Иван Петров - Томчин Страница 59

А что у светоча веры? Конницы раза в три побольше, чего считать. Кипчаков подтянет – в пять раз больше будет. И так далее. Но, есть один маленький лучик надежды! Передерутся у светоча все сунниты, шииты и прочие поборники тонкостей и различий в вопросах веры. Очень они не любят друг друга за всякие разночтения. И дисциплина в войсках хромает. А мы в вопросы веры не лезем и ни на чем не настаиваем. Со всеми согласны дружить. Нам ведь еще местные легионы набирать. Еще лучики есть? Погода там или надежда, что Мухаммад от рождения на голову больной? Может, подданные у него имбецилы, в бой идут в ночных горшках и в порванных сзади колготках? Нет? Нет. Дальше головой думать придется. Привычка, китайский опыт.

И что же мы имеем по географии перед маленькой войной за свою свободу и жизнь наших близких? Троечку, максимум. Наше монгольское плоскогорье отделено от среднеазиатских степей цепью гор. Там, за ними, уже есть два плацдарма, обеспеченных позапрошлогодними операциями Чжирхо на юге и Собутая на севере. С них и будем наносить Мухаммаду основной и отвлекающий удары. Левой в живот, правой в челюсть.

А был бы я левша?

Основная группа войск идет с севера в обход озера Балхаш с западной стороны. Неважно, как оно теперь называется. Мне так понятнее, сразу карту вижу.

Валет червей – угадал? "И всегда ходи с бубей, если хода нету."

Плохо шучу.

Зучи, с дивизией, сбегает на разведку в свои любимые кипчакские степи. Посмотрит обстановку на главном направлении. Удара? Про удар я никому ничего не говорил. (Да, Зучи, никому). А ему приятно вспомнить, и нам информация пригодится. Вот с юга – Чжирхо нанесет отвлекающий удар, прямо через новую границу, выходя с востока к Фергане. Две дивизии ему на это выделяем. А пока Зучи с информацией ждем, Чжирхо в пограничных предгорьях Тибета нам еще народ соберет. Каждая сотня на учете, а народ его любит, спасителя. Всех, кто саблю держит и на коне сидит – на охоту приглашаем. Славная будет охота. Жив еще Акела, не промахнулся.

Нам предстоит двумя рукавами лавы, огибая справа и слева горный хребет Тянь‑Шаня, протянувшего свой язык уже в пределы Хорезма, прорваться сразу вглубь страны. Если это получится, то мы уподобимся сходу горной лавины на его города. Паника неизбежна, потеря управляемости войск, каждый спасается или дерется в одиночку. И это – наш шанс. Выигрыш или проигрыш войны будет зависеть от сохранения боеспособности наших сил, при переходе длиной более двух тысяч километров через горные хребты и безводные пустыни. Я или погублю нашу армию, или добьюсь победы. Вот так все просто…

А кто сказал, что одиннадцать одного не ждут? Ждут, как миленькие, если это дивизия Зучи, отправленная на разведку. Здесь, в верховьях Иртыша, назначен общий сбор войск. Все уже на месте, военная тайна перестала быть таковой, согнанные стада скота, часть которого останется здесь на лето для откорма, полностью демаскировали нас перед Мухаммадом. Это уже не учебные маневры. Сейчас начнется встречное движение его войск и, если я прав, Зучи получит возможность себя показать. Вряд ли противником окажется серьезная войсковая группа. Надеюсь, что‑нибудь вроде корпуса пограничной стражи, проба пера. У Зучи тяжелая конница. И пожестче их, пожестче, чтобы сразу вызвать страх.

Военная связь – одно из удачнейших моих достижений в этом мире. Благодаря подвижным заставам патрулей, размещенных по всему интересующему нас маршруту, скорость доставки сообщений достигает пятисот километров в сутки. В Монголии, из‑за стационарного размещения таких почтовых застав (я их ямами назвал, от слова "ямщик"), скорость доставки доходит до шестисот километров. Конечно, цифры приблизительны и достижимы только в степи, но, если сравнить со скоростью движения караванов, то это – что‑то.

Ну, наконец. В этот раз, похоже, с войсками был сам Мухаммад. Оценки опять приблизительны, боестолкновение продолжалось несколько часов. Наши потери менее тысячи, но Зучи уверяет, что был близок к победе: к концу сражения, перед очередной тысячей, которую он бросал в намечающийся очаг сопротивления, войска противника начинали разбегаться. А было их от двадцати до сорока тысяч. Легкая конница. Только такой самодовольный болван, как Мухаммад, мог бросать ее лоб в лоб на моих рыцарей. Ладно, время покажет. Сейчас его южане порадуют. Думаю, Чжирхо постарается. Бойся, Мухаммад. Начнем помаленьку.

"Эх, путь дорожка фронтовая, не страшна нам бомбежка любая…"

Зучи отправил к Чжирхо, для усиления. Не одного, конечно, а то потеряется. Дал ему три тысячи всадников. А у нас теперь – так, каждый человек на счету. Генералов много, а рядовых не хватает. Не надо по десять процентов вверенных тебе войск за одну битву терять. И побеждать так – не надо. Особенно – почти побеждать. Взял бы Муххамада в плен, легче бы было оправдываться. Чем три тысячи не ядро дивизии? Остальных на месте доберешь, из местных. Привыкай. Их не убивать надо, а под свою руку забирать и потом беречь пуще глаза. У Чжирхо учись. А то подханков у меня – четыре, переизбыток, зато воинов всегда не хватает. Или – идите вчетвером Мухаммада на кулаках побеждать, вам не привыкать, только он сам вряд ли согласится. Не совсем из пастухов.

И не надо обижаться на "пастуха". Вам, с Чжирхо, Алтайский хребет по перевалам Кизиль‑Арт и Терек‑Даван переходить. Кто может справиться, только пастухи! Да Мухаммад, неженка, там бы от грудной жабы умер, просто задохнулся. А вы – герои. Опять же, вам не впервой. Так что, пастух – звание скромное, но заслуженное. Справитесь, я в вас верю. И не забывайте народ подбадривать. Чингисхан верит в вас! Наша победа в ваших руках!

Чжирхо – главный, дальнейшие инструкции у него.

Все веселье у Чжирхо, в долине Ферганы. Надеюсь, Мухаммад оценит задумку. А у нас – что, обычная работа будущих победителей превосходящих сил противника. Ножки переставлять в указанном направлении. Сначала через перевалы, тоненькой, бесконечной струйкой. Одни давно пришли, другим выходить не скоро. Дрожащие от усталости и напряжения ноги людей и лошадей. Хрипы и кашель вместо дыхания. Вот так и побеждают, если по‑настоящему. В любом деле. Работа, которую сделать немыслимо. но ты все‑таки смог. Этот этап мы прошли, смогли. Все. Старше меня в армии никого нет. Спасуют – как детям в глаза смотреть будут? Спустились к озеру Балхаш, нашли выпасы и уселись ждать, пока все соберутся и кони придут в норму. Героический этап и без потерь. Пока нам просто везет.

Отдохнули, рассредоточились по дивизиям и, выдвинув разведку и боевое охранение, неторопясь, широким фронтом, двинулись в сторону среднего течения Яксарта – Сырдарьи. Мышка не проскочит. А есть ли там кто, кого в воду загонять? Что у Чжирхо? Как дела у Мухаммада? Так и едем себе потихоньку, на хана своего поглядываем. Знает, куда нас ведет. Вон, какое у него лицо – решительное, умное. С нашим ханом не пропадешь! Ну… да, правильно, надеюсь.

А как дела у Чжирхо? Как сегодня – не знаю, но дня через два‑три – узнаю, как только шестнадцать тысяч, отправленные мною Зучи, наступающему в направлении на Коканд, достигнут его и пришлют связного обратно. Зато я знаю, какими были его дела четыре дня назад и, вообще, про все его дела с момента прохода им перевалов. Как только они появились в долине Ферганы, хорезмшах побежал туда с севера. Проникся серьезностью момента, прихватил уже с собой народ, соответствующий по количеству поставленным целям и задачам, и… И! Три раза – и! Получил по морде. Количество в качество не переросло.

Три дня они икали, сходясь и расходясь, меняя направления ударов и командование. И – ничего, мои устояли. Неправильно сказал. Мои продолжали атаковать, пока не стало ясно, что хорезмшах проникся. Идеей, что его воины, всей своей массой, ничего не способны ему принести. Идея зрела и, когда почти созрела, а Мухаммаду захотелось рвать и метать от осознания своей беспомощности и ненужности, рвать оказалось некого. Монголы исчезли. А потери остались. Что и требовалось доказать, потому что Мухаммад опять пытался ломить голой силой, а Чжирхо берег людей. Он считает, что соотношение потерь достигло один к десяти – не в пользу хорезмшаха. При таком соотношении – бойся, хорезмшах! Мы втрое превосходим твою армию! Что, собственно, я и собирался скромно сообщить нашему визави. Удар в животик прошел.

Здесь Мухаммада настигла новая весть о нашем северном наступлении в направлении Сырдарьи. С выпученными глазами оголтелого огородника он спешит спасать свои драгоценные грядки от невиданного нашествия страшных и непобедимых монголов. Или монголо‑татар. Еще не понял как правильно. Да, война на два фронта – тяжелая штука, если без подготовки. По себе знаю. Доверить хозяйство некому, хоть разорвись. Паника у главнокомандующего, сейчас метаться начнет. С севера на юг, с юга на север. Уже начал. Не зная, в какой точке мы нанесем следующий удар, пытается защитить все, распыляя силы по городам и гарнизонам. Дай мы ему передышку на пару месяцев и это пройдет, да кто ж ему даст? Съест ведь, бродяга.