинству.

- Поживей! - нетерпеливо прикрикнул сарацин. - Никак зубы у пса все повыпали!

Благородный пленник повиновался без возмущения, а молоко отодвинул в сторону.

- Пей! - приказал сарацин.

- Тогда не донесу обед до дворца великого султана, - заметил рыцарь. - Но будет хуже, если донесу...

- Пусть шайтан заткнет тебе задницу своим хвостом! - прорычал сарацин, но не стал настаивать на своем.

Снег все еще падал с небес. Пушистый белый покров превратил Иерусалим в северный город. Казалось, по мановению длани Господней Священный Город в мгновение ока перенесен со Святой Земли в Англию рождественской поры. Выходит, не нужны были никакие Крестовые походы, ибо истинные пути Господни всегда неисповедимы. Можно сидеть дома, прилежно молиться и в одно прекрасное утро проснуться в Иерусалиме.

Рыцарь Джон подумал, что зимой Святая Земля и ее средоточие, Иерусалим, могут походить на Англию, весной - на Францию, летом - на жаркие земли Востока, а осенью напомнят о родных землях кому-нибудь еще: к примеру, магрибинцам или иному народу, тому, что живет на самом краю земли и до сих пор мало кому известен, каким-нибудь русам. И еще, невольно вспоминая детство, рыцарь Джон подумал, что, может быть, снег, пусть не такой обильный, шел в Иерусалиме и в самую ночь Рождества Господня, а пастухи в окрестностях Вифлеема увидели ангелов, спускающихся к ним с небес вместе с первыми снежинками. Может статься и даже вполне вероятно, что в детстве Господь Иисус Христос - хотя бы раз в своей земной жизни! - играл в снежки, как любой английский мальчишка... как он сам, маленький Джонни, младший сын эрла Рауфа Хэмлорта.

Эта мысль, словно петушиный крик в ночи, заставила рыцаря очнуться. Он наконец ясно осознал необыкновенную перемену в своей судьбе. Кандалов нет. Он чист, сыт, богато одет. И его ведут к самому султану. Что произошло в небесах, постичь невозможно. Но земное воплощение воли Господней всегда должно иметь вполне земное объяснение.

Неужели дело в выкупе? В то, что весть о его пленении в конце концов дойдет до отца и шевельнет его кошелек, поверить было труднее, чем в заступничество самого архангела Михаила, явившегося к султану похлопотать за воина Христова и не дать ему погибнуть навеки. А что если не стало старшего брата Хью. Он мог благополучно умереть или погибнуть на своей собственной земле. Тогда отцу не осталось бы другого выхода, как наконец заплатить за дорогу, в которую