Неизвестно - Марамзин Страница 7

— Нет, а я бы глотнула, — сказала Любаша.

— Разок!

— Вот, вот, — обрадовался Иван Петрович. — И я говорю!

— Люба, — сказала Нина. — Ты что, не пила ни разу? Оставь!

— Ну ладно, — сказала Дуся, решившись, как главная.— Тогда сходи сама. Ладно, сходишь? Ку­пи портвейного вина и булку хлеба, я забыла. А больше не трать ничего, не надо. У него они тоже не растут в кошельке.

— Я мигом! -— крикнула Люба и убежала.

Не успели снова начать говорить, а она уже

вернулась с вином.

Сдачу она ссыпала Дусе в ладонь, а Дуся пе­ресчитала и вернула Ивану Петровичу.

Выпили все церемонно, по разу, за столом по­сидеть не захотели, не стали. Тут же все, кроме Дуси и Ивана Петровича, разошлись и сели у себя по кроватям.

«Что же я делаю? — вдруг подумал Иван Пет­рович и ясно поглядел на Дусю. — Теперь мне нужно отсюда уйти!»

— Ну ладно, — сказала Дуся Ивану Петро­вичу. — Выпили? Закусили?

— Да, — ответил Иван Петрович. — Закусил.

— Будем свет теперь гасить, — сказала Дуся.

— Девушки, я буду свет гасить?

— Гаси, — сказала Нина.

— Верно, спать пора, — согласилась с ней Катя.

Люба чего-то засмеялась сама про себя и сама себе рассказала смешное:

— Идешь иногда, а тебе кричат: ты что идешь, пятки сзади? Посмотришь, а они, и правда, сзади. То-то смеху.

Она еще посмеялась сама над собой и стала расстегивать кофточку на ночь.

«Уйти, так подумают, что я денег жалею», — сказал Иван Петрович про себя.

Свет между тем погасили.

«Я и выхода теперь не найду», — подумал Иван Петрович.

Ему ничего не оставалось, как лечь вместе с Дусей.

— Теперь уже нельзя по-другому, — думал он. — Ну, пускай, будь что будет!

«Но ведь ей же от этого хуже не станет! В этом нет ничего худого, само по себе это дело хоро­шее, — честно возникло у Ивана Петровича. — Может, с кем-то другим это было бы плохо, а со мной ей не может быть плохо, со мной никому не может быть плохо. Я ведь верно все это пойму, ну а это же самое главное. Мало ли с кем бы ей при­шлось без меня, а со мной все же лучше, я такой человек...» — какой он человек, Иван Петрович не определил, но чувствовал в себе и старался пе­редать это Дусе.

— Только имейте в виду, что я девушка, — сказала Дуся.

— К утру узнаем, всё узнаем, — торопливо закивал в темноту Иван Петрович.

— Нет, это правда, — сказала Дуся упрямо.

— Что же теперь делать? -— быстро отклик­нулся Иван Петрович, не давая себе испугаться.— Теперь уже это все равно — девушка или не де­вушка.

— Нет, я вам правду сказала, вы учтите. Лю­ба, я правда ведь девушка?

— Да, — ответила Люба. — Она, правда, де­вушка, верьте.

— Катя, я девушка?

— Да, — ответила Катя. — Ты девушка.

— У нас все девушки, кроме Любаши, — ска­зала Нина, ощупью заводя будильник.

— Я знаю, с девушкой это труднее, но ничего, постарайтесь, вы просто учтите, — сказала Дуся.

Кругом все затихли.

Люба лежала, вспоминая своего лейтенанта.

-— Что же мне делать, когда я хочу? — гово­рил он ей несколько раз до того.

«А правда, чего же ему делать, когда ему хо­чется? — думала Люба. -— По другим ходить, что ли?»

И она уступила.

— Но ты мне что-нибудь пообещай, мне тогда и полегче это будет, — попросила она.

— Нет, я не могу ничего обещать. Не то сей­час время, чтобы вам обещать,—отвечал он прямо.

«Что же делать», — думала Люба ничуть не печально.

В общежитии все собирались уснуть, ходили, фыркали — умывались на ночь. Двери плакали, как маленькие дети.

— Сразу нельзя, — сильным шепотом сказа­ла вдруг Дуся. — Даже голубь не станет топтать голубку, пока не нацелует, сколько надо, — а то голубка его не допустит.

«И верно же!» — изумился Иван Петрович.

Он долго и старательно укрывал, запутавшись, Дусю своим углом одеяла.

— Да не так, — сказала Дуся и поправила одеяло как надо.

— Ах да, ах да, — сказал Иван Петрович.

По лестнице ходили шаги вверх и вниз.

— Кровать скрипит, — тихо проговорил Иван Петрович через некоторое время.

— Ну и что? — спросила Дуся. — Вам про­тивно?

— Нет, что вы, что вы, — отвечал Иван Пет­рович. — Просто это неудобно. Мы же девушкам мешаем засыпать.

— Девочки, я вам мешаю? У меня кровать скрипит, — сказала громко Дуся.

— Нет, не мешаешь, — ответила Катя.

— А скрипи, если нужно, -— сказала Любаша и перевернулась под своим одеялом.

Нина молчала: возможно, спала.

Всё реже плакали двери у комнат и тем всё заметней.

Глава пятая

УТРОМ

— Сколько это будет стоить? — спросил Иван Петрович, проснувшись наутро.

— Тридцать рублей, — сказала Дуся, не за­думавшись.

— Почему же именно тридцать? — спросил Иван Петрович, удивленный, но с полной готов­ностью.

— Десять рублей я должна вот этой девушке, пять той, восемь рублей — вон, которая у окна, остальные семь рублей мне дожить до получки, — быстро ответила Дуся.

— Люба! — позвала она.

— Я, — сказала Люба, высунув голову на по­душку.

— Я тебе должна десять рублей?

— Должна, — подтвердила Люба и спрята­лась.

— Катя! — позвала Дуся.

— Нет, зачем же, я верю, — сказал Иван Пет­рович. — Я просто.

— Катя, — сказала Дуся, не слушая Ивана Петровича. — Я должна тебе пять рублей?

— Да, должна, Дуся, правда, — ответила Ка­тя, не поворачивая к ней лица.

— А тебе, Нина, восемь?

— Да, восемь, — ответила Нина, опуская ноги с постели, как будто Ивана Петровича не было в доме.

— Мне самой до получки семь рублей про­жить надо?

— Надо, — сказала Нина. — Не меньше.

— Семь рублей — только-только, — подтвер­дила Любаша.

Катя встала в рубашке у себя на кровати и уже потянулась к своему календарю.

— Что сегодня? — сказала она. — Ну-ка взглянем.

И она полистала страницы.

— А сегодня африканская пословица: «Не от­талкивай лодку, которая помогла переправиться тебе через реку».

Она подумала над этой пословицей.

— Да ведь это же как наша пословица: «Не плюй в колодец» и так далее. У них совсем одина­ковый смысл! Значит, мы с этим африканцем как будто соседи, да ведь, Нина? Мы думаем с ними почти одинаково. Может, они и живут так, как мы? Просто, видимо, у них нет колодцев, а то б они тоже плевали туда.

— А я полжизни в реке провела, — сказала Дуся, одеваясь. — У меня поэтому все поговорки рыбные.

И правда, поговорки у нее были рыбные.

Люба посмеялась про себя на что-то, а потом рассказала:

— А в деревне еще, бывает, шутят так. Едет мужик, на лошади, а ему кричат от дороги: Эй ты, едешь! — лошадь-то у тебя в хомуте! Он слезает, посмотрит, а лошадь-то и правда в хомуте. То-то смеху.

Все смеялись, вставали, одевались, не обращая внимания на Ивана Петровича как на мужчину.

Иван Петрович стыдливо оделся.

— Вы, наверное, выйти хотите? — спросила Дуся.

— Нет, нет, — сказал Иван Петрович. — Ни­чего.

— Пусть уж потерпит, — заметила Нина. -— А умыться мы ему принесем. Люба, принеси ему помыться, пусть умоется. А выходить сейчас не надо, заметно.

Люба принесла в кружке воду и полила Ивану Петровичу над тарелкой. Он умыл лицо и руки.

— А теперь идите, — сказала Дуся. — Спаси­бо вам.

— Погодите, я выгляну, чтобы никто не ви­дал, — удержала их Нина и пошла в коридор.

— Можно, идите, -— позвала она. -— Только быстро! На втором этаже можно медленно, там уже мужчины. До свиданья!

Иван Петрович в момент очутился на улице.

Глава шестая, глубоко символическая

Едва дождавшись, пока кончится сегодня ра­бота, Иван Петрович помчался назад в общежитие.

Он дошел до остановки со всеми, но на ней не остался, а пошел через улицу и стал ждать трам­вая в другом направлении, прямо стоя лицом про­тив всех тех людей, с которыми вместе привык возвращаться и которые -— тоже привыкнув к не­му — сегодня косились на него через рельсы.

Все люди, что ехали обычно с ним вместе, еха­ли сегодня ему навстречу.

Глава седьмая

ШАЛАШ

Он стоял возле двери общежития и немного похаживал, ожидая Дусю с работы.

— Здравствуйте, <— сказала Дуся, подходя к общежитию, хотя они и виделись сегодня с утра.

— А вы чего? У меня теперь до получки хватает. Мне теперь никогда больше будет не надо, я уже не буду залезать больше в долг.

— Да нет, я бы хотел с вами по-другому, то есть встретиться, как будто я вас жду и вы приш­ли, — сказал Иван Петрович необычно для себя, очень просто, хотя и несколько неловкими сло­вами.

— Вам правда хочется, чтоб я пришла, а вы меня ждали? — спросила Дуся с пониманием, не­много подумав.

— Да, — отвечал Иван Петрович.

Дуся снова подумала.

— Ну хорошо, а куда же мы тогда пойдем?

— А туда же, к вам, в общежитие, — ответил Иван Петрович.

— Нет, если так, то тогда в общежитие непри­лично.

— Почему неприлично? Вчера же было при­лично?

— Ну, вчера — другое дело, — отвечала Дуся твердо. — А если так, то нельзя. В общежитие приглашать не положено. Лучше мы пойдем в ки­но. Только я сама заплачу за билет.