Вячеслав Коротин - Попаданец со шпагой-2 Страница 7

— Ни в коем случае, но разве мы можем без предупреждения заявиться к Багратиону?

— Думаю, что своего бывшего адъютанта князь примет достаточно быстро, — идёмте.

Да уж: хорошо, что у меня профессиональный опыт — рассказывать одно и то же по нескольку раз на дню, оскомины этот процесс уже не набивает. К тому же изложение фактов, это не «спектакль», которым должен являться любой хороший урок. Не надо, например, изображать четыре раза перед разными классами, что «вот как раз эта мысль только что пришла мне в голову» или что «вот как раз припомнилась шутка на эту тему» — перед генералами подобным образом изгаляться не придётся.

«Ставка» Багратиона находилась в достаточно вместительной палатке. Причём «двухкомнатной», имелась «приёмная», в которой сидел пехотный капитан с аксельбантом, очевидно нынешний адъютант генерала, а так же имелось внутреннее помещение.

Давыдов обменялся со своим преемником парой фраз и исчез за пологом.

Через пару минут пригласили и меня. Вошёл. Ёлки-палки! Генералов различного уровня, как собак нерезаных, извините за выражение. Хотя это только по первому впечатлению — видали мы и побольше в одном месте, правда, не на таком ограниченном пространстве. Узнал я только троих. Ну, то есть «двух с половиной» — насчет того казачьего не уверен. Вроде не иначе как сам «вихорь-атаман» (а кто же ещё?) должен быть, но почему-то без бороды. В общем, не уверен я, что это Платов.

Бороздин приветливо мне улыбался, однако не более — понятное дело, не в той обстановке встретились, чтобы своё знакомство окружающим демонстрировать. Потом, вероятно, пообщаемся. Если, конечно возможность представится.

Ну а князя Петра Ивановича в любом случае узнать нетрудно: и на себя «портретного» весьма похож, и носом самым «выдающимся» из присутствующих обладал, да и просто, даже не самому проницательному человеку, по каким-то неуловимым нюансам, почти всегда ясно кто в данной компании главный.

— Капитан Демидов прибыл по вашему приказанию, ваше сиятельство! — отрапортовал я.

— Подойдите, капитан, — выговор Багратиона был совершенно чистый, никакого кавказского акцента, — вкратце мы ознакомлены с доставленной вами информацией, но хотелось бы услышать её, так сказать, из первых уст, с подробностями, и ответами на возникающие вопросы. Вы читаете карту?

— Так точно, ваше сиятельство.

— Оставьте титулование, не надо терять времени на лишние слова в данной ситуации. И прошу извинить меня за вопрос — разумеется, инженерный офицер карту должен знать, это я просто не сразу сообразил. Итак — прошу к столу, сориентируйтесь, и мы вас слушаем.

Ну что же, поехали! Я добросовестно излагал информацию, указывая на карте, где и что происходило, а генералы внимательно слушали и пока не перебивали.

— Добро! — наконец заговорил казачий генерал. — Однако же стоит проверить всё и поподробнее. Разрешите, ваше высокопревосходительство, мои хлопцы ещё пошукают?

— Думаю, что излишне, Николай Васильевич, — не очень-то и задумываясь отозвался Багратион, — утром мы в любом случае продолжим марш. Но завесой из двух ваших полков движение, конечно, прикрыть следует.

Вот те раз! Николай Васильевич... Стало быть не Платов это. Вероятно кто-нибудь из десятка Иловайских или Грековых.

— А сейчас, — продолжил командующий армией, — прошу, господа, послушать начальника штаба графа Сен-При, по поводу выбора пути нашего следования на Смоленск.

Моё присутствие явно становилось излишним, но просто развернуться и уйти я, само собой, не мог. Пришлось напомнить о своём присутствии:

— Прошу прощения, ваше сиятельство! Я могу быть свободен?

— Да, разумеется, — вспомнил о моём существовании князь. — Благодарю вас, капитан, за сведения от всей Второй армии и от себя лично.

— Пётр Иванович! — раздался голос Бороздина. — Господин Демидов заслуживает благодарности не только за это, и не только от Второй армии.

Внимание всех присутствующих было немедленно обращено на командира Восьмого корпуса.

— Перед вами тот, — продолжал Михал Михалыч, — кому вся армия России обязана созданием передвижных кухонь, новых штуцерных пуль, пороха, не дающего дыма и многого другого...

Изумлённые взгляды присутствующих немедленно упёрлись в меня.

— Это правда, господин капитан? — Багратион был явно ошарашен.

«Нет, блин! Генерал-лейтенант просто поприкалываться решил!», — очень хотелось ответить мне.

— Его превосходительство несколько преувеличивает мою роль — я работал не один, но в целом — да. Я действительно работал на протяжении двух последних лет над данными вопросами.

В палатке на мгновенье повисла просто неописуемая тишина, и даже мухи не пролетело, чтобы её подчеркнуть. Потом Багратион, не говоря ни слова, ринулся ко мне...

А ведь особо крупным мужчиной он не был... Откуда же силища такая? Образно говоря: мои рёбра затрещали, а попросту выражаясь, левый бок взорвался адской болью. В глазах помутилось и княжеские «Ай, молодец!», «Ай, спасибо!» слышны были уже словно через вату. А я даже и вскрикнуть не смог на протяжении всего того времени, пока генерал тискал меня со всей горячностью своего южного темперамента. Только когда колени мои стали подгибаться, Пётр Иванович почувствовал некоторую несообразность ситуации.

— Лекаря! Немедленно лекаря сюда!! — «заревел» князь, и это было последнее, что уловило моё угасающее сознание.

Когда я обрёл способность опять воспринимать окружающую действительность, в первую очередь увидел расплывчатое и незнакомое лицо.

— Как себя чувствуете, голубчик? — голос тоже слышу в первый раз. В глазах постепенно прояснялось, и «наводилась резкость». Петлицы на воротнике незнакомца были волнистыми, значит лекарь.

Задавать дурацкие вопросы типа «где я?» или «что со мной?», я, разумеется, не стал: понятно, что если прихожу в себя в незнакомом месте и вижу медика, то это наверняка что-то вроде лазарета. А бурное выражение благодарности командующего армией признательности за придуманные мной «ништяки» нескоро забудешь.

— Уже неплохо, — ответил я доктору, — бок побаливает правда... Только сейчас я заметил, что лежу голым по пояс. Скосив глаза, увидел здоровенный синячище в месте, куда ударила пуля, а ссадина от неё весьма прилично воспалилась. Да уж! Прогрессор! Антисептики, твою налево!.. Сам первую же рану запустил до такого состояния — помазал разок водочкой и успокоился.

— Что же вы, батенька ко мне сразу не пожаловали? — словно угадав мои мысли, спросил доктор.

— Некогда было, служба, — постарался я замять тему...

Познакомились. Сергей Данилович Касько оказался очень приятным дядькой. Сорок лет, невысокий, не худой, с носом-пуговкой и круглыми глазами в обрамлении практически бесцветных ресниц. Голос у моего эскулапа был высоковат для его внешности, но это совсем не вызывало какого-то чувства дисгармонии.

Проворно обработав мою рану раствором карболки, Сергей Данилович не слишком туго, но надёжно запеленал мой торс в льняные бинты.

— Незнакомый запах, — решил я полюбопытствовать на предмет восприятия новшеств в полевой хирургии современными медиками. — Новое лекарство?

— Чудесное! — охотно поддержал разговор на эту тему Касько. — При неглубоких ранах и своевременной их обработке — практически стопроцентное отсутствие воспалений. Причём поступило почти перед самой войной. Это какой-то Дар Божий! Правда, многие из моих коллег относились к нему скептически, но теперь, я думаю, успели оценить чудесные свойства карболовой кислоты. Как и разумность годичной давности циркуляра по армии о гигиене и санитарии.

— Был такой циркуляр? — врубил я «дурочку», чтобы разузнать побольше.

— А вам он разве неизвестен? — удивился лекарь. — Странно. Я ознакомил с его содержанием всех офицеров своего полка, ведь зачастую именно им легче обеспечить выполнение солдатами нехитрых требований во много раз снижающих заболеваемость.

— Я, простите, последнее время работал в основном не с солдатами, а с минами.

— Ааа. Тогда понятно... Так вот: при обеспечении выполнения некоторых совершенно необременительных требований, можно добиться уменьшения количества заболевших как на марше, так и на квартирах в несколько раз. А это, согласитесь, немало.

— Охотно с вами соглашусь.

— Но и это ещё не всё, теперь используются средства обезболивания при операциях, вплоть до погружения в искусственный сон. Вы не представляете, какие страдания испытывали пациенты раньше в подобных случаях! — лицо доктора приобрело такое выражение, словно ему самому сейчас отпиливали какую-нибудь конечность. — Уж на что мы, медики привычны к наблюдению человеческих страданий, но, порой, режешь как будто сам себя.

— И успешно применяются средства искусственного сна? — оживился я.

— К сожалению и эфира мало, и оперируемый зачастую не просыпается. Но уж лучше он отдаст Богу душу во сне, без этих адских страданий, чем умрёт в муках от болевого шока.