air - o f7d12d3eb98ba64b Страница 7

– Немного.

– Гонка за зрелостью? Серьезно? – он попытался сказать это скептически

или подшутить, но не смог скрыть гордость.

Рассмеявшись, она пробормотала:

– Заткнись, Гэвин.

Он раскрыл книгу с короткими рассказами, но, ухмыляясь, поглядывал в ее

сторону.

– А приз дадут?

– Ага. Из волос на груди.

***

Но в среду он не наблюдал, как она идет к нему, вместо этого не сводил глаз

со спины уходящего Давала.

– Почему Давал никогда с тобой не приходит?

– Потому что он знает, что я хочу побыть с тобой наедине.

Гэвин неловко сглотнул, словно это не было очевидно, словно прошлый раз

они не говорили о зрелости, ее груди и его теле под рубашкой. Он перевел

взгляд на здание школы.

– Как думаешь, он хочет быть твоим парнем?

– Давал? – она рассмеялась. – Да он такой же натурал, как все цвета радуги.

На лице Гэвина проступило смятение.

– Но радуга не… О-о, – он посмотрел на удаляющегося Давала. – Я и не

знал.

– Тогда твой радар не определяет геев. Это ведь очевидно, стоит только ему

заговорить.

Гэвин был погружен в себя, чтобы улыбнуться Дэлайле. Вместо этого он

замер и надолго задумался.

– О чем ты думаешь?

– А его родители знают?

– Что Давал гей? Сомневаюсь.

Он прикусил нижнюю губу и посмотрел на Дэлайлу.

– Но как это? Они живут в одном доме, но не знают такую важную деталь?

Дэлайла пожала плечами, чувствуя, что от нее ускользает нить разговора.

– Не думаю, что он готов рассказать родителям. Он хочет, чтобы узнал кто-

нибудь еще.

– А что сделали бы твои родители, – спросил он, – если бы ты все-таки

принимала наркотики или участвовала в дикой лесбийской оргии в Святом

Бенедикте?

Дэлайла вздрогнула, не в силах представить себе романтическую близость с

кем-то из бывших одноклассниц.

– Ой, нет.

Это его рассмешило.

– Я не спрашивал, с какой девочкой ты бы такое захотела. Что бы сделали

твои родители?

– Обалдели бы. Сто процентов.

– Что это значит? Что бы они сделали после этого?

Дэлайла уже в миллионный раз хотела его спросить про родителей. Разве

они не были бы в ужасе от такого? Скрывал ли он что-то от них? Она

задумалась, не началась ли игра «Я расскажу тебе о себе, если ты расскажешь о

себе». Она не очень любила говорить о семье – поскольку там не было ничего

интересного, и ей было немного грустно, что ее родители были такими

холодными и скованными, особенно в сравнении с бурными проявлениями

любви Нонны – но если такая искренность показала бы Гэвину, что его семья

уж никак не страннее ее, она готова попробовать.

Поежившись, она сказала:

– Моих родителей… сложно описать…

– Как это?

– Я их толком не знаю.

Какое-то время он переваривал эту информацию.

– Потому что ты долго была далеко, ты об этом?

– И поэтому тоже, но еще думаю, они не общительные и не очень готовы

взаимодействовать с другими людьми. Для них есть только они сами, а я –

ребенок, что-то вроде совместного проекта. Воспитывать дочь – как построить

вместе скворечник или сделать ремонт на кухне.

– Это… так плохо.

– Не пойми меня неправильно. Они заботятся, чтобы я правильно росла, хотят, чтобы со мной все было в порядке. Просто они не очень душевные. Они

даже не спрашивают, сделала ли я уроки, но у них есть свое мнение о парнях, свиданиях, сексе и даже мыслях.

– Тебе нельзя даже думать?

– Я должна делать так, как говорит мама. Нет смысла думать о том, что

сделать не могу. А папа… он просто папа. Он работает, смотрит телевизор. И

так каждый день.

– Что, даже не спит? – с легкой улыбкой спросил Гэвин.

– Может, немного. В моей маме совсем нет очарования. Нонна зовет ее

Белиндой-пуританкой. Сейчас я наконец понимаю, что она тревожилась за

маму. На самом деле. Думаю, мама умерла бы, узнай, что я мастурбирую.

Гэвин внимательно слушал, но когда Дэлайла сказала последнюю фразу, он

провел рукой по лицу и закашлялся от смеха.

– Боже, Дэлайла. Ты меня убиваешь.

– Что? Почему? – спросила она, но тут же отвлеклась на слова, написанные

черным, что показались из-под рукава Гэвина. Она задумалась, что такого он

считал важным, чтобы написать это на коже.

Он покачал головой и вместо ответа спросил:

– У тебя не было парня?

– М-м, нет. Ты что, не слушал? Я целовалась с несколькими парнями, но все

эти истории я храню в тайне.

– И ничего не больше?

Ее энтузиазм сошел на нет, когда она поняла, что нарушила собственное

главное правило.

– Я не буду рассказывать тебе подробности.

– Эй, – коснувшись ее руки, сказал он. – Обещаю, я никому не расскажу, что ты целовалась с парнем.

Она прищурилась, а в его глазах заметила искорки.

– Ты смеешься надо мной.

Гэвин расхохотался.

– Ага. Так и есть.

***

В Массачусетсе, в местных магазинах «Trader Joe’s» [сеть супермаркетов –

прим. перев.] все пестрило цветами, яркими вывесками у входа, а полки ломились

от новых товаров. Единственный же продуктовый магазин в Мортоне был

самый обыкновеным, как и все остальное в городе. Он занимал длинное

прямоугольное здание, расположенное между книжным магазином и маленьким

обувным.

Погрузившись в чтение книги в мягкой обложке, Белинда вручила ключи от

машины Дэлайле и отправила ее за луковой приправой. Дэлайла пришла в

восторг от мысли, что сама поведет машину. Так можно слушать в пути свою

музыку, да еще и громко.

Дэлайла не знала, какие космические силы помогли ей вписаться в место на

парковке у продуктового как раз в тот миг, когда Гэвин Тимоти вошел в

автоматические двери. Взяв ключи и кошелек, она выскочила из машины и

отправилась в супермаркет.

Будучи на голову выше остальных, Гэвин был заметен издалека между

рядами, где вытаскивал пачку мороженого из морозильной камеры.

– Ну, привет, Гэвин Тимоти, – сказала она, остановившись в метре от него.

Он выпрямился и оглянулся на нее через плечо.

– Дэлайла Блу.

Как и всегда, Гэвин был с ног до головы в черном, его джинсы всегда были

чистыми, а футболка очень, ну очень подчеркивала руки и плоский живот. Но

его улыбка заставила ее отступить и споткнуться о вывеску сиропа «Хёрши».

– Я в порядке, – сказала она, не дав ему спросить, и тут же восстанавливая

равновесие.

– Это хорошо, – сказал он, улыбка стала шире, становясь почти

неприличной. Закрыв дверцу морозильной камеры, он повернулся к ней,

показывая на упаковку «Drumsticks» [мороженое в рожках – прим. перев.] в руках. –

А я ушел с работы и захотел мороженого.

Вместе они пошли дальше между рядами.

– Надеюсь, угостишь одним, – сказала Дэлайла, толкнув его локтем.

– Даже не знаю, что со мной будет, если я увижу, как ты ешь его, – сказал

он, и Дэлайла чуть не выронила ключи, а Гэвин покачал головой. – Я не должен

был этого говорить.

– Думаю, пора договориться, кто из нас будет провокатором, потому что

двоих таких эта дружба не выдержит.

« Дружба, – напомнила она себе. – Это дружба».

– Готов уступить, все ради тебя, – сказал он, направившись за ней к полкам

со специями. Женщина лет за шестьдесят читала написанное на обороте пачки

смеси для торта, потом подняла взгляд и осуждающе нахмурилась, разглядывая

лохматого Гэвина рядом с Дэлайлой.

Дэлайла рассматривала одну за одной баночки со специями.

– А вот и она, – сказала она, показав на верхнюю полку.

– Эта? – спросил он, легко достав баночку и отдав ей.

– Спасибо. Зачем ставить товары так высоко? Мне понадобилась бы

лестница.

– Или с этого момента тебе нужен сопровождающий в магазины.

Ее сердце затрепетало, как тысяча птиц.

– Чем займешься остаток вечера?

– Буду есть мороженое и думать о чем-нибудь полезном, – ответил он. – И

нужно подготовиться к тесту по истории. А ты?

– Смотреть, как папа смотрит телевизор. Не знаю вообще-то, – она

взглянула на него. – Заняться особо нечем.

Гэвин выглядел так, словно хотел что-то сказать, но они уже дошли до

кассы.

– Привет, Дэйв, – сказал Гэвин, поставив коробку на ленту и запустив руки

в карманы джинсов. На него со смятением посмотрел мужчина средних лет с

лысеющей макушкой и седыми висками.

– Привет, – медленно произнес он, разглядывая Гэвина, прищурившись, словно пытался узнать. – Я где-то тебя встречал, парень?

Гэвин подмигнул Дэлайле и повернулся к мужчине.

– Не беспокойтесь, – ответил он, достав из кармана пятерку и отдав ему.

Дэйв пробил луковую приправу, все еще сохраняя растерянный вид, после

чего его взгляд резко поднялся на Гэвина, словно он его все-таки вспомнил.