Алексей Дударев - Белые Росы Страница 9

— А чего ты пил тогда, если такой хороший? — взвизгнул нервный Гастрит. — Что я тебя, силой?.. Сам до краев просил! — Не договорил. Лицо вытянулось от удивления. — Глянь, глянь... — пораженный до глубины души, прошептал он: — Валет...

К ним навстречу как ни в чем не бывало бежал веселый Валет.

— Во псина! — покачал головой Гастрит. — Да он же просто надрался и заснул... А мы-то, мы-то... На клизьмы согласились... А все ты: «Убийца! Убийца!» Пойдем, там еще малость осталось...

— Алкаш, — еще раз повторил Ходас.

— Сам ты алкаш, — завелся Гастрит. — Кто говорил: «Мне до краев, мне до краев...»?

— Пошел ты...

— Сам пошел...

Разошлись в разные стороны. Валет побежал почему-то за Ходасом...

— Иди вон, — сказал старик, — допивай с ним.

— И допьем! Допьем! — весело сказал Гастрит. — Валет, где хозяин?

Валет подбежал, вспрыгнул хозяину на грудь и лизнул в лицо.

Беспокойно спал на жестких нарах Андрей...

И снилось ему: полоска то ли ржи, то ли ячменя... И жена его в белом платочке, повязанном на затылке, согнувшись, серпом жнет... И складывает за собой в ровные кучки. А он переходит от кучки к кучке, скручивает из колосьев. ну, эти... как их называют. Которыми снопы связывают... Короче, делает Андрей снопы... Лихо так скрутит, подоткнет, взвесит на руках тяжелый пушистый сноп и осторожно, чтобы не осыпались колосья, кладет на землю... И уж, кажется, подходят они к концу полоски...

Оглянулся Андрей, посмотрел на свою работу...

Вдоль всего поля стоят дети. И у каждого в руках по снопу... Сколько снопов, а их было штук двадцать, столько и детишек...

Андрей испуганно глянул на жену...

А та стояла впереди и, приложив ладошки ко лбу, смотрела на темно­синюю тучу на горизонте... Загрохотал далекий гром...

— Андрей... — повернула жена заплаканное лицо. — Прости ты... меня...

— За что? — глухо спросил Андрей.

— За детей наших... что... не будет...

— И ты прости, — сказал он.

Загрохотал засов. В дверях появился сержант:

— Василий, подъем!

Андрей сел на нарах...

Андрей вышел из дверей отделения и торопливо пошел вдоль забора. Возле детсадика остановился. Из окошечка сказочного домика торчали ноги. Андрей поднял камешек и бросил в домик. Ноги спрятались, показалась белая Васькина голова.

— Андрюха! — заспанным голосом воскликнул Васька. — Тебя освобо­дили, что ли?

Васька с трудом выбрался из домика, виновато подошел к забору.

— Андрюха, честное слово, не хотел, — забормотал он. — Галюню захо­телось увидеть... Думал, что успею...

— Раздевайся!

Васька снял пиджак, галстук, шляпу.

— Только... это... — замялся Васька. — Я у тебя пару рублей из бумажни­ка взял... Холодные ночи стали... Осень близко...

Переоделись каждый в свое.

— Ой, что тебе от твоей «камбалы» будет... — вздохнул Васька.

— А я ее брошу! — отчаянно заявил Андрей.

— Да ты что, сдурел? — испугался Васька. — Она хорошая баба...

— Пошли врежем, — так же отчаянно предложил Андрей.

— Рано еще... Не дадут... — Васька не узнавал брата.

— Коньяк дадут... Пошли!

— Что это с тобой? — аж остановился Васька.

— А я сегодня сон видел... — ответил Андрей.

И зашагали по утреннему городу.

Прямо из восходящего солнца вылетел самолет и совершил посадку на аэродромном поле.

Пассажиры покидали салон лайнера.

Сашка, пристегнутый ремнями, остался сидеть, вжавшись в кресло, опу­стив голову. Маленькая стюардесса склонилась к нему.

— Вам что, плохо? — как-то нежно спросила она.

Сашка поднял голову, улыбнулся измученно:

— Хорошо мне, — сказал хрипло, — ничего... Спасибо...

— Все будет нормально, — улыбнулась стюардесса.

— Ага. — Отстегнулся и медленно пошел к сияющему солнцем люку.

Навстречу восходящему солнцу со своей большой алюминиевой кружкой шел старик от нового дома к старой, пустой, покинутой деревне...

Так же, как и прежде, долго доставал тяжелую бадью, ставил ее на край сруба, черпал кружкой воду, пил, передыхал, думал...

Старик допил воду, достал из бадьи лист, зачерпнул новую кружку, пошел назад к горящему во все этажи огнями своему дому...

Возле хаты Васьки остановился. Из трубы шел дымок.

— Василь! — позвал старик.

Открылось окно. Показался Васька.

— Здоров, батя!

— Долго ты еще ваньку валять будешь?

— У меня характер! — отрубил Васька.

— Я вот возьму сейчас кол да погоню тебя вместе с твоим характером домой... Ишь ты! Забастовку устроил!

— Батя, не мешайся в мою личную жизнь! Пока она сама не попросит, я ту­да ни ногой... Хату снесут — палатку поставлю и буду жить... Я обиделся!

— Смеются же все и над ней, и над тобой, дураком!

— Смеются — это не плачут, — резюмировал Васька.

— Да ты хоть ко мне-то перейди, да и обижайся на здоровье!

— Все, батя... Свободен! — Васька закрыл окно.

— Тьфу! — зло плюнул старик, прошел немного, опять позвал: — Васька!

— Ну, чего еще? — открыв окно, с досадой спросил Васька.

— Ты не знаешь, на нашем кладбище начальство есть какое-нибудь?

— Конечно... Недавно министра хоронили...

— Да я не про то! Заведующий там или директор... Кто всем распоря­жается...

— Есть, наверное... А зачем тебе?

— Говорят, хоронить уже не будут там... Пойдем сегодня с Гастритом места забивать... Может, взятку кому дадим... Там же мать лежит, а мне что, на другой конец города?

— Батя, не нагоняй на меня тоску! — Васька захлопнул окно.

Старик махнул рукой, отхлебнул из кружки и пошел к дому.

Сашка выскочил из такси перед указателем. Немножко постоял, посмо­трел на исцарапанные буквы, быстрым шагом пошел по тропинке вниз...

Над деревней вставало солнце.

Медленно-медленно брел он через пустую, словно вымершую деревню. Пусто... Тихо... Даже воробьев не видно...

Он подошел к колодцу, долго смотрел на полную бадью и на цепь, с кото­рой падали в темный колодец капельки.

Сашка рукой зачерпнул воды и плеснул в лицо... Раз... Другой... Третий...

Васька вышел из своей хаты, по привычке стал навешивать замок. Потом посмотрел на него, усмехнулся и швырнул в огород. И вдруг заметил человека у колодца... Присмотрелся... Человек, наверное, почувствовал взгляд, обер­нулся... Сверкнула на солнце рыжая борода!!!

— Сашка-а-а-а!!!

Сашка тоже хотел что-то крикнуть, но крик застрял в горле, так с раскры­тым ртом он и бросился к брату...

Столкнувшись, вцепились друг в друга, не устояли на ногах, грохнулись на землю в пыль...

— Сашка, братуха! — захлебывался Васька. — Вернулся, морда рыжая!!!

Сели, отдышались.

— Ну, здоров... — сказал Сашка.

— Здоров. — Васька заплакал.

— Чего ты? — проглотил комок и Сашка.

— Так... Не обращай внимания, я дурной...

— А где все? — оглянулся Сашка на дома.

— А-а-а... Так снесли нас... В город переселили... Вон в том ящике живем... — Васька показал на дом. — Это я тут... Жене характер показываю... Ну и змей ты, Сашка! Хоть бы письмо написал...

— Где батька?

Васька шмыгнул носом, вытер слезу:

— На кладбище...

Сашкино лицо потемнело:

— Когда? — выдавил он и заплакал.

— Да ты что, Сашок?! Что ты?! — замахал руками Васька. — Это он пошел место себе вышибать! На будущее! По блату хочет похорониться! А так — жив-здоров!

Сашка взглянул на брата, понял, что тот не врет, и захохотал. Васька вслед за ним...

Так и сидели братья посреди дороги в пыли и хохотали.

Вечером сидели всей семьей за столом в новенькой полупустой квартире старого Ходаса. Андрей, Васька, Сашка и сам хозяин. Сидели уже хорошенькие.

— Ты мне сын или пасынок? — навис Ходас над Сашкой...

— Сын...

— Слушаться меня должен?

— Должен...

— Женись! — приказал Ходас.

— Прямо сейчас? — улыбнулся Сашка.

— Да! А то тебя опять понесет... Человек должен быть сердцем к чему-то привязан... От меня, родителя, оторвался — понятное дело, так и должно... Так привяжись к кому-нибудь! А то оторвался и повис, как не знаю что... А кто страдает? — старик стал загибать пальцы. — Я страдаю... Потом... — подумал и загнул сразу все пальцы, так что получился кулак: — Все страда­ют! Чего ты свою душу мучаешь?

— Все, батя, все! Находи невесту, и хоть завтра, — вздохнул Сашка.

— Другой разговор, — качнул головой Ходас и сразу же: — Верку Матрунину знаешь? Ну, почту у нас носила...

— Как же он ее не знает? — поднял от стола голову Васька. — Мы же учились в одном классе. — Коротко хохотнул и, показав рукой на брата, доба­вил: — Он ее тискал даже, когда в армию уходил.

— Еще лучше... Глянется она тебе? — спросил у Сашки.

— Да ты что, батя! Я ее пятнадцать лет не видел!

— Сейчас увидишь!..

Андрей, закрыв лицо, хохотал до слез.

— Андрюха, дам по уху! — в рифму серьезно пообещал старик и скоман­довал: — Пошли на балкон!