Стивен Кинг - Конец Смены Страница 45

Теперь Пит замолкает. Конечно, он помнит, как помнит и то, что к самоубийству ее подтолкнули. Хартсфилд запустил ей в компьютер плохую программу-червь, которая заставила женщину думать, что ее преследует призрак молодой матери, убитой у Городского Центра. Также поспособствовало и то, что большинство людей считали, будто безответственно забытый ею в зажигании ключ частично вызвал ту кровавую бойню.

— Брейди всегда нравились...

— Да знаю я, что ему нравилось! — останавливает его Пит. — Нет необходимости об этом разглагольствовать. У меня для тебя еще одна подача есть, если хочешь.

— Давай!

— Я говорил с Нэнси Элдерсон сегодня где-то в пять вечера.

Молодец, Пит, думает Ходжес. Ты не просто номер отбываешь последние несколько недель.

— Она сказала, что миссис Эллертон уже купила дочери новый компьютер. Для онлайн занятий. Он стоит под лестницей в подвале, еще в коробке. Эллертон собиралась через месяц подарить его Мартине на день рождения.

— Другими словами, она планировала будущее. Не похоже на самоубийцу, не так ли?

— Нет, я бы не сказал. Мне пора идти, Керме. Мяч на твоем поле. Или играй, или так оставляй. Как знаешь.

— Спасибо, Пит. Спасибо за подачу.

— Если бы это было, как в старину, — говорит Пит. — Мы бы за это так взялись, что только щепки бы полетели!

— Только не вернешь тех времен. — Ходжес снова потирает бок.

— Да. Не вернешь, блин. Ты собой займись. Поправься немного.

— Приложу всех силы, — отвечает Ходжес, но уже никому. Пит закончил разговор.

Он чистит зубы, пьет обезболивающее и медленно влезает в пижаму. Потом ложится в кровать и смотрит в темноту, ожидая то ли сна, то ли утра — того, что наступит быстрее.

8

Брейди не забыл взять идентификационный бейдж Бэбино из верхнего ящика письменного стола, когда одевался в его одежду, ведь магнитная лента на обратной стороне превращала этот бейдж в универсальный пропуск. В 10:30 вечера, примерно тогда, когда Ходжес наконец-то наелся программами о погоде, Брейди впервые пользуется этим пропуском, чтобы попасть на территорию парковки, предназначенной для сотрудников больницы, возле главного корпуса. Днем здесь не протолкнуться, зато в эту пору - большой выбор мест. Он останавливается на участке подальше от всепроникающего света натриевых ламп. Откидывает сиденье роскошной машины Доктора Би и выключает двигатель.

Он погружается в сон и чувствует, как плывет в легком тумане несвязных воспоминаний — всего, что осталось от Феликса Бэбино. Чувствует вкус мятной помады девочки, с которой он впервые поцеловался, — Марджори Паттерсон в старшей школе Ист-Джуниор в Джоплине (штат Миссури). Видит баскетбольный мяч с потертой надписью «ВОЙТ». Чувствует тепло в спортивных штанишках, когда он уписался, раскрашивая картинки на бабушкином диване, большом мягком динозавре из вылинявшего зеленого велюра.

Детские воспоминания, очевидно, отходят последними.

Вскоре после двух часов ночи он дергается от яркого воспоминания: отец дает ему по жопе за то, что играл со спичками на чердаке, — и вскакивает на ковшеподобном сиденье «бумера». На мгновение самая выразительная деталь того воспоминания еще остается: пульсация вены на покрасневшее отцовской шее, прямо над воротником синей рубашки поло фирмы «Изод».

И он снова становится Брейди — Брейди, одетым в шкуру Бэбино.

9

Находясь в заключении в палате 217 и в теле, уже не способном нормально функционировать, у Брейди были целые месяцы, чтобы планировать, пересматривать планы снова и снова. При этом он допускал ошибки (например, он жалеет, что послал через Z-Мальчика сообщение Ходжесу на «Синий зонт» — надо было подождать, пока все будет кончено с Барбарой Робинсон), однако он действовал настойчиво, и вот уже ему почти все удалось.

Мысленно он репетировал эту часть операции десятки раз и теперь уверенно идет вперед. Одним движением карты Бэбино он попадает в дверь с надписью «Обслуживание A». На верхних этажах слышен лишь приглушенный рокот машин, обслуживающих больницу, — а может, даже этого не слышно. Снизу раздается размеренный рокот, и кафельный пол дышит жаром. Но, как он и ожидал, здесь нет никого. Городская больница никогда не погружается в глубокий сон — но под утро она смыкает глаза и дремлет.

Комната отдыха для рабочих обслуживания также пуста, как и душ и раздевалка возле него. На некоторых шкафах висят замки, но большинство открыты. Он заглядывает в шкаф за шкафом, проверяет размеры, пока не находит серую рубашку и рабочие брюки, которые примерно подходят Бэбино. Он снимает одежду врача и переодевается в рабочую форму, не забыв прихватить и бутылочку с таблетками, взятую из ванной доктора. Это мощная смесь лекарств мистера и миссис Бэбино. На одном из крючков возле душевой он видит последний штрих к образу — бейсболку с красно-синим логотипом команды «Сурки». Берет ее, подтягивает ленту на затылке и надвигает бейсболку на лоб, пытаясь спрятать под нее всю серебристую гриву Бэбино.

Он идет через все отделение обслуживания А и заворачивает налево к больничной прачечной, где душно и парко. Две работницы сидят на пластиковых стульях между двумя рядами гигантских сушилок «Фошан». Обе крепко уснули, у одной в подол зеленой нейлоновой юбки перевернулась коробка с печеньем-зверюшками. Дальше, за стиральными машинами, возле стены из шлакоблока стоят две тележки с постиранным бельем. Одна заполнена больничными рубашками, а вторая — чистым постельным бельем. Брейди берет охапку рубашек, кладет на аккуратные стопки белья и катит тележку по коридору.

До «Ведра» он добирается, пересев с лифта на лифт и пройдя через галерею, и во время этого похода ему встречается ровно четыре человека. Две медсестры перешептываются возле шкафа с медикаментами; двое практикантов сидят в ординаторской и тихо посмеиваются, глядя на что-то в ноутбуке. Никто из них не замечает рабочего «кладбищенской» — предутренней — смены, который, опустив голову, толкает тележку с бельем.

Место, где вероятнее всего его могут заметить — и, возможно, узнать, — это сестринский пост посреди «Ведра». Но одна из медсестер раскладывает пасьянс на компьютере, а вторая что-то записывает, склонив голову на свободную руку. Она краем глаза замечает движение и, не поднимая глаз, спрашивает, как дела.

— Хорошо! — отвечает Брейди. — Только ночка холодная.

— Угу, я слышала, надвигается буря. — Медсестра зевает и возвращается к своим записям.

Брейди катит тележку по коридору, остановятся возле палаты 217. Один из маленьких секретов «Ведра» заключается в том, что в палатах по две двери — одна с номером, а другая без. Дверь без номера ведет в кладовку при палате, так что обновить запас белья и других нужных вещей можно, не тревожа покоя пациента — его беспокойного ума. Брейди хватает несколько рубашек, оглядывается, убеждается, что за ним действительно не следят, и проскальзывает в дверь без номера. Через мгновение он уже смотрит на собственное тело сверху. Годами он всех обманывал и склонял к мысли, что Брейди Хартсфилд — это то, что персонал между собой называет овощем, бревном или СГННВ — «свет горит, никого нет дома». А теперь он и вправду такой.

Он наклоняется и гладит себя по слегка поросшей щетиной щеке. Проводит кончиком пальца по прикрытому веку, ощущая под пальцем закругления глазного яблока. Поднимает руку, переворачивает ее, осторожно кладет на покрывало ладонью вверх. Примите, ешьте, думает он. Сие есть тело мое, за вас ломимое...

Он в последний раз заходит в свое разбитое тело. Сейчас для этого ему уже не нужен «Заппит», и у него нет оснований для волнения, что Бэбино перехватит контроль и сбежит, как колобок. Когда разум Брейди покидает Бэбино, тот становится овощем. В его памяти не осталось ничего, кроме отцовской рубашки.

Брейди оглядывается в собственной голове, словно в гостиничном номере, где долго жил, но уже должен с него выезжать. Не забыли чего в шкафу? Зубная паста в ванной? Может, запонка под кроватью?

Нет. Все вещи собраны, комната пуста. Он сжимает ладонь с досадным ощущением медленного движения пальцев — как будто в суставах у него слизь. Открывает рот, берет таблетки и вбрасывает туда. Жует. Горькие. Тем временем Бэбино бескостной кучей осел на пол. Брейди сразу глотает. И вновь. Вот и все. Готово. Он закрывает глаза, и когда открывает их снова, то уже смотрит под кровать, где стоят тапочки, которых Брейди Хартсфилд уже никогда не обует.

Вскакивает на ноги Бэбино, отряхивается и снова бросает взгляд на тело, которое носило его почти тридцать лет. Которое во второй раз стало ему ненужным после того момента, когда его ударили по голове в аудитории «Минго», и он не успел активировать пластиковую взрывчатку, прицепленную под его инвалидной коляской. Тогда он мог переживать, что этот решительный шаг потом отразится на нем — его сознание и все грандиозные планы умрут вместе с телом. Теперь уже нет. Пуповина перерезана. Он перешел Рубикон.